архитектоника человека что такое
Ассоциация глубинной психологии Теурунг™
Структура личности. Модель архитектоники бессознательного
«Есть люди, которые лишь в бессознательном обладают
пониманием смысла своей жизни и своего подлинного значения,
а сознание их заполнено всем тем, что представляет
для них ошибки и соблазн, уводящий их с правильного пути»
Карл Густав Юнг.
«Очерки по психологии бессознательного (сборник)».
Глубинная психология – направление психологической науки, предметом изучения которой является психика в ее бессознательных проявлениях – существует уже более 100 лет, но и по сей день остается множество загадок в познании человеческой Души.
Пионеры глубинной психологии, такие как Юнг, Фрейд и Адлер, совершили бесценные открытия, проникнув в тайные глубины психики, скрытые от сознания. Их последователи, включая нашу Ассоциацию, продолжают исследование бессознательного, соприкасаясь со все новыми точками и маршрутами на непостижимой карте Души.
В этой статье мы подробно рассмотрим модель архитектоники бессознательного – графической визуализации важнейшей методологической разработки нашей школы глубинных трансформаций.
Как мы знаем, человеческая психика состоит из нескольких уровней, каждый из которых обладает своим уникальным содержанием и свойствами. Нам хорошо знаком самый верхний пласт психологической структуры – Сознание. На этом уровне мы хорошо осознаем себя, можем контролировать и прогнозировать наши действия, анализировать и принимать решения.
Эго – это сознательный ум, сравнимы с зеркалом, в котором психика видит свое отражение и становится сознательной. Оно строится из сознательных воспоминаний, желаний, действий мыслей и чувств.
К.Г.Юнг дает следующее определение Эго: «Оно представляет собой центр поля сознания как такового; и в той степени, в которой его охватывает эмпирическая индивидуальность, Эго является предметом всех личностных действий сознания».
Сознание – это «поле», а то, что Юнг называет «эмпирической индивидуальностью», является нашей личностью, какой мы ее знаем в непосредственном переживании. Эго как «предмет всех личностных действий сознания» находится в центре этого поля [1].
Однако, это далеко не вся психическая модель нашей личности. Значимым открытием аналитической психологии стали такие уровни, которые находятся далеко за пределами нашего контроля. И с этой – весьма важной – частью нас самих мы далеко не всегда знакомы, а иногда и вовсе ее принято считать несуществующей.
Проще всего представить себе бессознательное на примере памяти. У каждого из нас есть огромный массив воспоминаний, который хранится и не востребованы в ходе обычной жизни. Это могут быть переживания, которые покинули уровень нашего сознания, и, в какой-то момент в связи с событиями во внутреннем или во внешнем мире, это воспоминания оживают, транслируя нам ощущение возврата прошлого. И это ощущение не только прошлого, а некоего прежнего себя – “каким я был когда-то, но совершенно забыл об этом”. Некая часть личности, которая была вытеснена – забыта. Вот такой пример на уровне ощущений наглядно иллюстрирует понятие бессознательного.
Содержание бессознательного (те феномены, которыми наполнен этот огромный скрытый пласт структуры личности) в основном, несет в себе негативный психологический опыт.
Бессознательное, в первую очередь, состоит из травм – болезненных переживаний, с которыми человек не смог справиться и решил, что он может от них отказаться, как от несуществующей части своей жизни.
Но на самом деле, подобного рода вытеснение (отказ от травматического опыта) – это иллюзия. Вытеснить ничего нельзя – болезненные переживания не исчезают, а накапливаются в Душе, рано или поздно напоминая о себе.
Глубина бессознательного до сих пор не измерена – ее нижний предел до сих пор остается неизвестным. Каждый из нас рождается с огромным объемом бессознательного, нижний предел которого связан с появлением самого человека, его сознания и психики. Древнейшая память предков – достояние каждого из нас, оказывающая сильнейшее влияние.
Личное бессознательно е – уровень, примыкающий к сознанию, содержит в себе непрожитые травмы, непризнанны успехи, неоцененные способности, а также – две субличности (Альтер-Эго): Комплекс Неполноценности (внутренний скептик) и Комплекс Превосходства (внутренний авантюрист), призывы которых мы особенно ясно слышим как некие внутренние голоса в момент принятия решений – когда необходимо сделать выбор, связанный с риском.
Нужно сказать, что содержание личного бессознательного доступно сознанию – этими уровнями происходит двустороннее взаимодействие.
Древний (архаичный) уровень коллективного бессознательного не содержит составляющих личного жизненного опыта, а наполнен психологическим наследием предков, включающим не только расовую историю людей как особого биологического вида, но и опыт дочеловеческих и животных предков. Этот пласт не соприкасается с личным в жизни человека, но является врожденным основанием всей структуры личности. Он является основой психологической структуры вцелом.
