автобайпас у водолаза что это
«Погрузим тебя на десять метров — если что, стучи»: как из нашего корреспондента делали военного водолаза
Прогулки на дне
Подводная одиссея
В русле реки Дубровенка на территории 188-й гвардейской инженерной бригады — сбор водолазных подразделений инженерных войск. Центр по подготовке водолазов, который действует в бригаде, — Мекка глубоководников и единственная профильная учебка Вооруженных Сил. На пирсе водолазы готовятся к погружениям. Проверяют снаряжение. В журнал по охране труда они уже внесли данные о силе ветра, температуре воды и воздуха, скорости течения, прозрачности воды, типе грунта и глубине спуска. У каждого из этих ребят разный уровень водолазной подготовки — в гидрокостюмы облачаются военнослужащие как срочной, так и контрактной службы. Офицеры подтверждают или повышают свою квалификацию раз в год, остальные — каждые полгода. Один из руководителей спусков — начальник инженерной службы гвардии младший лейтенант Александр Анчук. Обладатель самой топовой квалификации (водолазный специалист), он в год проводит до 60 часов под водой и входит в число специалистов, которые могут разминировать акватории нашей страны.
Работающего водолаза страхуют двое — один боец держит сигнальный конец, а второй в гидрокостюме всегда наготове на случай форс-мажора. Сигнальный конец — толстая веревка, это своеобразная линия жизни, по которой страхующий подает сигналы под воду. К примеру, один раз дернул — означает «как дела?»: уточняют не реже раза в две минуты. Два раза дернул — «иди прямо», потряс — «стой на месте», три раза дернул — «на выход».
Сигнальный конец обязательно вдвое больше глубины погружения. На веревке есть метки, чтобы понять, как далеко ушел водолаз, обрыв ее зимой под коркой льда — почти верная гибель человека. В таком случае водолазу нужно экономить воздух, по минимуму двигаться и ждать спуска страхующего коллеги.
Дышите экономно
В комплекте утепления я не в силах самостоятельно залезть в резиновый комбинезон. Поджал ноги в коленях, руки свел, будто в волейболе принимаю мяч снизу — пять крепких солдат резким движением приподнимают меня вместе с комбинезоном. Уф, влез…
Инструменты для подводных работ — самые простые и оттого надежные: рожковые ключи, пилы по дереву и металлу. Как признались водолазы, под водой пилить даже легче, чем на воздухе. Сложность в другом — из-за нулевой видимости к предметам приходится приближаться практически вплотную. Набор учебных нормативов продиктован характером будущих боевых задач. К примеру, в прошлом году инженерные войска ладили понтонную переправу, ей мешали деревянные сваи прежнего моста — водолазы спиливали их. Также во время сплавов техники военные водолазы всегда «на низком старте», чтобы в случае происшествия быстро вызволить экипаж из подводного плена.
Двух баллонов за спиной водолазу хватает с лихвой. Больше чем на час работы. Новичок же, пока не освоит экономное правильное дыхание, расходует запас кислорода куда быстрее. Плавные вдохи и выдохи, ни в коем случае не задерживать дыхание, иначе можно получить травму — растяжение или сжатие легких. При затяжных подводных работах водолазы пользуются станцией быстрого развертывания. Баллоны меняются на поверхности. По одному шлангу подается воздух, а по другому — телефонная связь. У водолаза с собой только небольшой резервный баллон, так он может работать часами, не выходя из воды.
Оранжевый — новый черный
У водолазов два типа снаряжения — мокрое (из неопрена, для спусков в воду летом) и сухое. Неопреновый гидрокостюм оттого называют мокрым, что в него вода просачивается через абтюрацию на шее, ногах и руках. Костюм настолько в облипку, что бойцы намыливаются и буквально проскальзывают в него. Водолазное же снаряжение сухого типа полностью герметичное. Комплект мокрого водолазного снаряжения весит около 30 килограммов. А настоящий «левиафан» подводного мира — снаряжение УВС-50 — весит все 80! Вот его-то я и примерил.
УВС-50 по-простому нарекли «трехболтовкой», потому как шлем крепится к манишке тремя массивными болтами. Этот водолазный костюм хорошо узнаваем по шлему с иллюминаторами. Кто в детстве читал Жюля Верна, наверняка узнает в этом устройстве какие-то знакомые мотивы. Из листовой красной меди, этот шлем весит 18 килограммов. Внушительный его вес, да и всего снаряжения в целом, дает колоссальный запас прочности, дабы покорять глубины до 60 метров, которых, правда, в нашей стране нет. В арсенале военных водолазов есть еще и современное навороченное снаряжение — СВУ-5, с креплениями для фонаря и видеокамеры на шлеме и даже отдельным пультом подачи воздуха. Весит оно поменьше «трехболтовки», но имеет другую особенность — вес шлема полностью ложится не на ключицы благодаря манишке, а на саму шею.
