а сестричка говорила что детей сечь не надобно
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Цитатник
Есть на Волге утёс. Русская марсельеза Песня «Есть на Волге утёс…».
ХОЛОДИЛЬНИК. ПОД ЗЕМЛЁЙ Огромное количество фирм выпускают сегодня разноо.
—Всегда под рукой
—Новости
—Ссылки
—Музыка
—Поиск по дневнику
—Интересы
—Друзья
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Статистика
А сестричка говорила, что детей сечь не надобно…
— А сестричка говорила, что детей сечь не надобно…
— (Ласково и поучительно.) Надобно. Надобно! Вырастете, станете шкипера да офицеры — сами возьмёте палку в руки. Запомните же, какова она на своей спине, и по злобе никого не наказывайте.
Если Вы считаете себя законопослушными и добропорядочными гражданами, то скорее всего заблуждаетесь! Де-юре большинство из Вас периодически совершает преступления. Если Вы считаете это бредом, то попрошу не торопиться с выводами и дочитать эту статью до конца.
При чем тут шлепки и какие преступления большинство из Вас совершает? Для ответа на эти вопросы я постараюсь осуществить перевод закона с юридического языка на понятный каждому обывательский. Благо образование и опыт имеется.
Сначала цитата из закона: «Нанесение побоев или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль, но не повлекших последствий, указанных в статье 115 настоящего Кодекса, в отношении близких лиц, а равно из хулиганских побуждений, либо по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы» (в предыдущей редакции все, что выделено после слова «Кодекса» отсутствовало).
Что это значит? Это значит, что отныне уголовному наказанию за данное преступление могут быть подвергнуты исключительно близкие к потерпевшему лица, либо лица, нанесшие побои по «хулиганке» или вышеперечисленным мотивам. При чем побоями считаются не только удары, но и любое причинение физической боли, будь то щипки, укусы, выкручивание рук и ног и т.п.
Наличие телесных повреждений здесь не обязательно. Т.е. если Вашего ребенка побьет какой-нибудь бомж на почве личных неприязненных отношений (не понравилось ему что-то, решил немного проучить), то ему грозит максимум 15 суток. А если Вы посмеете усмирить капризы своего ребенка, хотя бы просто грубо поставив его в угол – до 2-х лет лишения свободы.
Однако опасность этого закона даже не в наказании, а в его ювенальной и антисемейной направленности. Проблема в том, что у каждого закона есть своя логика. И в данном случае логика не в том, чтобы защитить детей от семейного насилия. Хотя бы потому, что в УК РФ уже есть статьи, которые осуществляют эту функцию: статья 117 «Истязание» (систематическое нанесение побоев) и статья 156 «Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего» (если это деяние соединено с жестоким обращением с ним). Статья 116 УК РФ и раньше предусматривала уголовную ответственность за побои детей, однако раньше она работала в сторону разбирательств между взрослыми людьми, по части насилия в отношении детей работали вышеуказанные статьи. Сейчас же, эта статья очень хорошо встраивается во внедряемую (несмотря на протест гражданского общества) в нашей стране систему ювенальной юстиции.
По сути статья «Побои» профилактическая и подавляющее большинство уголовных дел прекращаются в мировых судах за примирением сторон. Но это просто сделать совершеннолетним лицам. В случае применения ее в отношении родителей, где потерпевший их ребенок, все намного сложнее. Ведь ребенок не является дееспособным лицом, уголовное дело возбуждается по факту, а не по желанию ребенка. Т.е. выявляется факт причинения родителем побоев, ребенку назначается законный представитель из числа сотрудников органов опеки, который уже может написать заявление в правоохранительные органы, несмотря на мнение ребенка. И в дальнейшем уже по своему усмотрению распоряжается правами ребенка в рамках уголовного дела. Кроме того, в случае возбуждения уголовного дела в отношении родителя, органы опеки обязаны поставить этой семье клеймо «неблагополучной» и это также может быть основанием для изъятия ребенка из семьи. Как уже показывает российская практика, в последующем вернуть ребенка без посторонней юридической помощи практически невозможно.
