а скажут что нас было четверо цитата

Три мушкетёра

«Три мушкетёра» (фр. Les trois mousquetaires ) — роман Александра Дюма-отца, написанный в 1844 году. Книга посвящена приключениям молодого человека по имени д’Артаньян, покинувшего дом, чтобы стать мушкетёром, и трёх его друзей-мушкетёров Атоса, Портоса и Арамиса.

Содержание

Цитаты [ править ]

Часть первая [ править ]

— Постарайтесь не заставить меня ждать. В четверть первого я вам уши на ходу отрежу.
— Отлично, — крикнул д’Артаньян, — явлюсь без десяти двенадцать! — IV

— Париж, чёрт возьми, не вымощен батистовыми платочками. — IV

— А я дерусь просто потому, что дерусь, — покраснев, ответил Портос. — V

— Нас будет трое, из которых один раненый, и в придачу юноша, почти ребёнок, а скажут, скажут что нас было четверо. — V

Это действительно была одна из самых тяжелых болезней Людовика XIII.
Случалось, он уводил кого-нибудь из своих приближенных к окну и говорил ему: «Скучно, сударь! Давайте поскучаем вместе». — VI

— Ваше величество, — в один голос воскликнули четыре приятеля, — мы дали бы себя изрубить в куски за нашего короля!
— Хорошо, хорошо! Но лучше оставайтесь неизрубленными. — VI

Будь вино плохое, начальник стражи, быть может, усомнился бы в искренности д’Артаньяна, но вино было хорошее, и он поверил. — IX

— А теперь, господа, — произнёс д’Артаньян, — один за всех, и все за одного — это отныне наш девиз, не правда ли? — IX

— Я допускаю, — сказал Атос, — что шпиона могла обмануть фигура, но лицо…
— На мне была широкополая шляпа, — объяснил Арамис.
— О, боже, — воскликнул Портос, — О, боже, сколько предосторожностей ради изучения богословия! — X

Тонкий, сверкающий белизной чулок, кружевной воротничок, изящная туфелька, красивая ленточка в волосах не превратят уродливую женщину в хорошенькую, но хорошенькую сделают красивой, не говоря уж о руках, которые от всего этого выигрывают. Руки женщины, чтобы остаться красивыми, должны быть праздными. — XI

А что ваше высокопреосвященство сделали с этим человеком?
— Сделал с ним всё, что можно было с ним сделать. Я сделал из него шпиона, и он будет следить за собственной женой. — XIV

Тысяча чертей! — воскликнул Портос. — С каких это пор мушкетёрам предоставляется отпуск, о котором они не просили?
— С тех пор, как у них есть друзья, которые делают это за них. — XIX

За три секунды д’Артаньян трижды ранил [графа де Варда], при каждом ударе приговаривая:
— Вот это за Атоса! Вот это за Портоса! Вот это за Арамиса! — XX

— Весьма сожалею, сударь, но я прибыл первым и не пройду вторым.
— Весьма сожалею, сударь, но я прибыл вторым, а пройду первым. — XX

— Мы говорим: «Горд, как шотландец», — вполголоса произнёс герцог.
— А мы говорим: «Горд, как гасконец», — ответил Д’Артаньян. — Гасконцы — это французские шотландцы. — XXI

После награды за преданность должна была прийти награда за любовь. — XXIII

У пистолей, молодой человек, нет имени, а у этого перстня имя есть, страшное имя, которое может погубить того, кто носит его на пальце. — XXIII

Когда я счастлив, мне хочется, чтобы были счастливы все кругом, но, по-видимому, это невозможно. — XXIV, вероятно, неоригинальная мысль

— Мир — это склеп, и ничего больше. — XXVI

Oн только улыбался, слыша латинские выражения, которыми щеголял Арамис и которые якобы понимал Портос; два или три раза, когда Арамис допускал какую-нибудь грамматическую ошибку, ему случалось даже, к величайшему удивлению друзей, поставить глагол в нужное время, а существительное в нужный падеж. — XXVII

— Вы ранены?
— Я? Ничуть не бывало. Я мертвецки пьян, вот и всё. И никогда ещё человек не трудился так усердно, чтобы этого достигнуть… — XXVII