Коллективное бессознательное наполнено пресуществующими формами, которые Юнг называл Архетипами (доминанты, изначальные образы, имаго, мифологические образы, поведенческие паттерны). Архетип – это универсальная мыслительная форма (идея), содержащая значительный эмоциональный элемент.
Понятие Архетипа означает особенный принцип, который транслирует психическую реальность, наполненную некими универсальными, регулярными и типичными проявлениями, сформировавшимися на протяжении веков, которые отображены в религии, мифологии, сказках, легендах. Несмотря на перемены внешних деталей, базовая структура остается неизменной, формируя архаичную психическую “основу координат”. Например, существует множество представлений о враждебном существе, но сам по себе мотив всегда остается неизменным.
Архетип несет в себе повторяющийся во множестве поколений образы переживаний и модели поведения. Например, ежедневные перемещения Солнца по небосклону зафиксировали в конце концов в коллективном бессознательном архетип Солнечного Божества, которое люди боготворили и которому поклонялись. Поэтому одна из наиболее древних идей о Верховном божестве основана на солнечном (солярном) архетипе.
Архетип, как правило, становится ядром комплекса, притягивающим сходные переживания. Тогда архетип может легко проникать в сознание через ассоциированные переживания. Мифы, сказки, ритуалы, произведения искусства, а также сновидения, трансперсональные видения, невротические и психотические симптомы содержат значительное количество архетипического материала и являются лучшим источником наших знаний относительно архетипов [4].
В коллективном бессознательном содержится множество Архетипов: рождения, возрождения, смерти, власти, волшебства, целостности, героя, ребенка, мудрого старца, матери-земли, животного, Бога и другие. Хотя все архетипы могут быть рассмотрены как автономные динамические системы, некоторые из них развиваются настолько, что в полной мере оправдывают отношение к себе как к отдельным системам внутри личности. В частности, это Архетипы Персоны, Анимы, Анимуса, Тени, Самости, Верховного Бога и подчиненных ему Богов.
Срединную область между личным и коллективным бессознательным – уровень родового (семейного) бессознательного – открыл венгерский психолог и психиатр Леопольд Сонди. Он основал школу и направление в науке, которое получило название “Судьбоанализ”.
Родовое бессознательное также не связано с личными переживаниями. В то же время, это не настолько древняя и универсальная память предков, которая характеризует коллективное бессознательное.
Родовое бессознательное несет в себе именно фамильную память – личностные качества, переживания, жизненные особенности, сценарии, которые проживали наши предки по отцовской и по материнской линии.
Родовые жизненные сценарии очень активно влияют на судьбу каждого из нас – подталкивая к проживанию примерно таких же событий, транслируя предписание совершать в жизни примерно те выборы, что и наши предки. В родовой памяти есть и светлые, и темные стороны. Часто в родовых жизненных программах закладываются деструктивные программы послания страдания и саморазрушения. Важно определить и принять конструктивный ресурс родовых посланий как силу, которая будет помогать в реализации своей аутентичности – глубокого личного уникального жизненного сценария, а негативные программы – нейтрализовать.
Фундаментальная развивающе-терапевтическая программа нашей Ассоциации “Судьбоанализ. Изменение родовых жизненных сценариев” призвана помочь в осознавании своей аутентичности и реализации уникальной судьбы, с которой мы рождаемся на свет, отделяя послания предков и создавая внутреннюю цельность.
Самость – это центр личности, вокруг которого группируются все остальные системы. Она удерживает эти системы вместе и обеспечивает личности единство, равновесие и стабильность. Самость – это цель, к которой люди постоянно стремятся, но которой редко достигают. Прежде, чем самость воплотится, необходимо, чтобы различные компоненты личности прошли полное развитие и индивидуализацию. По мнению К. Юнга личность может достичь равновесия лишь в результате длительного процесса психологического созревания, называемого им индивидуализацией.
Изучение и взаимодействие с содержанием психического – актуальная задача для каждого человека. Энергия, которой наполнено наше бессознательное, с одной стороны – ресурсна, а с другой и разрушительна. Поэтому, особенно важно научиться распознавать и контактировать с различными полюсами Архетипов. Мы можем найти множество ориентиров во внутреннем пространстве, направляя их для достижения невероятных успехов, обретая вкус жизни и следую своего истинному – глубоко личному жизненному сценарию.
Литература:
1. Мюррей Стайн. «Юнговская карта души. Введение в аналитическую психологию». iBooks.