Я не сторонник воспитания детей ремнем и считаю, что необходимо другими средствами воздействовать на ребенка. Но не существует в мире идеальных детей и идеальных родителей. Ситуации бывают разные: можем мы и в угол детей поставить, и шлепнуть иной раз. Без строгости невозможно полноценно воспитывать детей.
В финском городе Сейнайоки у временно работающей в Финляндии россиянки Виктории Медведевой отобрали троих детей. По словам финского правозащитника Йохана Бекмана, серьезных оснований для этого у властей Финляндии не было. «Медведева живет в Петрозаводске, временно работает в Финляндии. У всех (в семье) есть гражданство Российской Федерации. Она просит помощи у российских властей, у российских дипломатов и у уполномоченного по правам ребенка Анны Кузнецовой»,— цитирует его ТАСС. По словам правозащитника, двоих детей — двойняшек — забрали из детского сада, а старшую — из дома. Дети были помещены в приют.
Напомним, что это не первый случай изъятия детей у россиян в Финляндии. В начале февраля за помощью к властям России обратилась живущая в Финляндии женщина, у которой отобрали 16-летнего сына.
Процитировано 6 раз
Понравилось: 5 пользователям
Вырастить расслабленного придурка
ПРО ШКОЛЬНЫЕ ОТМЕТКИ
Так..грамоте умеешь? Умею
А сколько будет из десяти вычесть семь? Три
Так, хорошо А скажи, летел гусь, за ним пол-гуся, за ним четверть гуся, за ним две осьмушки гуся, сколько гусей летело?
Полгуся не летают, полгуся на тарелке лежат
В ЛГ всплыла древняя идея об отмене школьных оценок. Ещё в начальной школе нам рассказывали, что автор Чиполлино, Джанни Родари предлагает это сделать. Говорят, они унижают (того, у кого они плохие, ясное дело), понижают самооценку, ведут к стрессу, подрывают веру в свои силы. А раз так – долой отметки! В первом классе уже отменили, хотя учительница моей дочки тайком раздавала детям вырезанные из бархатной бумаги пятёрки. Они их очень любили. Одна девочка даже стишок сочинила с такими словами: «Очень любят детки получать отметки».
Экий вроде пустяк – отметки! Но за ним скрывается важный интерес. Насаждение безразмерного гуманизма, нервное стремление никого не напрячь и не огорчить, ни в коем случае не дать понять лодырю, что он лодырь, а дураку – что дурак, повседневная забота, чтобы учение было сплошным развлечением и непрерывным фаном, где нет места ни усталости, ни напряжению – вот вся эта работа, притом ведущаяся с международным размахом имеет цель, весьма далёкую от гуманизма и любви к ребёнку. Таким путём хозяева жизни хотят подхлестнуть социальную сегрегацию (которая и без того набирает обороты во всех странах). Попросту говоря, отжать от кормушки лишних едоков.
Сюсюкающая манера обучения, все эти «Хэппи инглиши», картинки, отмена заучивания наизусть стихов и дат, а теперь ещё и пробный шар насчёт отмены оценок – за всем этим просматривается глобальная педагогическая задача: вырастить расслабленного придурка. Впрочем, «придурок» – это неполиткорректно. Американская педагогика выработала политкорректный термин для дурака – «альтернативно одарённый». Вот он-то как раз и нужен. Ему можно впарить любые, сколь угодно бесполезные, товары и втюхать любые, сколь угодно фантастические, политические утки. Такова сверхзадача международных хозяев жизни.
Ведь старая школа, где ставили двойки, учила не только геометрии или географии – она учила преодолевать своё «не хочу», стремиться быть первым или, по крайней мере, не последним (т.е. делать ужасное – сравнивать тебя с другими), а также понимать и принимать, что ты, увы, не первый – тоже, кстати, полезный навык. В школе расслабона и позитива любая твоя каракуля объявляется гениальной, потому что сравнивать можно только с самим собой, а предыдущая каракуля была ещё хуже.