— О, боже мой, боже! — произнёс д’Артаньян, потрясенный страшным рассказом.
Д’Артаньян не в силах был продолжать этот разговор, он чувствовал, что сходит с ума. Он уронил голову на руки и притворился, будто спит.
— Разучилась пить молодёжь, — сказал Атос, глядя на него с сожалением, — а ведь этот ещё из лучших! — XXVII

Это моя излюбленная история о белокурой женщине, и, если я рассказываю её, значит, я мертвецки пьян. — XXVIII

Часть вторая [ править ]

Бедная курица была худа и покрыта той толстой и щетинистой кожей, которую, несмотря на все усилия, не могут пробить никакие кости; должно быть, её долго искали, пока наконец не нашли на насесте, где она спряталась, чтобы спокойно умереть от старости.
«Чёрт возьми! — подумал Портос. — Как это грустно! Я уважаю старость, но не в вареном и не в жареном виде». — II

Он привлёк Кэтти к себе. Сопротивляться было невозможно — от сопротивления всегда столько шума, — и Кэтти уступила. — III

Д’Артаньян распечатал письмо и прочитал следующие строки:
«Вот уже третий раз я пишу вам о том, что люблю вас. Берегитесь, как бы в четвёртый раз я не написала, что я вас ненавижу». — III

— О, вы не любите меня! — вскричала Кэтти. — Как я несчастна!
На этот упрёк есть один ответ, который всегда вводит женщин в заблуждение. Д’Артаньян ответил так, что Кэтти оказалась очень далека от истины. — III

«Обычно люди обращаются за советом, — говорил Атос, — только для того, чтобы не следовать ему, а если кто-нибудь и следует совету, то только для того, чтобы было кого упрекнуть впоследствии». — IV

Понимаю. Чтобы разыскать одну женщину, вы ухаживаете за другой: это самый длинный путь, но зато и самый приятный. — IV

Д’Артаньян смотрел поочерёдно на этих двух женщин и вынужден был признать в душе, что, создавая их, природа совершила ошибку: знатной даме она дала продажную и низкую душу, а субретке — сердце герцогини. — V

Она смотрела на часы, вставала, снова садилась и улыбалась д’Артаньяну с таким видом, который говорил: «Вы, конечно, очень милы, но будете просто очаровательны, если уйдёте!» — V

Сердце лучшей из женщин безжалостно к страданиям соперницы. — V

— Такие женщины, как я, не плачут, — сказала миледи. — VI

— Итак… — ответил д’Артаньян, нагибаясь к уху Атоса и понижая голос, — итак, миледи заклеймена на плече цветком лилии. — VIII

— А Бастилия? — спросил Арамис.
— Подумаешь! Вы вытащите меня оттуда, — сказал д’Артаньян. — IX

— Так вы богаты? — удивился Арамис.
— Богат, богат, как Крез, дорогой мой! — И д’Артаньян забренчал в кармане остатками своих пистолей. — IX

Четыре товарища пустились в путь: Атос на лошади, которой он был обязан своей жене, Арамис — любовнице, Портос — прокурорше, а д’Артаньян — своей удаче, лучшей из всех любовниц. — IX

— Хватит, хватит! — сказал кардинал. — И всё же я дам вам один совет: берегитесь, господин д’Артаньян, ибо с той минуты, как вы лишитесь моего покровительства, никто не даст за вашу жизнь и гроша! — IX

В таком случае я скажу вашему высокопреосвященству, что все мои друзья находятся среди мушкетёров и гвардейцев короля, а враги, по какой-то непонятной роковой случайности, служат вашему высокопреосвященству, так что меня дурно приняли бы здесь и на меня дурно посмотрели бы там, если бы я принял ваше предложение, ваша светлость. — X

Атос глубоко задумался и ничего не ответил. Однако, когда они остались вдвоём, он сказал другу:
— Вы сделали то, что должны были сделать, д’Артаньян, но быть может, вы совершили oшибку.
Д’Артаньян вздохнул, ибо этот голос отвечал тайному голосу его сердца, говорившему, что его ждут большие несчастья. — X

— Атос, Атос, уверяю вас, это ваша жена! — повторял д’Артаньян. — Неужели вы забыли, как сходятся все приметы?
— И все-таки я думаю, что та, другая, умерла. Я так хорошо повесил её… — XII