Погружали меня с помпой
Юрия Лозу тянули ко дну боль и грусть, а меня — два свинцовых груза на груди по 16 килограммов каждый, а еще водолазные боты с утяжелениями, изготовленные из меди или свинца, весом по 10 килограммов. А вокруг суетятся бойцы: проверяют сигнальный конец, крепко шнуруют мне ботики. Состав нашей «дримтим»: работающий водолаз, стало быть, я, а также обеспечивающий водолаз на сигнальном конце, старший расчета, шланговый, страхующий водолаз, два качальщика. Они ручной помпой закачивают воздух мне прямо в костюм. Снаряжение вентилируемое — дыхание под водой обеспечивается непрерывной подачей с поверхности сжатого воздуха по шлангу в газовый объем снаряжения и подшлемное пространство, где воздух смешивается с продуктами дыхания и вытравливается в воду.
Болтами к манишке солдаты прикрутили котелок шлема, завинтили иллюминатор. Манишка тут же впилась в плечи. Проверил работу клапана — затылком нащупал пупырышку на задней части шлема и стравил немного воздуха. Все работает. До самого открытия иллюминатора качальщики непрерывно крутят помпу — все же это моя «пуповина жизни».
В мобильной барокамере военные могут погрузить меня вплоть до 100 метров.
В воде не так холодно, как может казаться, и двигаться явно полегче. Физика! Через минуту меня стало раздувать, слегка заложило уши. Понял, что нужно было постоянно держать зажатым клапан, а не нажимать на него изредка. Шутка ли, профессия накладывает свой отпечаток на образ жизни — бывает, водолазы на земле по привычке дергают шеей, как Лелик из «Бриллиантовой руки», чтобы стравить воздух, и даже дышат, словно находятся под водой.
Чувствую обратную связь на сигнальном конце, так мне дают знать — пора выходить из воды. Уже и сам собирался, думал, не позовете. Не привык я дышать в таком снаряжении. Считаю секунды, пока солдат оборот за оборотом вывинчивает иллюминатор. Наконец доступ к свежему воздуху открыт, жадно глотаю его. Тут очень вовремя мне и стульчик подставили. Притомился.
Я всегда с собой беру барокамеру
За учебными спусками пристально наблюдает начальник медицинского пункта 188-й гвардейской инженерной бригады гвардии подполковник медицинской службы Игорь Ильин. Он водолазный врач, специалистов такого профиля в нашей стране можно пересчитать по пальцам одной руки:
Кроме баротравмы различных частей тела (уха, пазух носа), водолаз может переохладиться или перегреться, отравиться углекислым газом или даже кислородом, когда окислительные процессы разрушают ткани организма, а также получить банальные механические повреждения.
За пару часов до спуска водолазы не едят. Тем более никаких газировок, капусты, гороха — от давления на глубине может сжаться кишечник. Под воду не пустят при насморке. Казалось бы, мелочь, но насморк мешает продуваться. Если этого не делать, давление может повредить барабанные перепонки.
Старенький ЗИЛ нагнетает воздух в мобильную барокамеру. Именно в ней я искусственно пойду на глубину, раз уж в реке не удалось. В мобильной барокамере военные могут погрузить меня вплоть до 100 метров. Однако на лавры Жак-Ива Кусто я не претендую, мне хватит и 10 метров. Даже на такой глубине давление на тело удваивается. Тем более, как пояснили инструкторы, глубины вполне хватит, чтобы определить, гожусь ли я в водолазы в принципе. Это своеобразный физический порог вхождения в профессию.
Заботливо принесли тапочки, черные. Залажу в батискаф, заблаговременно снял часы и выложил мобильный телефон. Чувствую себя космонавтом, не меньше. Внутри топчан для двоих, места больше, чем кажется снаружи. Мой «собарокамерник» — старший офицер штаба управления инженерных войск Генерального штаба Вооруженных Сил полковник Сергей Демчишин. Полковник — опытный водолаз, спускался на глубину 46 метров и ходил по затонувшим кораблям.
Короткое напутственное указание от Игоря Ильина:
— Не кашлять, не чихать, если невмоготу — стучите.