2. Юнг К. Г. Собрание сочинений. Психология бессознательного /Пер. с нем. — М.: Канон, 1994. — 320 с. — (История психологической мысли в памятниках).
3. Юнг К. Г. Душа и миф: шесть архетипов. Пер. с англ. — К.: Государственная библиотека Украины для юношества, 1996.-384 с.
4. Статья Сергея Николаенко “Традиционный славянский заговор как архетипическое путешествие”
Значение слова архитектоника
Словарь Ушакова
1. Органическое сочетание частей в одно стройное целое (архит.).
| расположение частей, композиция какого-нибудь художественного целого (иск.). Архитектоника романа, повести.
2. Отдел геологии, изучающий строение земной коры, расположение ее элементов (геол.).
Энциклопедия моды и одежды
(Терминологический словарь одежды. Орленко Л.В., 1996)
Архитектурный словарь
художественное выражение структурных закономерностей конструкции здания. Архитектоника выявляется во взаимосвязи и взаиморасположении несущих и несомых частей, в ритмичном строе форм, делающем наглядными статические усилия конструкции. Отчасти она проявляется и в пропорциях, цветовом строе произведений и т.п. В более широком смысле архитектоника – композиционное строение любого произведения искусства, обусловливающее соотношение его главных и второстепенных элементов.
1. Распределение архитектурного декора в композиции произведения зодчества, подчеркивающее зрительную надежность конструкций, устойчивость в соотношении несущих и несомых частей, прочность каркасных узлов, весомость оснований и т. д.
2. Научная дисциплина об использовании зодчеством математики и механики.
3. Теория архитектуры как искусства.
(Термины российского архитектурного наследия. Плужников В.И., 1995)
Архитектоника определяется гармонией строительной структуры и обусловливает соотношения между главными архитектурными и конструктивными элементами, выявляя их органические связи, выражается во взаимном расположении частей сооружения, в ритмическом строе, в пропорциях.
(Словарь терминов архитектуры. Юсупов Э.С., 1994)
АРХИТЕКТОНИКА ОРГАНИЗМА И ФИЗИОЛОГИЯ СВОБОДЫ
АРХИТЕКТОНИКА ОРГАНИЗМА И ФИЗИОЛОГИЯ СВОБОДЫ
Поддается только наше тело
Скрытым в мраке судьбоносным силам.
Но избегнет ига времени любого,
С младости с природой породнившись,
Реющий свободно в светлых высях
Дух, подобный богу средь богов!
Вопрос о существе и возможности свободы воли, с тех пор как он однажды возник, всегда ощущался как центральный вопрос человеческого бытия вообще. Он тревожил мыслителей со времен Платона и Аристотеля. Религиозные люди Средневековья ощущали его как вопрос о предопределенности, вокруг него велась такая ожесточенная борьба, которую мы едва ли можем понять сегодня. Если религиозные мыслители (Августин, Фома Аквинский, Кальвин) склонялись к тому, чтобы рассматривать человека и душу как Божье творение, как полностью зависимую от его могущества (детерминизм), то в философии нового времени частично проявилась противоположная тенденция: присуждать человеку духовную свободу (Декарт, Кант, Фихте, Шиллер).
Но с начала естественнонаучной эпохи вместо философских аргументов все чаще звучали аргументы естественнонаучного характера, пока в новое время человек не стал объектом естественнонаучного исследования настолько, что вопрос о свободе почти полностью переместился из области философии в область физиологии. Философия и, прежде всего, психология отказались от подходящих для них методов в пользу естественнонаучных. Были зарегистрированы филологические связи душевной жизни, и отдельные душевные процессы стали рассматриваться вместе с физиологическими как звенья причинно-следственной цепочки. Человек со своей душой оказался природно-обусловленным, то есть несвободным существом. «Определенное действие при заданных внешних раздражителях и заданных представлениях происходит с той же природной необходимостью, что и лишенный опоры камень падает в определенном направлении с определенной скоростью. В этом смысле для физиологической психологии свободы воли не существует. Наши величайшие философы со времен Спинозы в этом вопросе были едины.» Теодор Циен, из «Физиологической психологии» которого взята эта цитата, однако, признает, что наши действия определяются не только внешними раздражителями, но при этом надо учитывать и наши представления. Но они для него суть не что иное, как воспоминания о прошлом опыте, то есть они также опираются на прошлые внешние раздражения и образуют, согласно Циену, звено в цепи причин, которые с необходимостью определяют нашу волю.
Что действительно может доказать естествознание, так это то, что явления, происходящие в органах чувств, продолжаются в нервных процессах, и что интактность душевной жизни зависит от интактности нервной системы. Однако это лишь условия, но не причины. Поэтому проблему свободы воли невозможно разрешить при помощи физиологических исследований.