— Я только временно состою в мушкетёрах, — со смирением сказал Арамис.
— По-видимому, он давно не получал известий от своей любовницы, — прошептал Атос. — Не обращайте внимания, это нам уже знакомо. — XII

Открыто и честно… — повторила миледи с едва уловимым оттенком двусмысленности. — XIV

— Если он будет упорствовать… — Кардинал сделал паузу, потом снова заговорил: — Если он будет упорствовать, тогда я буду надеяться на одно из тех событий, которые изменяют лицо государства. — XIV

— Да, ад воскресил вас, — продолжал Атос, — ад сделал вас богатой, ад дал вам другое имя, ад почти до неузнаваемости изменил ваше лицо, но он не смыл ни грязи с вашей души, ни клейма с вашего тела! — XV

— А знамя, чёрт побери! Нельзя оставлять знамя неприятелю, даже если это просто салфетка. — XVII

Атос нашел подходящее название: семейное дело. Семейное дело не подлежало ведению кардинала; семейное дело никого не касалось; семейным делом можно было заниматься на виду у всех. — XVIII

Эти три «да» были произнесены Атосом, и каждое последующее звучало мрачнее предыдущего. — XVIII

И д’Артаньян бросил мешок на стол. При звоне золота Арамис поднял глаза, Портос вздрогнул, Атос же остался невозмутимым. — XVIII

Теперь остаётся только надписать на этом письме адрес. — Это очень легко, — сказал Арамис. Он кокетливо сложил письмо и надписал: «Девице Мишон, белошвейке в Туре». — XVIII

— Эх, господа, надо принимать во внимание все случайности! Жизнь — это чётки, составленные из мелких невзгод, и философ, смеясь, перебирает их. Будьте, подобно мне, философами, господа, садитесь за стол, и давайте выпьем: никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. — XVIII

— Право, этот человек очень неосторожно поступает, разговаривая так с мужчинами. Можно подумать, что ему приходилось иметь дело только с женщинами и детьми. — XXI

Бросьте жертву в пасть Ваала,
Киньте мученицу львам
Отомстит Всевышний вам.
Я из бездн к нему воззвала. — XXV

«Любезный кузен! Вот вам разрешение моей сестры взять нашу юную служанку из Бетюнского монастыря, воздух которого, по вашему мнению, вреден для неё». — XXX

— Если бы вы имели дело только с четырьмя мужчинами, д’Артаньян, я отпустил бы вас одного. Вы же будете иметь дело с этой женщиной — так поедем вчетвером, и дай бог, чтобы всех нас, да ещё с четырьмя слугами в придачу, оказалось достаточно! — XXX

— Засвидетельствуйте моё почтение кардиналу.
— А вы — мое почтение сатане. — Миледи и Рошфор обменялись улыбками и расстались. — XXXII

— Мне думается, однако, — заметил лорд Винтер, — что если нужно принять какие-нибудь меры против графини, то это моё дело: она моя невестка.
— И моё, — сказал Атос, — она моя жена. — XXXIII

— Лилльский палач! Лилльский палач! — выкрикивала миледи, обезумев от страха и цепляясь руками за стену, чтобы не упасть. — XXXV

Печальное зрелище представляли эти шесть человек, ехавшие молча, погруженные в свои мысли, мрачные, как само отчаяние, грозные, как само возмездие. — XXXIV

Атос поднял руку.
— Шарлотта Баксон, графиня де Ла Фер, леди Винтер, — произнес он, — ваши злодеяния переполнили меру терпения людей на земле и бога на небе. Если вы знаете какую-нибудь молитву, прочитайте её, ибо вы осуждены и умрёте. — XXXV

— Я прощаю вам, — сказал он, — все зло, которое вы мне причинили. Я прощаю вам мою разбитую жизнь, прощаю вам мою утраченную честь, мою поруганную любовь и мою душу, навеки погубленную тем отчаянием, в которое вы меня повергли! Умрите с миром! — XXXVI

Друг мой, для Атоса это слишком много, для графа де Ла Фер, — слишком мало. — XXXVI

Перевод [ править ]

В. С. Вальдман (ч. I, гл. I-XXI), Д. Г. Лившиц (ч. I, гл. XXII-ХХХ; ч. II, гл. I-XXI), К. А. Ксанина (ч. II, гл. XIV-ХХХVI), до 1951

Источник

Цитаты из фильма «Д’Артаньян и три мушкетёра»

В сборник вошли цитаты и фразы из фильма «Д’Артаньян и три мушкетёра»:

Я не хочу умирать! Я ещё слишком молода чтобы умереть.

