алдан название не смог придумать о чем книга
Я не смог придумать название.
Не óтдал кредит и остался без рук
Звезда, супермен, чемпион Ковальчук
Если не ссышь заходи гражданин
На Авиаторов сорок один!
жена не пустила на футбол..
Это забавно 🙂
Овечкин с женой и с Бэкстремом снялись в рекламе страховой MassMutual. Напомню, что Никлас ассистировал Овечкину в 269 голах из 730 (уже 732).
Ж: Эй, Алекс, а что делает Бэкстрем в твоей страховке?
О: Ну да, если со мной что-то случится, кому будет отдавать пас Бэки? Как он будет набирать очки? Что тогда?
* кадр с маленькой фоткой со свадьбы и здоровенной фоткой с Бэкстремом из раздевалки *
Синхронные обнимашки
«Чуть не спалили» ©
Реклама с Ови попала в топ-10 лучших роликов ESPN за все время
Александр Овечкин – человек, который давно превратился из обычного спортсмена в легенду. В прерванном сезоне НХЛ-2019/20 Ови традиционно был в полном порядке – его выдающаяся карьера за океаном продолжается уже 15 лет.
Отмотаем время на семь лет назад: Овечкин только что выиграл «Морис Ришар Трофи» (награду лучшему снайперу НХЛ) и «Харт Трофи» (награду хоккеисту, который внес наибольший вклад в успехи своей команды). А еще в 2013 году Александр Великий снялся в культовой рекламе ESPN из цикла «This is Sports Сenter».
По сюжету ролика под названием «Шпион» Овечкин роется в шкафу с файлами в офисе ESPN и его палит ведущий ESPN Стив Леви:
— Ты чего тут делаешь в темноте, мужик?
— Ничего, просто вечерняя регистрация документов (хз, как перевести «filings», работа с документами? Кто подскажет?).
— Реально? Поздняя регистрация? Ты чё русский шпион или типа того? Хэхэхэ.
Что придумал Толкин?
Филолог Мария Штейнман о социализме, «северном мужестве» и нацистской пропаганде во «Властелине колец» Джона Р.Р. Толкина
В Лектории Политехнического музея с лекцией о тайных мотивах трилогии Джона Р.Р. Толкина выступила филолог, доцент РГГУ, специалист по английской иносказательной прозе ХХ века Мария Штейнман.
Я думаю, ни для кого не секрет, что без «Старшей Эдды» не было бы «Властелина колец». Джон Толкин сам неоднократно в этом признавался. Не каялся — напротив, гордился. Это вообще такие вводные общеизвестные моменты, но все равно их проговорю: действительно, Толкин всю свою сознательную жизнь мечтал создать эпос, подобный «Беовульфу». Так уж случилось, что в Англии не было той мощной эпической традиции, которая была у Франции, Германии, Испании и даже России. Англии в этом смысле, что называется, не повезло. И Толкин очень хотел это исправить, и ему это удалось. В случае с ним это было путешествие длиною в жизнь. Старейшие — чуть было не сказала «древнейшие» — черновики его относятся чуть ли не к постколледжному периоду, и буквально до конца своих дней он продолжал работать над своим универсумом. Мы будем абсолютно правы, если решим, что коммуникативной миссией Джона Рональда Руэла Толкина было создать абсолютно новую реальность. И он ее создал. Литературная реальность — то, что в своем эссе о волшебных сказках он называл вторичным миром — secondary world, задачей которого было вызывать к себе в людях вторичную веру — secondary belief. Только в этом случае, когда все вот так складывалось, Толкин был согласен именовать этот мир реальностью. Он этот принцип применял к волшебным сказкам — он их называл fairy stories, — и де-факто мы применяем его и к его собственной работе.