С другой стороны, несомненно, душевная жизнь связана с физиологическими условиями организма, и именно Рудольф Штейнер мог дать основополагающие объяснения этих связей, поскольку он был знаком с результатами как философских, так и естественнонаучных исследований.
Если свобода возможна, то это предполагает определенные отношения между душой и телом, которые мы обозначаем «здоровыми». В чем состоит эта «норма», определяется не иначе, чем отсутствием влияния телесности на душевную жизнь. Нам без дальнейших объяснений понятно, что человек, находящийся в состоянии опьянения, не может находиться в состоянии волевой свободы, поскольку алкоголь так сильно влияет на его душевное состояние и на способность к суждению, что оба качества становятся характерными для действия алкоголя, а истинно характерные черты индивидуальности истираются. Эти и другие нарушения процесса сознания, и тем самым свободы, в результате изменений физиологического состояния под влиянием внешних и внутренних воздействий относятся к области «патологии свободы» и выходят за рамки нашего рассмотрения.
Тот, кто проследил предыдущее изложение, может возразить: из всего этого как раз следует, что все духовные и душевные переживания человека теснейшим образом связаны с физиологическими процессами телесности, так что для свободы уже не остается места. Достаточно представить себе связь мышления с нервной системой, чувств с ритмической системой, воли с системой обмена веществ; вспомнить о зависимости сознания от содержания сахара и кислорода в крови, от содержания в организме кальция.
Так возникает проблема: как может человек своим организмом быть частью природы, и все же своим Я-существом так отделиться от нее, чтобы реализовать состояние «свободы»?
Рудольф Штейнер указывал в этой связи на примечательный факт, что мозг полностью окружен спинномозговой жидкостью и поэтому в соответствии с принципом Архимеда теряет большую часть своего веса, так что на основание черепа мозг давит весом всего 20 г. Р. Штейнер видел в этом важный для мышления факт, ибо мозг, находящийся под властью законов тяжести, мог бы также втянуть и мышление в эти закономерности. Только эмансипированный от земных закономерностей мозг получает способность к мышлению, которое по своему существу имеет космическую природу.
Итак, в архитектонике организма поднимающая вверх сила так вплетена в образующие процессы, что мозг почти вышел из-под влияния тяжести; да и весь организм представляется нам полностью соответствующим своему смыслу только в положении прямостояния.
Уже в первой главе мы рассматривали прямостоячие человека как характерный признак его существа. Оно заложено с точки зрения архитектоники (в костной системе), оно должно реализовываться физиологически (прямостояние) и психически (прямота характера). Оба последних могут быть осуществлены только в состоянии бодрствования, то есть когда Я пронизывает телесность. Выпрямленное положение одновременно указывает на направление, в котором организм сильнее всего проникнут Я.
В выпрямленном состоянии исходящее от земных сил притяжение должно быть преодолено. Ибо телесность подлежит воздействию Земли как масса, ею овладевают силы тяжести. Тяжесть может быть преодолена при определенной затрате сил, и можно было бы подумать, что тем самым устанавливается абсолютно неподвижное соотношение между тяжестью и подъемной силой. Но если человек несет тяжелый груз, то ему будет легче, если он распределит вес груза равномерно на обе стороны тела, или (как это еще сегодня делают в некоторых странах женщины, когда носят кувшины с водой) будет балансировать, неся его на голове. В этот момент безразлично то, что обычно для нас важно с точки зрения красоты: то, что человек благодаря прямостоянию и ловкости преодолевает тяжесть, является для нас радостным и прекрасным символом человеческого достоинства и свободы.
Предпосылкой выпрямленного положения человеческого тела является и то, что в его архитектонике наряду с вертикалью заложена и симметрия. Идея прямостояния в человеческом организме не материальна, но осуществляется на основе двухсторонней (билатеральной) симметрии; ибо удивительным образом в организме нет ни одного, действительно расположенного по вертикальной оси органа. То, что от организма в целом мы получаем впечатление выпрямленности, основано на том, что он построен из двух почти зеркальных половин. Вертикаль существует только оптически, как направление мысленно проведенной через тело плоскости симметрии.
Без дополнительных рассмотрений нам не удастся установить, какое значение имеет это зеркально-симметричное построение организма для душевной жизни, поскольку у нас нет построенных иначе возможностей для сравнения; здесь нам приходится обходиться лишь определенным интуитивным ощущением. Однако нам известно, что любой шрифт, выученный правой рукой, можно сразу повторить левой рукой в зеркальном отражении. Все движения одной руки обусловливают «латентное научение» с другой стороны, но в зеркально-отраженном виде. Таким образом, даже кажущиеся односторонними движения в эфирном теле производятся зеркально с двух сторон.