А скажут… скажут, что нас было четверо!

Я выполняю приказ герцога… неважно какого герцога!

Ад воскресил вас. Ад дал вам другое имя. Ад почти до неузнаваемости изменил ваше лицо. Но не смыл ни грязи с вашей души, ни клейма с вашего тела.

Вы сделали то, что вы должны были сделать, Д’Артаньян. Но может быть, вы сделали ошибку!

Ты оскорблён не один, ты оскорблён вместе с Францией!

Господину кар… кор… кар… его высокопреосвященству.

Первая часть Марлезонского балета!

Это нужно не мне. Это нужно Франции.

Вторая часть Марлезонского балета!

За корсажем этой женщины — все тайны Лувра!

Партию я еще не выиграл, а вот жизнь, кажется, уже проиграл.

У Вас прекрасная память, леди Винтер.

Париж, чёрт возьми, не вымощен батистовыми платочками.

Запомните, Рошфор: нет такого народа, которого бы я не мог посадить в Бастилию

Один за всех и все за одного!

Как, милейший, вы ещё живы?!

Надоело всё. Хочу домой…

Лети, голубок, лети! А мы тебе крылышки-то подрежем…

Мы тупеем на этой войне, господа!

Любой гасконец с детства академик!

Мне не хотелось, чтобы вы пили без меня. Это было бы не по-товарищески.

моя кузина белошвейка

Лучшая награда за преданность — пистоли.

На сегодня хватит дуэлей!

Констанция, куда вы всё время исчезаете?

Ничего особенного. У нас в Менге и получше есть!

Одно моё слово спасло Францию!

Для Атоса это слишком много… а для графа Де ла Фер — слишком мало.

Торговля подождет, а политика — нет.

Галантерейщик и кардинал — это сила!

Я всё понял. Франция в опасности. Я спасу Францию!

Ты рогоносец, Бонасье, ты рогоносец.

Это заговор против меня и Франции!

Анна де Бейль, леди Кларик, Шарлотта Баксон, баронесса Шеффилд, графиня де Ла Фер, леди Винтер… Видите — вас так много, а меня так мало…

А теперь, ехидна, когда я вырвал твоё жало, кусайся если сможешь.

Я дерусь… просто потому что я дерусь.

А дело всё в том, что в Лондоне сыро, а я не захватил и дюжины носовых платков.

В данной подборке приводятся фразы и цитаты из фильма «Д’Артаньян и три мушкетёра». Советский приключеннческий комедийный фильм состоящий из трёх серий. Снят в 1978 году по роману Александра Дюма-отца «Три мушкетёра». Продолжения фильма: «Мушкетёры двадцать лет спустя» (1992), «Тайна королевы Анны, или Мушкетёры тридцать лет спустя» (1993), «Возвращение мушкетёров, или Сокровища кардинала Мазарини» (2008). В главных ролях: Михаил Боярский, Вениамин Смехов, Валентин Смирнитский, Игорь Старыгин, Олег Табаков, Алиса Фрейндлих.

Расскажите своим друзьям:

Цитаты из фильма «Пеппи Длинныйчулок», 1984

Цитаты из фильма «Франкенвини»

Цитаты из фильма «Планкетт и Маклейн»

Разделы

Популярное

Новые Подборки:

Копирайт © 2021 Тематические подборки цитат vse-frazi.ru. Все права защищены.

Privacy Overview

Necessary cookies are absolutely essential for the website to function properly. These cookies ensure basic functionalities and security features of the website, anonymously.

Functional cookies help to perform certain functionalities like sharing the content of the website on social media platforms, collect feedbacks, and other third-party features.

Performance cookies are used to understand and analyze the key performance indexes of the website which helps in delivering a better user experience for the visitors.