Теперь поговорим про космогонию. Что придумал Толкин? Сначала он действительно взял «Старшую Эдду» — самое ее начало, про то, что «не было в мире ни песка, ни моря, земли еще не было и небосвода», пока боги не сели на троны могущества и не создали трехчастный мир. Мир нанизан, как на стержень, на мировое древо — ясень Иггдрасиль. И три корня растут у Иггдрасиля: Хель под одним, под вторым исполины и люди под третьим. Хель — это нижний мир, слово «hell» вам знакомо — это ад. Под другим корнем Йотунхейм — мир великанов, а люди — это, собственно, мир срединный, или, как он его называл, Middle-Earth, что в одном из переводов, закрепившемся в народе, значится как Средиземье. В «Старшей Эдде» мир этот называется «Мидгард» — буквально одно и то же. Возникает вопрос: а где же верхний мир? И выясняется, что он не под корнем, а в кроне ясеня — там, где находится Асгард, мир богов, связанный с Землей радугой. Вот как все устроено. Трехчастная структура характерна для любого архаического и даже не архаического сознания. Это универсальный архетип. Так устроен мир в любой культуре любого языка любой народности. Что ни копни — везде это найдешь. Выбирайте что хотите. Хоть Древнюю Грецию с мрачным Аидом, миром людей и вершиной Олимпа. Хоть древнерусскую культуру, где обязательно будут подземный мир-пещера, мир богатырей и верхний мир, вечно пирующий князь Владимир в стольном граде — и, я надеюсь, меня не сочтут неполиткорректной, — который называется Киев. Но вернемся в Англию. Если мы смотрим на толкиновский универсум, то все в нем буквально то же, только ада нет. То есть подземный мир есть, но он локализован в конкретных точках. Что может быть подземным миром у Толкина? Если кого-то внезапно постигнет просветление, я с удовольствием приму ваши комментарии и реплики. Если нет, ничего страшного — тоже нормально. Ну где у нас подземный мир во «Властелине колец»? Например, подземным миром будет переход Арагорна с призрачным войском через горы. И любопытно, что на самом деле он там не доминирует, потому что Толкин вообще-то, хоть и говорил о волшебных историях, все же сочинял не сказки, а истории, имеющие связь с реальностью. Если мы прочитаем его письма, то обнаружим в одном из них прямое указание. Его спрашивают: а что же вы, уважаемый профессор, написали? Он на это отвечает, что написал он не больше и не меньше нашу историю, но — до Христа.
В толкиновском универсуме нет ада.
Напомню, что Толкин был очень верующим человеком, католиком — для него это не просто слова. И смотрите, какая оригинальная получается вещь: для профессора все это реальность, а раз реальность, то никаких сказочных подземных царств вы у него не найдете. Они ему просто без надобности — он про реальность пишет. А что еще сопряжено с подземным миром? С ним сопряжен страх. А страх — истинный, самый такой жуткий страх, который ослабляет человека, — ни в какой не выдумке содержится, а рассредоточен по реальности, которая объективна для Толкина. И выясняется, что средоточие этого страха может преспокойно сидеть на горе в лице Ока Саурона — и ничего с этим страхом поделать нельзя, если ты его боишься. Точно так же и Черные всадники, которые выскакивают на поверхность и в любую минуту могут оказаться рядом. Обратите внимание: пока Фродо, лопух лопухом, находится в самом начале своего квеста, всадники приносят ему очень мало хлопот — ну, попугали максимум, находясь непосредственно вблизи от его дома. Но чем больше он о них узнает, тем больше их боится. Помните, эльф его предупреждает: чем меньше знаешь, тем для тебя лучше. И когда они приближаются к Раздолу. (Я хочу сразу оговориться: я буду использовать географические названия из замечательного перевода Муравьева и Кистяковского, потому что считаю его наиболее точным, и если они будут отличаться от тех, что вам привычнее, вы просто мысленно ищите параллели, хорошо?) Итак, когда они приближаются к Раздолу, или Ривенделлу, Фродо знает о всадниках уже очень много и боится их все больше и больше, особенно после того, как они его ранили моргульским клинком на Заверти. Страх утягивает его все дальше и дальше в негативную реальность. Ну а уж когда про всадников становится известно решительно все — примерно в третьей части, в момент осады Гондора, — то тогда они совсем уж кажутся малоприятными. То же самое со страхом: пока ты не боишься, все у тебя хорошо. Чем больше ты про это знаешь, тем больше ты боишься — и дальше по возрастающей. Этому страху Толкин противопоставляет — что? Если бы он просто