Мы можем принять, что отражение процессов одной стороны тела на другой стороне имеет основополагающее значение для становления переживания-самого-себя в собственной деятельности, и здесь, возможно, кроется смысл билатерально-симметричного построения человеческого организма вообще. С одной стороны, организм благодаря содержанию в коже кремния (см. стр. 171) выделил для себя собственное внутреннее пространство из пронизанного земными и космическими силами общего пространства. С другой стороны, благодаря симметричному построению организма Я получило возможность поднимать до уровня сознания чувственные, двигательные и в определенной мере даже жизненные процессы, «взвешивать» их, отражая те на другой стороне тела. Это связывание обеих сторон отчетливо проявляется, например, в перекресте нервных путей (см. ниже).
Но если бы силы, действующие в архитектонике организма, воздействовали так, чтобы импульсы справа и слева от плоскости симметрии находились в полном равновесии, тогда образовалась бы совершенно симметричная организация. Однако в такую организацию, словно вплетенную в космос и находящуюся в полном внутреннем равновесии, Я не смогло бы активно включиться; оно смогло бы только наблюдать отражения процессов в своем организме.
Здесь следует обратить особое внимание на тот удивительный факт, что в раннем эмбриональном периоде организм сначала полностью билатерально-симметричен, а потом выступает образующая тенденция, которая полностью асимметрично оформляет симметрию, особенно в полостях тела. Как нам кажется, исключение составляет урогенитальная система, поскольку в ней снова появляется симметрия в нижней части тела, однако это обусловлено эволюционно (см. III том, главу «Почки»).
Хотя голова в основном построена симметрично, в действительности же у многих людей обе половины лица значительно различаются между собой. Эта асимметрия в большинстве случаев доходит вплоть до костной структуры и частично основана на том, что правая глазная впадина несколько выше, а левая несколько шире и ниже. (К слову, у женщин эта асимметрия встречается значительно чаще, чем у мужчин).[97]
Однако к этой легкой архитектонической асимметрии добавляется как более существенный элемент асимметрия лица, обусловленная душевным отпечатком. Обычно, на правой стороне мускулатура несколько сильнее, правая сторона лучше сформирована и имеет более бодрствующее, сознательное выражение, чем левая, часто имеющая мечтательное, «идеальное» выражение.
Выше мы говорили, что человек только тогда может стать художником, если он в избытке наделен эфирными силами. Однако он станет художником только в том случае, если сможет «управлять» этими силами, то есть если его Я сильнее, развитее, чем в среднем среди людей. Если леворукость является следствием слабости деятельности Я (ее можно назвать «негативной леворукостью» в противоположность «позитивной леворукости» художников), то человеку требуется приложить больше усилий, чем праворукому, чтобы скомпенсировать лабильность и впечатлительность своей души. Он сильнее подвержен влияниям внешнего мира, и ему труднее удовлетворять требованиям этого мира. Во многих языках леворукость и неуклюжесть обозначаются одним словом. Напротив, праворукому, то есть человеку, который своим Я может хорошо связаться с физической телесностью, скорее грозит опасность подавить свои духовные импульсы практическими требованиями земного мира. Итак, задача человека состоит в том, чтобы поддерживать эти силы в равновесии.
С этой точки зрения понятно, что люди прежних эпох развития чаще были леворукими, чем современные люди. Находки каменного века показывают больший процент орудий, изготовленных для левой руки, чем это можно было бы ожидать из сегодняшних соотношений. Также среди современных примитивных народов леворуких больше, чем в цивилизованных странах. Таким образом, развитие праворукости является с точки зрения эволюции человечества выражением развития сознания.
Также интересно отметить, что, по Келликеру, «заячья губа» (порок развития верхней челюсти) на правой стороне встречается реже, чем на левой; среди 165 случаев 113 он обнаружил на левой стороне. С другой стороны, по Штрюмпелю, первичный рак легкого вдвое чаще встречается справа, чем на слева.
Как речевой центр лежит на противоположной стороне доминирующей руки, так это справедливо для всех нервных центров: исходящие от периферии нервные пути проходят перекрест и попадают на противоположную сторону мозга.