Analytical cookies are used to understand how visitors interact with the website. These cookies help provide information on metrics the number of visitors, bounce rate, traffic source, etc.

Advertisement cookies are used to provide visitors with relevant ads and marketing campaigns. These cookies track visitors across websites and collect information to provide customized ads.

Other uncategorized cookies are those that are being analyzed and have not been classified into a category as yet.

Источник

А скажут что нас было четверо цитата

— А я дерусь просто потому, что дерусь, — покраснев, ответил Портос.

Атос, от которого ничто не могло ускользнуть, заметил тонкую улыбку, скользнувшую по губам гасконца.

— Мы поспорили по поводу одежды, — сказал молодой человек.

— Я дерусь из-за несогласия по одному богословскому вопросу, — сказал Арамис, делая знак д’Артаньяну, чтобы тот скрыл истинную причину дуэли.

Атос заметил, что по губам гасконца снова скользнула улыбка.

— Неужели? — переспросил Атос.

— Да, одно место из блаженного Августина, по поводу которого мы не сошлись во мнениях, — сказал д’Артаньян.

«Он, бесспорно, умён», — подумал Атос.

— А теперь, милостивые государи, когда все вы собрались здесь, — произнёс д’Артаньян, — разрешите мне принести вам извинения.

При слове «извинения» лицо Атоса затуманилось, по губам Портоса скользнула пренебрежительная усмешка, Арамис же отрицательно покачал головой.

С этими словами молодой гасконец смело выхватил шпагу.

Кровь ударила ему в голову. В эту минуту он готов был обнажить шпагу против всех мушкетёров королевства, как обнажил её сейчас против Атоса, Портоса и Арамиса.

Было четверть первого. Солнце стояло в зените, и место, избранное для дуэли, было залито его палящими лучами.

— Жарко, — сказал Атос, в свою очередь обнажая шпагу. — А между тем мне нельзя скинуть камзол. Я чувствую, что рана моя кровоточит, и боюсь смутить моего противника видом крови, которую не он пустил.

— Да, сударь, — ответил д’Артаньян. — Но будь эта кровь пущена мною или другими, могу вас уверить, что мне всегда будет больно видеть кровь столь храброго дворянина. Я буду драться, не снимая камзола, как и вы.

— Вот это прекрасно, — воскликнул Портос, — но довольно любезностей! Не забывайте, что мы ожидаем своей очереди…

— Говорите от своего имени, Портос, когда говорите подобные нелепости, — перебил его Арамис. — Что до меня, то всё сказанное этими двумя господами, на мой взгляд, прекрасно и вполне достойно двух благородных дворян.

— К вашим услугам, сударь, — проговорил Атос, становясь на своё место.

— Я ждал только вашего слова, — ответил д’Артаньян, скрестив с ним шпагу.

Не успели зазвенеть клинки, как отряд гвардейцев кардинала показался из-за угла монастыря.

Но не успели зазвенеть клинки, коснувшись друг друга, как отряд гвардейцев кардинала под командой г-на де Жюссака показался из-за угла монастыря.

— Гвардейцы кардинала! — в один голос вскричали Портос и Арамис. — Шпаги в ножны, господа! Шпаги в ножны!

Но было уже поздно. Противников застали в позе, не оставлявшей сомнения в их намерениях.

— Эй! — крикнул де Жюссак, шагнув к ним и знаком приказав своим подчинённым последовать его примеру. — Эй, мушкетёры! Вы собрались здесь драться? А как же с эдиктами?

— Вы крайне любезны, господа гвардейцы, — сказал Атос с досадой, так как де Жюссак был участником нападения, имевшего место два дня назад. — Если бы мы застали вас дерущимися, могу вас уверить — мы не стали бы мешать вам. Дайте нам волю, и вы, не затрачивая труда, получите полное удовольствие.

— Милостивые государи, — сказал де Жюссак, — я вынужден, к великому сожалению, объявить вам, что это невозможно. Долг для нас — прежде всего. Вложите шпаги в ножны и следуйте за нами.

— Милостивый государь, — сказал Арамис, передразнивая де Жюссака, — мы с величайшим удовольствием согласились бы на ваше любезное предложение, если бы это зависело от нас. Но, к несчастью, это невозможно: господин де Тревиль запретил нам это. Идите-ка своей дорогой — это лучшее, что вам остаётся сделать.