противопоставлял существ из верхнего мира, каковыми для него являются эльфы, то это была бы банальная сказка. Жанр фэнтези тогда еще не существовал — не осознавал себя, точнее говоря, — но если бы это все уже было, «Властелин колец» был бы еще одним произведением из общего списка. И ничего бы с ним не было. Но выясняется, что у Толкина реально противостоять хтоническим подземным существам может только человек или — в данном случае — хоббит. И вот тут еще раз на минуточку давайте вернемся к «Старшей Эдде». Трехчастная реальность, космогония держалась очень долго. И если здесь есть слушатели, которые не в первый раз на моих лекциях, они заметят переклички с «Божественной комедией» Данте, потому что она-то как раз и есть воплощение вот этой трехчастной структуры: ад, чистилище, рай. И, собственно, восхождение духа начинается от отверженных селений через чистилище к райской империи. Данте достиг удивительной степени откровения. Поскольку какую религию ни копни — будь то буддизм, христианство, ислам, — выясняется, что самое главное для посмертного существования души — это единение с Создателем. Вот это все у Данте четко прописано. Смотрим дальше — и выясняется, что Толкин, плавно дрейфуя со своей концепцией, потихонечку подводит нас к абсолютно новой концепции XX века, где главный страх — это то, чего мы боимся. Если мы посмотрим — а кто у нас вообще представитель Асгарда во «Властелине колец»? Ну, в общем, как будто Гэндальф. Даром что так звали одного из гномов в «Старшей Эдде». Только он там не «Гэндальф», а «Гандальф», но, в общем, одно и то же. Вообще «Прорицание вёльвы» принесет вам много радости — почти все гномы из «Хоббита» там. Но если мы посмотрим на образ нашего Гэндальфа, то обнаружим, что, конечно, существо это удивительное, как ни крути. Буквально два слова: что он такое и умеет ли вмешиваться? Ощущение такое, что не продохнуть от него — куда ни плюнь, везде этот Гэндальф. Хотя в действительности это вообще не так. Да, он везде присутствует, но максимум, что делает, — это побуждает и поддерживает. Гэндальф, видите ли, никогда не совершает подвигов за других. Единственное, что он делает, — уничтожает Барлога, но это уж такое хтоническое существо, что дальше ехать точно некуда. Но это такой неожиданный реверанс самого Толкина в сторону собственных сюжетов о Сильмариллионе, о самых ранних днях мироздания. Барлог — это действительно антипод Гэндальфа. Багровый огонь глубин — это Барлог, а носитель небесного огня — Гэндальф. К слову, об одном из трех эльфийских колец, а именно кольце огня: это Гэндальф. То есть все сходится. Вообще во всем, что касается Гэндальфа, очень легко найти параллели. Это один из асов — собственно, Один.
Гэндальф, видите ли, никогда не совершает подвигов за других.
Определим теперь, коллеги, признаки Одина у Толкина. Они, честно сказать, налицо. Во-первых, синий плащ. Во-вторых, облик старика. В-третьих, такая специфическая шляпа, которая закрывает лицо (Один тоже обожает появляться неузнанным). В-четвертых, длинная седая борода (одно из имен Одина — это как раз «седобородый», или Харбард). Еще один признак (тоже очень любопытный, вам понравится) — конь. Вспоминаем немедленно коня, которого Гэндальфу дарят в Рохане. Удивительный конь, передвигается с удивительной скоростью, не знает усталости. Единственное различие: у коня Гэндальфа четыре ноги вместо восьми, но в остальном это чистой воды Слейпнир, на котором передвигается Один. Плюс Один — это водитель дружин и отец побед. А Гэндальф в третьей части трилогии только тем и занят — он вроде как раздает победы и водит дружины. Но как только дело доходит до вопроса о спасении мира, выясняется, что Гэндальф делает шаг в сторону. И если мы посмотрим на других столь же могучих личностей, которые явно относятся к этому верхнему миру, — например, на Глорфиндела (я позволю себе напомнить, что именно эльфийский воин, а не Арвен никакая, спасает Фродо от Черных всадников, — но об экранизации я скажу еще отдельно), — то заметим, что никто из них не собирается брать на себя миссию, тащить кольцо в Мордор. Такая вот маленькая удивительная деталь. Точно так же существует множество фанфиков на тему: а почему орлы не понесли кольцо? Почему тот же Глорфиндел не понес? Куда Элронд смотрит? Что за безобразие вообще? Все можно было сделать с гораздо меньшими потерями и гораздо более эффективно. На самом деле, друзья мои, нет — нельзя. Весь смысл трилогии в том, что орлам все равно — просто это не их война, вообще не их задача. Они — самостоятельная раса, и у них нет никакого желания тащить на себе кольца, куда-то их сваливать. И вот это приводит нас от языческой космогонии к космогонии глубоко христианской. Не внешне, но по сути. И даже очень важная общечеловеческая черта: пока ты сам не начнешь действовать, мир не будет тебя поддерживать. Можешь сидеть и бояться, но знай, что никто за тебя эту миссию не выполнит: орел не полетит, Глорфиндел не трансформируется в воина, ничего не будет. Но почему — что важно — хоббиты? Потому что если посмотреть, так сказать, на расовую систему Средиземья, то обнаружится, что люди — это не совсем люди. Арагорн, Боромир, вся компания — они, в общем, эпические герои. Толкин представил, как будет выглядеть обычный человек, оказавшийся в мире эпических героев, и выяснилось, что очень неудобно: он будет чувствовать себя недочеловеком. И хоббиты с этим своим половинным ростом — это не полурослики, не халфлинги, а люди. То есть как бы чувствовали себя мы, если бы вокруг стали происходить какие-то страшные вещи. Но при этом удивительная суть человеческой натуры состоит в том, что мы боимся, но делаем. И самое главное — чуть было не забыла сказать — Толкин додумался еще до двух удивительных вещей. Первая: отказаться от концепции «северного мужества». Хотя он ее очень любил и с друзьями бесперечь обсуждал — и с Клайвом Льюисом, и с Чарльзом Уильямсом, и с Оуэном Барфилдом, и с другими членами оксфордской группы «Инклинги». Они любили обсуждать эти образы, играть с ними — до тех пор, пока к власти не пришел Адольф Гитлер, и выяснилось, что это самое «северное мужество» временно нацистами приватизировано вместе со всем германским эпосом. Толкин фашизм терпеть не мог и очень, кстати, переживал, что у него немецкая фамилия, немецкие корни.
Когда в 1937 году вышел «Хоббит» — популярность была колоссальная, на все языки бросились его переводить, — из Германии также поступило деловое предложение, на которое Толкин, к слову, быстро согласился. Однако следом на его оксфордский адрес пришло малюсенькое письмо: «Представьте, пожалуйста, доказательства своего арийского происхождения». И вот тут-то Толкин оторвался по полной! Остался черновик одной из версий того ответного послания, которое он отправил в нацистскую Германию. Представьте себе — профессор английского языка издевается! «К моему прискорбию, — писал Толкин, — мне не совсем ясно, что вы подразумеваете под словом “arisch”. Я — не арийского происхождения, то есть не индоиранского: насколько я знаю, никто из моих предков не говорил на хиндустани, персидском, цыганском или родственных им диалектах. Но если ваш вопрос на самом деле подразумевает, нет ли во мне еврейской крови, могу лишь ответить, что, к превеликому моему сожалению, кажется, среди моих предков представителей этого одаренного народа не числится». Ну то есть он просто подходит к этому с лингвистической точки зрения, давая понять, что просит более не приставать к нему с этим идиотизмом. Я практически слово в слово привожу текст письма. Оно лежит в открытом доступе — полюбопытствуйте, вам понравится. Но вернемся к «северному мужеству», которое так многим нравилось. Оно таки действительно есть — и в «Старшей Эдде» в том числе. И, наверное, лучший вариант, чтобы вы ощутили, как это звучит, — это когда Сигурд отправляется вместе с Регином убивать Фафнира, как обычно, поднимается буря, и некий человек (ясно, что Один) спрашивает их: а куда вы плывете? И дальше идет такая удивительная фраза: «Это с Сигурдом мы на деревьях моря; ветер попутный и нам, и смерти». Вот оно, «северное мужество» — умереть в бою и попасть в Вальхаллу. Есть ли что-то похожее у Толкина? Конечно, есть. Это Рохан. И хотя это вроде как степной народ, тем не менее психология у них скандинавов (и имена, кстати, тоже скандинавские). Из «Беовульфа» там целые отрывки. Например, как хоронят сына Теодена и так далее. Эомер тоже очень скандинавский по духу, и когда ему кажется в битве у Минас-Тирита, что совсем все пропало, он в лучших северных традициях произносит вису — короткий ритмический экспромт. Дальше происходит самое удивительное. Рохан — это понятно. А вот Гондор, как мы знаем, — это такая удивительная помесь идеологии Древнего Египта, архитектуры Венеции (Толкин бывал в Венеции и был потрясен этим городом), и надо всем этим этакая Атлантида до потопа (то есть тот самый Нуменор). Получается удивительный культурный пирог, такой причудливый гипертекст, который вообще не мог появиться где-либо, кроме Европы XX века.