Поехали. Во время эксперимента за нами наблюдают через смотровой люк. Периодически бьем молотком по металлическому корпусу барокамеры, что у нас все в порядке. Туда-обратно за 12 минут. Во время погружения закладывает уши, давление воздействует на барабанные перепонки, сглатываю слюну — отпускает. Меняется давление — и меняется голос, он становится выше. Через шесть минут мы на глубине десяти метров, чувствую себя практически великолепно. В водолазы гожусь! Две трети претендентов не проходят испытание барокамерой. Вернуться обратно — дело за малым. Только при подъеме внешнее давление уменьшается, а внутреннее давление на барабанные перепонки возрастает — в ушах хрустит.
Сведу факты воедино: в «трехболтовке» щеголял, в барокамере — нырял. Можно считать, посвящение в водолазы прошел. Правда, без традиции. А она просто шикарная: из маски выпивают забортной воды, затем шлепок ластой по пятой точке от товарищей и в костюме Адама прыгают в воду. Причем в любую пору года.
Вечная «трёхболтовка»
Мороз, озеро, пристань с лестницей в воду… Из глубины поднимаются пузыри. Вода расступается, на поверхности появляется шар с ручкой-скобой наверху. Он массивный, темно-жёлтого цвета. В шаре три иллюминатора, через них видна голова человека — это водолаз. Он берётся за поручни и с усилием поднимается по ступеням. Каждый шаг дается с трудом. Ярко-оранжевый костюм обвешан грузами. Тяжёлые галоши глухо ударяют по железу. Товарищи втаскивают ныряльщика на пристань, помогают снять костюм — в одиночку с этим не справиться. На лице водолаза улыбка и крупные капельки пота… Армия — потрясающая штука. Сверхсовременные технологии здесь порой соседствуют с такой архаикой, что диву даёшься. Военные отвечают так: зачем менять, если работает, или лучше ещё не придумали. Одна из таких коллизий — трёхболтовое вентилируемое водолазное снаряжение УВС-50. В народе — «трёхболтовка». Да, цифра «50» значит год принятия на вооружение — 1950-й. Но корнями костюм уходит ещё дальше — в XIX век. До сих пор трёхболтовка состоит на вооружении в некоторых армиях. Сегодня наш читатель, который был свидетелем погружений в УВС-50, расскажет об этом снаряжении.
Когда 80 кило — не тяжесть
В сети информации о «трёхболтовке» немного: предназначена для аварийно-спасательных и других водолазных работ, позволяет спускаться на глубину до 60 метров, воздух подаётся в костюм по шлангу от помпы.
УВС-50 надёжен, как танк, потому и стал долгожителем. В историю его создания мы вдаваться не будем, но подробно расскажем об устройстве и особенностях применения.
На фотографии выше — экипированный водолаз в УВС-50 в полный рост. На его голове — устойчивый к водной среде шлем из листовой отожжённой меди марки МЗ толщиной до 2,5 мм. У центрального иллюминатора есть резьба и две ручки: его можно выкрутить, чтобы водолаз мог дышать и разговаривать во время отдыха (на фото иллюминатор открыт). Боковые иллюминаторы глухие. Стекла толщиной 12 миллиметров.
На разных фото видно, что голова водолаза неестественно наклонена вперёд. Это из-за веса шлема — аж 18 килограммов. Такой массивный шлем фиксированной формы нужен, чтобы в нем сохранялся постоянный газовый объем, в котором дышит водолаз. Также корпус защищает голову от ударов под водой.
Сверху на шлеме — латунная ручка (её называют рым). Она есть только у модернизированной версии «трёхболтовки» (УВС-50М) и нужна, чтобы подвесить тяжёлый шлем во время одевания и раздевания, а также для подъёма водолаза в аварийной ситуации. Внутри шлема размещено переговорное устройство.
Котелок шлема с помощью трёх болтов соединяется с медной манишкой (отсюда и прозвище — «трёхболтовка»). Между котелком и манишкой герметично зажимается ворот многослойной водолазной рубахи. Есть у манишки ещё одна важная задача — она придаёт устойчивое положение тяжёлому шлему на плечах, не позволяет ему опрокидываться.
На «затылке» шлема есть ввод воздушного шланга для нагнетания воздуха и ввод кабеля для телефонной связи. Воздушный ввод оборудован невозвратным предохранительным клапаном на случай, если шланг повредится.