Феномен перекреста зрительных осей при конвергирующем зрении можно рассматривать как встречу природно-предопределенной функции с исходящей от Я деятельностью. Возможность такого зрения также предопределена устройством глаза и глазных мышц; однако новорожденный младенец еще не может фиксировать взор. Только по мере того, как просыпается сознание, ребенок научается так использовать глазные мышцы, чтобы оба глаза смотрели в одну точку. Только посредством собственной деятельности человек осуществляет то, что природа заложила в нем в виде возможности. При помощи перекреста зрительных осей Я активно участвует в становлении своего образа мира. Один глаз сообщает нам плоский, двухмерный образ. Только при наложении образов, полученных от обоих глаз, объемное зрение приходит к познанию трехмерного пространства.
Итак, глаза не сообщают человеку полной картины мира; только если воля посредством глазных мышц вступает в акт восприятия, тогда образ достигает полной действительности.
Одновременно человек приходит к переживанию своего Я во внешнем мире. Когда во всех зрительных образах он всегда видит перспективную точку в середине, он бессознательно ощущает ту же динамику, что и в своей душевной жизни, когда весь свой опыт он относит к своему Я, как к середине. Та же динамика имеет место, когда человек своим Я проникает в тройственную телесность. (С этим связано, что только в эпоху пробуждения сознания Я, в эпоху Ренессанса, была открыта перспектива, и она использовалась с большим воодушевлением. ) В конвергенции зрительных осей Я динамически — хотя поначалу только в небольшой области — преодолевает расщепление своей организации на две половины. С другой стороны, благодаря внедрению своего Я в зрительный процесс человек освобождается от своей непосредственной зависимости от светового пространства.
Такие состояния равновесия устанавливаются между построением и распадом в общем, между кислородным и углекислым процессами, сердечным и дыхательным ритмами и т. п. Различные, установленные до сих пор «константы» в органических явлениях (уровень сахара в крови, кровяное давление) в действительности представляют собой положения равновесия между противоположными процессами.
При этом дело обстоит так, что полярные процессы переходят в болезни (гипергликемия /гипогликемия; гипертония /гипотония и т. д. ), а здоровье лежит посредине, как это было представлено в предыдущей главе. Но это среднее состояние не должно быть постоянным; это исключало бы возможность деятельности Я. Скорее, «физиологический диапазон» колебаний, например, кровяного давления, позволяет астральному телу включаться в большей или меньшей степени. Только односторонность, т. е. фиксация на одной стороне, является болезненным явлением. Также широта «душевного диапазона» является предпосылкой для богатой душевной жизни, которая в экстремальных случаях то возносится к «небесному ликованию», то спускается до «смертельной тоски». Оцепенение чувств не позволяет Я переживать и использовать душу.
На центральное значение терморегуляции для человеческого организма мы уже указывали. Здесь же мы кратко остановимся на тесной связи ее с волевой жизнью.
Благодаря собственной температуре тела человек всегда находится в определенных волевых отношениях с внешней температурой: под влиянием внешней жары он чувствует себя вялым, не желающим действовать; холод побуждает его к движению. Предположим, что «физическая терморегуляция» осуществлялась бы не в районе 20°, как это на самом деле происходит, а в районе 5°, тогда человек при современных температурных условиях был бы вынужден весь год то ускорять, то замедлять свой обмен веществ, чтобы поддерживать собственную теплоту. Это означало бы, что при высокой внешней температуре едва ли была бы возможна телесная работа, иначе собственная температура поднялась бы слишком высоко, тогда как при низкой температуре он все время побуждался бы к движению, которое бы в первую очередь имело бы целью производство тепла; или же из-за непроизвольных мышечных сокращений (дрожь, озноб) любая целенаправленная деятельность сильно затруднялась бы.
Очевидно, что возможность терморегуляции является предварительным условием свободной активности воли и возникновения человеческой культуры. Между состоянием паралича воли, вызываемого высокой внешней температурой, и усиленного движения, вызываемого холодом, человеку остается еще много места для вариаций. В этом диапазоне человек, свободный от непосредственного принуждающего действия природы, может чувствовать себя волевым существом, способным к культурной деятельности.
Но всем этим заданы лишь предварительные условия для внедрения Я в телесность. Если же оно действительно внедрилось, то это всегда ведет к изменению физиологических процессов и нарушению природных ритмов с соответствующими последствиями.
Мы уже говорили, что всякая мыслительная деятельность сопровождается процессами распада. Мышление оставляет следы в мозге, но само оно, вследствие этих отношений к мозгу, остается неизменным.
Далее, мы рассматривали связь чувств с ритмическими процессами дыхания и сердечной деятельности. Если бы дыхание полностью было включено в космические ритмы, то оно было бы источником сил для человека, но он не мог бы говорить. Сообщение того, что происходит в душе, было бы возможно каким-то другим способом, но мы не могли бы иметь при этом своеобразного ощущения, что, с одной стороны, в слушании мы переживаем душевные состояния говорящего, и в то же время своим свободным суждением можем противостоять сказанному. Чтобы индивидуальная душевная жизнь могла развиваться в чувствах и речи, человек должен прерывать дыхательный ритм.