Выпускник такой школы не может ни толком работать, ни всерьёз учиться. Он идёт в какой-нибудь финансово-культурологический университет, где несколько лет продлевает счастливое детство. А потом… потом ведёт тихую второсортную жизнь, ни на что не претендуя и никуда не стремясь. Претендовать и стремиться будут другие – которые отучились в немногих «зверских» школах, похожих на те, какими были все в пятидесятые годы. Тогда были экзамены в каждом классе, переэкзаменовки осенью для не сдавших.
Пройдёт немного времени, и у нас чётко разделятся школы: для народа – расслабон, для «сливок» – напряжённое учение, с отметками, экзаменами, заданиями и сопутствующими этому трудностями и огорчениями. Вот к такой сегрегации и ведут дело педагоги-гуманисты строители «школ радости», даже если сами того не понимают.
Пожалуйте на экзекуцию, сударь, я вас предупреждал
Раз. два. три четыре. пять.
Ну довольно! довольно Цыц!
Приятно видеть дух укрощённый наукой, но и дух непокорный, несломленный ударами тоже достоин уважения
Садись, коли сможешь
— А сестричка говорила, что детей сечь не надобно.
— (Ласково и поучительно.) Надобно. Надобно! Вырастете, станете шкипера да офицеры — сами возьмёте палку в руки. Запомните же, какова она на своей спине, и без дела и по злобе никого не наказывайте!
А сестричка говорила что детей сечь не надобно
– Мистер Дюбуа, – поднялась одна из девочек, – но почему? Почему не наказывали детей, когда это было необходимо для них же? И не пороли тех, кто постарше, когда они этого заслуживали? Ведь такое наказание не забудешь никогда. Я имею в виду тех, кто действительно творил безобразия. Почему?
– Не знаю, – нахмурившись, ответил мистер Дюбуа. – За исключением той причины, что использование этого проверенного временем метода внушения понятий об общественном долге и соблюдении законов в сознание молодежи чем-то не устраивало ненаучную, псевдопсихологическую прослойку, именовавшую себя «детскими психологами» или же «социальными служащими». Видимо, им это казалось чересчур примитивным – ведь здесь нужны лишь терпение и твердость, как и при воспитании щенка. Я порой думаю: может быть, им зачем-то были нужны эти беспорядки? Однако непохоже на то; ведь взрослые почти всегда поступают из «высших соображений»: неважно, что из этого выходит.
– Но – боже мой! – сказала девочка. – Мне вовсе не нравится, когда меня наказывают, да и ни одному ребенку это не нравится. Но, когда нужно, мама делала это. Когда однажды меня высекли в школе, мама дома еще добавила. С тех пор прошло уже много лет. И я уверена, что меня никогда не потащат в суд и не приговорят к порке. «
А вы физическую силу применяете при воспитании детей?
И до какого возраста.
Да, это необходимо в умеренных количествах.
ни в коем случае! Это же дети-ты их защита!
можно по жопе и в угол
иногда можно, но не в коем случае не больно. Так, пусть скорее обидно станет.
Вспомнилось не совсем в тему.. из хорошего нашего фильма-сказ про то, как царь Петр арапа женил.
»
— А сестричка говорила, что детей сечь не надобно.
— (Ласково и поучительно. ) Надобно. Надобно! Вырастете, станете шкипера да офицеры — сами возьмёте палку в руки. Запомните же, какова она на своей спине, и без дела и по злобе никого не наказывайте!
«
Редко, но применяла. Не помню, до какого. Лет до 8, что ли? Иногда мне кажется, что мои дети всегда были ангелами))))))
Дери, пока помещается поперёк лавки.
применяла пока не начал умнеть. и ремень знал и в углу стоял.
Сказка «Марья Моревна»
В русской народной сказке «Марья Моревна» встречаются все знакомые сказочные персонажи. Прочитав это произведение, ребёнок на примере поймёт, что такое настоящая любовь и дружба. Это очень хорошо, когда кто-то может поддержать тебя в трудную минуту, но и самому не нужно сдаваться. Даже если случилась неудача – это не повод опускать руки. В этой сказке рассказывается о том, что у Ивана Царевича были три сестры, о которых он очень заботился, а потом и нашёл им достойных мужей – Орла, Ворона и Сокола. А сам встречает прекрасную королевну, которая становится его женой. На пути их счастья становится злой Кащей, но зятья царевича помогают ему вернуть жизнь. Сказка поведает и о других увлекательных приключениях Ивана.