Чуть в стороне — головной травящий клапан. На фото он хорошо заметен (выступающий цилиндр с круглыми отверстиями на верхней плоскости). Клапан нужен для периодического стравливания (выпуска) воздуха из скафандра — так происходит вентиляция костюма и регулируется плавучесть водолаза. Чтобы открыть клапан, водолаз головой нажимает на специальный шток. Клапан может сработать и сам, если давление в костюме превысит норму. Струя воздуха, кстати, направлена на передний иллюминатор. Так легче дышать и стекло не запотевает.
К манишке крепятся плечевые ремни, на которые подвешиваются сзади и спереди шестнадцатикилограммовые грузы. Брутальный образ завершают латунные галоши со свинцовыми подошвами. Пара весит 21 килограмм.
Всего же костюм тянет на 80 кило — вес среднестатистического человека. Дополнительный груз нужен для того, чтобы уменьшить плавучесть водолаза. Иначе он будет всплывать, ведь в результате нагнетания воздуха костюм увеличится в объёме до 50 кубических дециметров. Кстати, чтобы аварийно поднять водолаза, его костюм надувают, как воздушный шар…
Нагрудный и наспинный грузы также помогают обрести устойчивое и удобное положение под водой и удерживают шлем на необходимом уровне. В целом же «утяжеленный» аквамен может относительно комфортно ходить по дну и бороться с течением.
Травить, чтобы жить
Теперь переместимся на пирс учебного центра подготовки военных водолазов. Там много людей, но нет суеты: каждый четко знает свое место и задачу. Элементы водолазного снаряжения аккуратно разложены и проверены — условных спусков не бывает, каждое «свидание» с дном — риск.
Водолаз самостоятельно надеть УВС-50 не может. Единственное, что ему под силу, — облачиться в водолазное белье. Оно изготовлено из шерсти с добавлением хлопка (это для прочности), служит для сохранения тепла под водой и помогает избежать потёртостей. В комплект входят свитер, рейтузы, феска, чулки, носки и варежки.
Дальше необходимо влезть в узкую горловину водолазной рубахи. На фото ниже хорошо видно, как трудно это сделать — сразу четверо помощников растягивают ворот.
К шлему прикреплен воздушный шланг и переговорный провод, на пояс набрасывают сигнальный конец.
Сигнальный конец — это пеньковый трос, он надёжно удерживает водолаза под водой. К нему привязывают предметы, которые надо передать водолазу на дно. А ещё через него подаются сигналы, если переговорное устройство выходит из строя. Делается это банальным подёргиванием. На сигналах остановимся подробнее.
Всего сигналов тринадцать. Водолазы знают их лучше, чем алфавит. Например, дернуть два раза — «Больше воздуха», три — «Выхожу наверх», частые подергивания более четырех раз — «Тревога! Мне плохо!».
Подаются сигналы не только по сигнальному концу, но и звуком — ударами по металлическому предмету, опущенному в воду. Если водолазы видят друг друга, общаются специальными жестами.
Итак, облачённый водолаз готов к спуску. Теперь начинается самое важное…
Дело в том, что водолаз работает не один. С этого момента он вверяет свою жизнь целой команде — водолазному расчёту. Два водолаза-качальщика работают с водолазной помпой, которая стоит на пирсе. Они крутят рукоятки с частотой до 32 оборотов в минуту и таким образом нагнетают воздух в скафандр. УВС-50 потому и называется вентилируемым снаряжением, что в него постоянно закачивается воздух и стравливается из него.
Водолаз-шланговый выбирает и травит шланги, то есть при движении водолаза по дну он их то подтягивает, что отпускает.
Обеспечивающий водолаз, он же старший расчёта, контролирует работу водолаза под водой. С помощью специальных сигналов, дёргая сигнальный конец, он подает команды на дно водоёма. Местонахождение водолаза хорошо видно по пузырькам воздуха, стравливаемым из костюма.
Таким образом, в водолазный расчёт УВС-50 входят пять человек. От четырех из них зависит жизнь спускающегося в водоём водолаза. Эта высшая степень доверия, которая возможна, пожалуй, только в армии.
Но вернёмся в тёмные воды озера. Илистое дно сводит видимость к нулю. Ладонь вытянутой руки — вне зоны обзора. Для того чтобы узреть что-то, надо приблизиться на расстояние 10-15 сантиметров. Как в таких условиях справиться с задачами?
Отдельное направление тренировок — подъем со дна чего-нибудь. Водолазы тренируются на стальных бочках и трубах, имитирующих боеприпасы. Найти их — не самая сложная задача. Куда тяжелее привязать находку специальными узлами — это называется остропка. Водолазы умеют вязать два десятка морских узлов. Делать это в толстых водолазных перчатках ой как не просто.