Древние народы сознавали тесную связь сердечной функции с душевными процессами. И хотя современное научное исследование центральным местом для души выбирает головной мозг, мы все же говорим и сегодня: «на сердце камень», «сердце сжалось от страха», «остановилось от ужаса», «сердце точит печаль», «от всего сердца», оно «готово выпрыгнуть от радости» и т. п. Гений языка знает о непосредственном действии душевных процессов на сердце, в особенности таких глубоких ощущений, как любовь и ненависть, часто приобретающих большое значение для судьбы человека. Экспериментальная психология и медицина проследили эти связи и в большей степени подтвердили их.[101]
Сердце и кровообращение, как центральная система организма, вставлены между полярностями центральной нервной системы и системы обмена веществ. И такому разделению локализаций соответствует и разделение функций: в головном мозге свет сознания отражается как «мышление», в ритмах дыхания и кровообращения оно переживает себя как «чувство», в системе обмена веществ и конечностей оно, являясь причиной движения, спускается вниз как «воля».
Так сердце стоит между полюсами разрушения и построения, между сознательным и бессознательным, между покоем мозга и моторикой системы конечностей.
Кровеносная система не только должна обеспечивать организм питанием, она одновременно является центральным органом баланса жидкости, тепловой регуляции, гормональных и электролитных процессов. Все эти функции, влияющие друг на друга, часто проявляющие антагонистическое действие, удерживаются в крови в равновесии. И сердце, как регуляторный орган кровообращения, приспосабливает последнее к постоянно меняющимся требованиям организма. Сердце также тесно связано с дыханием, которое, со своей стороны, в своих ритмах непосредственно связано с душевной жизнью.
И как мышление, чувства и воля воздействуют друг на друга и незаметно переходят друг в друга, так и их физиологические основы постоянно и нераздельно связаны. Но как мышление, чувства и воля могут иногда находиться в противоречии друг с другом, так же по различным причинам могут быть нарушены отношения между дыханием, сердечной деятельностью и явлениями обмена веществ.
Чувства в первую очередь непосредственно действуют на дыхание. Но сердце и кровообращение под их влиянием также претерпевают различные изменения. То, что сила и частота пульса легко изменяются под влиянием аффектов, это древнее и легко проверяемое наблюдение. При этом могут наблюдаться даже экстрасистолы. Телесная работа и душевное напряжение ведут к повышению кровяного давления. Под влиянием аффектов изменяется форма капилляров и давление в них. Неоднократно описаны явления изменения величины сердца под влиянием аффектов.
Влияя на сердечную деятельность, дыхательная деятельность приводит представления, чувства и волю в живые отношения друг с другом. Если представления и чувства таковы, что без сопротивления воспринимаются волей, то дыхание гармонично вчленяется в сердечный ритм. Если же появляется неприятное представление или ощущение, то на кривой дыхания мы замечаем затруднение. Как мы инстинктивно задерживаем дыхание, если воспринимаем неприятный запах, так же происходит и тогда, когда в нас проникает неприятное представление.
Особенно отчетливо мы это видим тогда, когда речь идет не об относительно несимпатичном представлении, а о таком, которое, кажется, ставит под угрозу наше собственное существование, например, если наша жизнь внезапно оказывается в опасности. Подобное представление вызывает в нас сильный протест, ибо мы не можем допустить, чтобы оно перешло в нашу волю. Другими словами: сердечная деятельность противится принятию представления от дыхательного процесса. Но если представление все же навязывается нам ситуацией, и мы не можем его избежать, то дыхательная деятельность наталкивается на сердечную деятельность, и мы испытываем это состояние как страх.
Как мне кажется, аффект страха всегда развивается подобным образом, будь это мания преследования у параноика или связанная со страхом сердечная боль при стенокардии. В обоих случаях дыхательная деятельность не может гармонично вчленяться в сердечную деятельность.
Итак, мы рассматриваем сердце как относительно самостоятельный орган по отношению к дыханию, который до определенной степени может противостоять исходящим от верхней организации импульсам. Это может показаться необычным, однако как взгляд на взаимосвязи сердца со всем организмом, так и наблюдения в клинике и экспериментальной физиологии подводят нас к тому, чтобы приписать сердцу, кроме его физиологической («механической») циркуляторной функции, еще и душевно-духовную функцию, а именно, функцию активного душевного органа равновесия.