Режиссер Питер Джексон совершенно этого не понял!
Но и этого мало. Выясняется, что вот это самое «северное мужество» не работает. В случае с вопросом, как спасти мир, германская доблесть неэффективна. И — наконец я выскажусь по поводу экранизации — Питер Джексон совершенно этого не понял! А может, не захотел понять. Или понял, но не смог воплотить. Я честно смотрела все дополнительные материалы — пыталась понять, что ж его так переклинило-то. Но так и не поняла, зачем он исказил в своем фильме все самые важные акценты, сделанные Толкином. Если вы смотрели трилогию, снятую Джексоном, то, возможно, помните финал третьей части. У Джексона получился какой-то невероятный апофеоз власти: Арагорн стал королем, ура-ура, все кланяются. И вот это, друзья мои, совсем не оно. Самый главный момент оказался в фильме смазан.
Максимум, что мы можем сделать для спасения мира, — это пожертвовать собой.
Если уж говорить серьезно, то мир уцелел только благодаря Горлуму, который свалился с кольцом в лаву. А кольцо банально бы не дошло до вершины Роковой горы, если бы Сэм не дотащил на своем горбу Фродо, который весь путь страдал и был искушаем властью. То есть если смотреть, кто же самый великий, — получается, что Сэм. Он единственный, на кого кольцо не действует совсем, а когда приходит его очередь быть искушаемым, он просто затыкает внутренний голос: «Так, все, я решил, я это делаю». И это абсолютно XX век.
Отголосков современного мира во «Властелине колец» очень много. Искать их можно бесконечно — я, к примеру, очень люблю это делать и даже написала об этом книгу («Хронотоп коммуникации: Дж.Р.Р. Толкиен и К.С. Льюис». — Ред.). Какие отголоски? Ну, например, социализм. Опять же это не вошло в экранизацию, потому что Джексон испугался создать нормальный фильм, а решился лишь на сладенькую тупую сказочку, чтобы аудитория целевая была побольше. У Толкина победители возвращаются в самый жуткий соцлагерь, какой только возможен, где хоббиты бесправны, где действуют так называемые сборщики и раздельщики, где действует абсолютно репрессивная система. Другое дело, что вся эта система разваливается от одного щелчка, потому что пришли те, кто не знает страха перед ней. И ведь Гэндальф — если по книге — бросает хоббитов на опушке Вековечного леса. Говорит им: ну все, вы молодцы и справитесь сами. И дальше хоббиты разбираются со своей страной сами. Как вы помните, Саруман испоганил Хоббитанию тем, что навел повсеместно научно-технический прогресс. Мельницы загрязняют воду, деревья срубаются — и это, безусловно, аллюзия на XX век. Что касается самого Сарумана, то, если вы вчитаетесь в текст, вы обнаружите, что он — мастер НЛП, то есть нейролингвистического программирования. Это чистая правда. Во второй части у нас есть замечательная глава «Голос Сарумана», в ней сказано, что все, кто слушал его голос, быстро забывали, о чем он говорил, но пока они его слушали, то верили каждому слову. Единственное, что, как правило, помнило большинство, — это тот восторг, который вызывал у них этот голос. И он казался им умным и логичным, и возникало в них непреодолимое желание немедленно соглашаться с тем, что говорят. А еще в переводе потерян один важный смысл, который в оригинале замечательно звучит: «Mostly they remembered only that it was a delight to hear the voice speaking, all that it said seemed wise and reasonable, and desire awoke in them by swift agreement to seem wise themselves». Просто вдумайтесь: если это не НЛП, то что тогда? Ни один перевод это передать нормально не смог, поэтому мы сейчас попытаемся сами добраться до сути. Итак, Толкин пишет, что, быстро, немедленно согласившись с Саруманом, ты как бы сам кажешься себе мудрым. Именно так работает пропаганда! Желание поддаться, желание согласиться, желание получить дополнительный бонус от своего согласия с этим голосом. А что было перед глазами у Толкина в те годы? Перед его глазами были речи Геббельса и многое другое, кадры хроники и своей страны, и не только, и он неизбежно сделал вывод. Другое дело, что он немножко опередил свое время, потому что степень убеждения в этой истории такая, с которой сталкиваемся уже мы с вами. И финальный момент — про «северное мужество» мы уже поговорили, — который не получился в фильме (еще бы он там получился) и который даже сам Толкин понял не сразу. Он потом долго еще в письмах о нем писал и даже оправдывался. Но дело в том, что он написал больше, чем сам себе смог потом объяснить. Я говорю, собственно, о финале трилогии. Если вы помните, там прощание, Фродо уплывает, уходят эти эльфы. Но возникает вопрос: куда они все уходят?