Насмешка привела де Жюссака в ярость.

— Если вы не подчинитесь, — воскликнул он, — мы вас арестуем!

— Их пятеро, — вполголоса заметил Атос, — а нас только трое. Мы снова потерпим поражение, или нам придётся умереть на месте, ибо объявляю вам: побеждённый, я не покажусь на глаза капитану.

Атос, Портос и Арамис в то же мгновение пододвинулись друг к другу, а де Жюссак поспешил выстроить своих солдат. Этой минуты было достаточно для д’Артаньяна: он решился. Произошло одно из тех событий, которые определяют судьбу человека. Ему предстояло выбрать между королём и кардиналом, и, раз выбрав, он должен будет держаться избранного. Вступить в бой — значило не подчиниться закону, значило рискнуть головой, значило стать врагом министра, более могущественного, чем сам король. Всё это молодой человек понял в одно мгновение. И к чести его мы должны сказать: он ни на секунду не заколебался.

— Господа, — сказал он, обращаясь к Атосу и его друзьям, — разрешите мне поправить вас. Вы сказали, что вас трое; но мне кажется, что нас четверо.

— Но вы не мушкетёр, — возразил Портос.

— Это правда, — согласился д’Артаньян, — на мне нет одежды мушкетёра, но душой я мушкетёр. Сердце моё — сердце мушкетёра. Я чувствую это и действую как мушкетёр.

— Отойдите, молодой человек! — крикнул де Жюссак, который по жестам и выражению лица д’Артаньяна, должно быть, угадал его намерения. — Вы можете удалиться, мы не возражаем. Спасайте свою шкуру! Торопитесь!

Д’Артаньян не двинулся с места.

— Вы в самом деле славный малый, — сказал Атос, пожимая ему руку.

— Скорей, скорей, решайтесь! — крикнул де Жюссак.

— Скорей, — заговорили Портос и Арамис, — нужно что-то предпринять.

— Этот молодой человек исполнен великодушия, — произнёс Атос.

Но всех троих тревожила молодость и неопытность д’Артаньяна.

— Нас будет трое, из которых один раненый, и в придачу юноша, почти ребёнок, а скажут, что нас было четверо.

— Да, но отступить. — воскликнул Портос.

— Это невозможно, — сказал Атос.

Д’Артаньян понял причину их нерешительности.

— Милостивые государи, — сказал он, — испытайте меня, и клянусь вам честью, что я не уйду с этого места, если мы будем побеждены!

— Как ваше имя, храбрый юноша? — спросил Атос.

— Итак: Атос, Портос, Арамис, д’Артаньян! Вперёд! — крикнул Атос.

— Ну как же, государи мои, — осведомился де Жюссак, — соблаговолите вы решиться наконец?

— Всё решено, сударь, — ответил Атос.

— Каково же решение? — спросил де Жюссак.

— Мы будем иметь честь атаковать вас, — произнёс Арамис, одной рукой приподняв шляпу, другой обнажая шпагу.

— Вот как… вы сопротивляетесь! — воскликнул де Жюссак.

— Тысяча чертей! Вас это удивляет?

И все девять сражающихся бросились друг на друга с яростью, не исключавшей, впрочем, известной обдуманности действий.

Атос бился с неким Каюзаком, любимцем кардинала, на долю Портоса выпал Бикара, тогда как Арамис оказался лицом к лицу с двумя противниками.

Что же касается д’Артаньяна, то его противником оказался сам де Жюссак.

Сердце молодого гасконца билось столь сильно, что готово было разорвать ему грудь. Видит бог, не от страха — он и тени страха не испытывал, — а от возбуждения. Он дрался, как разъярённый тигр, носясь вокруг своего противника, двадцать раз меняя тактику и местоположение. Жюссак был, по тогдашнему выражению, «мастер клинка», и притом многоопытный. Тем не менее он с величайшим трудом оборонялся против своего гибкого и ловкого противника, который, ежеминутно пренебрегая общепринятыми правилами, нападал одновременно со всех сторон, в то же время парируя удары, как человек, тщательно оберегающий свою кожу.

Источник