Поможем улучшить оценки по школьной программе, подготовиться к контрольным и понять предмет!
Марья Моревна
В некотором царстве, в некотором госдарстве жил-был Иван-царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья — Анна-царевна. Отец и мать у них померли; умирая, они сыну наказывали:— Кто первый за твоих сестер станет свататься, за того и отдавай — при себе не держи долго!Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами в зеленый сад погулять. Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.— Пойдемте, сестрицы, домой! — говорит Иван-царевич.
Только пришли во дворец — как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол, ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом; хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.
— Коли люб ты сестрице, я ее не держу, — пусть идет!Марья-царевна согласилась, сокол женился и унес ее в свое царство.Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало; пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.— Пойдемте, пойдемте, сестрицы, домой! — говорит царевич.Только пришли во дворец — как ударил гром, распалась крыша, раздвоился потолок, и влетел орел, ударился об пол и сделался добрым молодцем:— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом. И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:— Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идет; я с нее воли не снимаю.Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж; орел подхватил ее и унес в свое царство.
Прошел, еще один год; говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:— Пойдем, во зеленом саду погуляем! Погуляли немножко; опять встает туча с вихрем, с молнией.— Вернемся, сестрица, домой!Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон; ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем; прежние были хороши собой, а этот еще лучше.— Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом; отдай за меня Анну-царевну.— Я с сестрицы воли не снимаю; коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в своё государство. Остался Иван-царевич один; целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно.
— Пойду, — говорит, — искать сестриц. Собрался в дорогу, идет и видит — лежит в поле рать-сила побитая.Спрашивает Иван-царевич:— Коли есть тут жив человек — отзовись! Кто побил это войско великое?Отозвался ему жив человек:— Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые.
Выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:— Здравствуй, царевич, куда тебя бог несет — по воле аль по неволе?Отвечал ей Иван-царевич:— Добрые молодцы по неволе не ездят!— Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.Иван-царевич тому и рад, две ночи в шатрах ночевал, полюбился Марье Моревне и женился на ней.Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство; пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться; покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и приказывает:— Везде ходи, за всем присматривай; только в этот чулан не заглядывай!Он не вытерпел; как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.
Просит Кощей у Ивана-царевича:— Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло! Царевич подал ему ведро воды, он выпил и еще запросил:— Мне одним ведром не залить жажды, дай еще!Царевич подал другое ведро; Кощей выпил и запросил третье, а как выпил третье ведро — взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.— Спасибо, Иван-царевич! — сказал Кощей Бессмертный. — Теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих! — И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе.А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу:— Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!
Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:— Ах, шурин мой любезный! Как тебя господь милует?Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.Погостил у них царевич три дня и говорит:— Не могу у вас гостить долго; я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.— Трудно тебе сыскать ее, — отвечает сокол. — Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать.Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу.Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого, возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит. Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:— Вставай, Ольга-царевна! Милый наш братец идет!Ольга-царевна тотчас выбежала навстречу, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:— Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.Отвечает орел:— Трудно тебе сыскать ее; оставь у нас серебряную вилку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.
День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух, возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит.Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:— Анна-царевна! Поскорей выходи, наш братец идёт.Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:— Прощайте! Пойду жену искать — Марью Моревну, прекрасную королевну. Отвечает ворон:— Трудно тебе сыскать её; оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу.День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны.Увидела она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:— Ах, Иван-царевич! Зачем ты меня не послушался — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного.— Прости, Марья Моревна! Не поминай старого, лучше пойдем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного, авось не догонит!
Собрались и уехали. А Кощей на охоте был; к вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду? Отвечает конь:— Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.— А можно ли их догнать?— Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть, да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.— Ну, — говорит, — первый раз тебя прощаю, за твою доброту, что водой меня напоил, и в другой раз прощу, а в третий берегись — на куски изрублю!Отнял у него Марью Моревну и увез; а Иван-царевич сел на камень и заплакал.
Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною, Кощея Бессмертного дома не случилося.— Поедем, Марья Моревна!— Ах, Иван-царевич! Он нас догонит.— Пускай догонит, мы хоть часок-другой проведем вместе.Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.— А можно ли догнать их?— Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать, смолотить, пива наварить, допьяна напиться, до отвала выспаться да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:— Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!Отнял ее и увез к себе.Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревной; на ту пору Кощея дома не случилося.— Поедем, Марья Моревна!— Ах, Иван-царевич! Ведь он догонит, тебя в куски изрубит.— Пускай изрубит! Я без тебя жить не могу. Собрались и поехали.
Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.— Что ты спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича; изрубил его в мелкие куски и поклал в смоленую бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.— Ах, — говорят они, — видно, беда приключилася!Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег, сокол полетел за живой водою, а ворон за мертвою. Слетелись все трое в одно место, разбили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали как надобно.Ворон брызнул мертвою водою — тело срослось, соединилося; сокол брызнул живой водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:— Ах, как я долго спал!— Еще бы дольше проспал, если б не мы! — отвечали зятья. — Пойдем теперь к нам в гости.— Нет, братцы! Я пойду искать Марью Моревну! Приходит к ней и просит:— Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.
Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать.Кощей сказал:— За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет баба-яга; у ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у ней и других славных кобылиц; я у ней три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребеночка.— Как же ты через огненную реку переправился?— А у меня есть такой платок — как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу и платок унесла да ему отдала.Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к бабе-яге. Долго шел он не пивши, не евши.
Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками.Иван-царевич говорит:— Съем-ка я одного цыпленочка.— Не ешь, Иван-царевич! — просит заморская птица. — В некоторое время я пригожусь тебе. Пошел он дальше, видит в лесу улей пчел.— Возьму-ка я, — говорит, — сколько-нибудь медку. Пчелиная матка отзывается:— Не тронь моего меду, Иван-царевич! В некоторое время я тебе пригожусь.Он не тронул и пошел дальше, попадает ему навстречу львица со львенком.— Съем я хоть этого львенка; есть так хочется, ажно тошно стало!
— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В некоторое время я тебе пригожусь.— Хорошо, пусть будет по-твоему!Побрел голодный, шел, шел — стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.— Здравствуй, бабушка!— Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел — по своей доброй воле аль по нужде?— Пришел заслужить у тебя богатырского коня.— Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня; если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся — торчать твоей голове на последнем шесте.Иван-царевич согласился, баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься.
Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты, и все врозь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул.Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его:— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома. Царевич встал, воротился домой; а баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:— Зачем вы домой воротились?— Как же нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.— Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.Переспал ночь Иван-царевич, наутро баба-яга ему говорит:— Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте.
Погнал он кобылиц в поле, они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам. Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул.Солнышко село за лес, прибежала львица:— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны. Иван-царевич встал и пошел домой; баба-яга пуще прежнего и шумит, и кричит на своих кобылиц:— Зачем домой воротились?— Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.— Ну вы завтра забегите в сине море.
Опять переспал ночь Иван-царевич, наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти:— Если не упасешь — быть твоей буйной головушке на шесте.Он погнал кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море; стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул.Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:— Вставай, царевич! Кобылицы все собраны; да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся, пойди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок — в навозе валяется, ты укради его и в глухую полночь уходи из дому.
Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улегся за яслями; баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:— Зачем воротились?— Как же нам было не воротиться? Налетело пчел видимо-невидимо со всего света и давай нас со всех сторон жалить до крови!Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич украл у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий мост. Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза — остался через реку мост тоненький-тоненький!
Сели они на коня и поехали.Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?— Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.— А можно ли их догнать?— Бог знает! Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.— Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмертный, — поеду в погоню.Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею; в те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того положил царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и пепел его пустил по ветру.Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу.
Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:— Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть. Ну, да недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать — другой не найти! Погостили они, попировали и поехали в свое царство. Приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.