Когда я в Оксфорде попросила отметить мне самые «толкиновские» места, милейшая дама в туристическом центре сказала: вот паб, вот паб и вот, где карта кончается, самый главный паб.
Подлинная история Аладдина (не Алла(дд)ина!). Как исказили смысл известной сказки
Мы все знаем историю нищего юноши, с помощью Колдуна нашедшего Волшебную Лампу, призвавшего Джинна и в конце концов разбогатевшего за его счет и возвысившегося до титула Султана, и ещё получившего себе в жены царскую дочку Будур/Жасмин.
Но так было далеко не всегда. И в этой статье Вы узнаете всю правду о создании и развитии сюжета сказки и ее персонажа.
Начнем с того, что в первоначальной версии оригинал Аладдина не был включён во всемирно известный сборник сказок «Тысяча и одна ночь», а было самостоятельным произведением средне-восточного происхождения.
Так, западный мир 18 века впервые узнал об Аладдине.
Французский переводчик познакомил нас с важнейшим культурным пластом арабо-мусульманского мира.
До наших дней рукопись дошла в переводе Сэра Ричарда Фрэнсиса Бёртона (попрошу не путать с Тимом!), сделанном в 1885 году.
Начнем, прежде всего, с имени персонажа.
В оригинале его зовут Ала Ад-Дин, что означает «благородство веры».
Некоторые могли бы предположить, что арабское имя является отсылкой к Аллаху, в честь которого, собственно, и назвали персонажа, и по логике, здесь должна быть двойная «л».
Но подвох в том, что ни о каком Аллахе речи не идет.
Позже явился Колдун и обманом заполучил Лампу у Дочери Султана и перенёс построенный Джинном дворец Аладдина в Магриб. Но пылкий юноша при помощи другого, Кольцевого Джинна, возвращает дворец обратно и убивает Колдуна.
Вопрос риторический, ведь мы ведём речь о сказке.
Это не хадисы, чтобы отвечать в полной мере мусульманским идеалам, а о соответствии каким-то кораническим характеристикам вообще можно не заикаться.
Ожидать от фольклорного и часто художественного произведения высоких нравственных идеалов не приходится. Люди посредством подобного искусства отражают свои взгляды на действительность, которая очень часто бывает далека от религиозных идеалов.
Другой момент заключается в том, что эта восточная сказка, как в своё время «Снежная Королева» или «Русалочка» Андерсена, содержащая в себе религиозные мотивы в виде набожной беседы мусульман и арабскую мифологию, будучи переведенной во Франции, могла утратить свой первоначальный сюжет.
Антуан Галлан в свою трактовку мог добавить элементы, которые хорошо соответствуют европейскому контексту, чтобы сделать его более понятным или, например, драматическим для западной публики.
Наверное, не будет большой ошибкой заявление, что Аладдин как персонаж перестал быть тождественным Ближнему Востоку и мусульманам. И это большая потеря.
Исламская культура создаёт привлекательные символы, вызывающие интерес по всему миру. Но отдавать их на тотальную переработку нельзя, так как происходит их наполнение уже другими смыслами.
Там, где были чистота и духовность, возникают непочтительность к родителям, употребление харамных напитков и, как это показывает сюжет того же Аладдина, убийство.
Мусульмане это прекрасно понимают. Именно поэтому с жесткой критикой встречается любое предложение как-то отобразить Заключительного посланника Всевышнего (с.г.в.) в кино.
Тем более, если за это возьмутся люди, стремящиеся сделать «коммерчески успешный проект» без оглядки на духовные ориентиры.
Многочисленные адаптации сюжета про Аладдина весьма отличаются от от оригинала.