Сегодня уже изучают влияние на сердце со стороны блуждающего и симпатического нервов, но сердце при этом всегда рассматривают как объект этих влияний. Но нет сомнения, что одни и те же впечатления у различных людей действуют на сердце по-разному, поскольку у одних людей сердце способно к большему «противодействию», чем у других. Например, если речь идет о пугающих впечатлениях, то реакция зависит не столько от внешней выносливости, сколько от характера человека и его внутреннего мужества. С древних времен сердце рассматривалось как орган, с которым связаны эти моральные качества, личность, Я человека. Сердце расположено между полюсами рассудка и инстинктивной воли. Перевес рассудочной деятельности ведет к моральной слабости, предрасполагает к малодушию. Перевес инстинктивной воли ведет к безрассудству, опрометчивости. Только равновесие между обоими полюсами дает устойчивый характер, чувство самоконтроля, благоразумие, являющееся психологической предпосылкой для настоящего мужества, которое состоит в том, чтобы, невзирая на опасность, сохранять спокойствие и свободно осуществлять правильные поступки.
Но человек как раз тогда переживает себя как свободное существо, когда следует высшей необходимости, и тем самым делает свою телесность носительницей высшего порядка. Он не мог бы этого делать, если бы телесность целиком подчинялась природным необходимостям. Последние нужно привести в равновесие, чтобы Я могло свободно внедриться в телесность.
Если человек во время своей жизни не может соответствующим образом нести в себе процесс смерти и тем самым возможность душевно-духовной метаморфозы, то он душевно и духовно оказывается втянутым в природную необходимость и поэтому остается несвободным существом.
Новалис отчетливо выражает только намеченную Шиллером мысль о повторяющихся воплощениях как следствии идеала свободы: «Бесконечная идея нашей свободы включает в себя также бесконечный ряд наших явлений в чувственном мире. Мы не связаны единственным появлением в нашем земном теле на этой планете». И он знает также о практике свободы: «Сила может быть заменена равновесием, и человек должен всегда пребывать в равновесии, ибо оно есть состояние его свободы».
Читайте также
Глава 4. Западная физиология: Мозг как источник боли и наслаждения
Глава 4. Западная физиология: Мозг как источник боли и наслаждения Я ощутила энергию в голове; это началось со взрыва в горле, чувство было такое, словно мгновенно увеличилась щитовидная железа, стала тяжелой и начала пульсировать; затем я почувствовала стреляющие боли
Глава 1. Вампирами не рождаются. Природа вампиризма и физиология вампиров
Глава 1. Вампирами не рождаются. Природа вампиризма и физиология вампиров Различные литературные, религиозные и фольклорные традиции возводят вампиров к полубогам или демонам либо объясняют вампиризм одержимостью демонами. В наши дни говорят об «астральных телах,
IV. Дар свободы
IV. Дар свободы 1 Коль скоро в Божьей Воле для тебя только покой и радость, то, не испытывая их, ты, видимо, отказываешься признать Господню Волю. Воля Его неколебима, будучи вечно неизменной. Если ты не спокоен, то только из–за неверия, что ты — в Нем. Но ведь Он — Всё и во всем.
Физиология детства
Физиология детства Каждый второй возраст трех периодов жизни — это возраст, определяющий физиологию всего периода. В возрасте Дракона определяется физиология старости, в возрасте Крысы — физиология молодости, ну а в возрасте Обезьяны — физиология детства.Таким
Мистика, любовь, воля и физиология старости
Мистика, любовь, воля и физиология старости Дважды человеку приходилось вступать в мистический возраст, и оба раза для того, чтобы провести экспериментальное исследование неизведанных пространств новой для него среды обитания. Во втором возрасте (1–3) ребенок исследовал
Математика национальности и физиология власти
Физиология пения
Физиология пения Пение – это мост, соединяющий физиологию и
1. Искусство свободы
1. Искусство свободы Учитель, когда я размышляю о свободе, то, либо пытаюсь убежать от чего-то, либо стремлюсь к чему-то другому. Расскажите о свободе в широком понимании.Свобода от обыденна, повседневна. Человек всегда пытался от чего-то освободиться. Это не созидание. Это
Физиология детства
Физиология детства Каждый второй возраст трех периодов жизни – это возраст, определяющий физиологию всего периода. В возрасте Дракона определяется физиология старости, в возрасте Крысы – физиология молодости, ну а в возрасте Обезьяны – физиология детства.Таким
Мистика, любовь, воля и физиология старости
Мистика, любовь, воля и физиология старости Дважды человеку приходилось вступать в мистический возраст, и оба раза для того, чтобы провести экспериментальное исследование неизведанных пространств новой для него среды обитания. Во втором возрасте (1 – 3) ребенок