На следующих подводных учебных местах водолазы… пилят. Сначала тридцатисантиметровую деревянную сваю, потом — сантиметровый стальной прут. Максимальное время на распиловку сваи — полчаса, но опытные водолазы справляются быстрее. На международных соревнованиях участникам может хватить и 12 минут.
Железо водолазы пилят обычной ножовкой по металлу. Для этих упражнений в озере затоплен специальный верстак с тисками. Верхом профессионализма считается отпилить кусочек шириной в пару миллиметров.
Зимой в УВС-50 при температуре воды до минус трёх водолазы могут работать на дне до одного часа. Летом, при 16-18 градусах, — до пяти часов непрерывно.
Подводная парта
Обучение военного водолаза в специальном центре подготовки длится до трёх месяцев. Кроме УВС-50, курсанты осваивают и другое водолазное снаряжение, в том числе лёгкое — обычные акваланги.
Чтобы всегда быть в профессиональной форме, водолазы должны постоянно тренироваться. Их минимальная ежегодная норма, необходимая для подтверждения квалификации, — 60 часов под водой.
Чем ещё занимаются водолазы на своих тренировках? Ходят по дну на дальность, с помощью специального подводного миноискателя ищут муляжи взрывоопасных предметов, сбалчивают фланцевые соединения трубопроводов…
Но и в повседневной службе хватает работы. Военные водолазы участвуют в учениях, проводят инженерную разведку водных преград — перед приводнением десантников, учебными переправами на плаву и под водой и т.п. Они обеспечивают строительство мостов, ищут безопасные броды, поднимают затонувшие предметы. А ещё — ищут настоящие боеприпасы времён Великой Отечественной войны, чтобы поднять их со дна и обезвредить. Военные водолазы ещё и сапёры.
Труд водолаза тяжёлый. Каждый из них должен обладать отличным здоровьем и иметь высокую морально-психологическую устойчивость. Практически, как лётчики или даже космонавты. Перед погружением они проходят обязательный медосмотр. Малейшее сомнение врача — отбой. Банальный насморк или заложенность уха под водой, в условиях избыточного давления — серьёзная угроза для здоровья.
Одну из проверок водолазы проходят в уникальном устройстве — барокамере. Врачи называют это проверкой барофункции организма. Нагнетая избыточное давление, они проверяют способность организма к перегрузкам, которые водолазы испытывают на дне. Часто бывает, что абсолютно здоровый, крепкий мужчина такое испытание не проходит — из-за особенностей строения организма. Обычно барокамера отсеивает каждого третьего кандидата в водолазы.
Конечно, «трёхболтовка» — снаряжение возрастное, но крайне надёжное и эффективное для выполнения своих задач. Наивно полагать, что УВС-50 — единственное водолазное снаряжение в армии. На смену ему у военных инженеров есть более совершенное СВУ-5-1 (снаряжение водолазное универсальное).
Этот костюм — крутая штука. Работать в нем можно в течение шести часов на той же глубине в 60 метров, что и в УВС-50. Но в отличие от своего предшественника СВУ-5-1 удобнее и безопаснее. Он оборудован аварийным кислородным баллоном на случай повреждения шланга, а также современной системой телефонной связи и прочими улучшениями. Кроме того, воздух в него нагнетается специальным устройством, а не вручную.
Каждый военный водолаз отлично владеет СВУ-5-1, однако «трёхболтовку» все же не бросают. Она — легенда, которую чтут и уважают. А ещё — своеобразная учебная парта ныряльщиков. Они уверены: если освоишь с УВС-50 — все на дне будет по плечу, станешь настоящим водолазом.
Губит людей не пиво. Чем опасны для дайверов погружения на глубину
МОСКВА, 13 дек — РИА Новости, Ирина Халецкая. Красоты подводного мира, неизведанные глубины. В отпуске многие хотят побыть дайверами. Однако далеко не все понимают, что такое развлечение может привести к тяжелым последствиям, таким как кессонная болезнь. Вылечить ее можно только в специальной барокамере, а есть они далеко не везде. Более того, медиков, которые смогут помочь дайверам-любителям, — совсем мало. Как устроена водолазная медицина и чем опасны погружения для обывателей, РИА Новости рассказали водолазные врачи из разных регионов России.
Водолазы отдельно, дайверы отдельно
Несмотря на то что водолазная медицина в России существует уже 135 лет, до 2009 года специальности «врач по водолазной медицине» не существовало. Военных водолазов обследовали спецфизиологи, остальные были на контроле профпатологов. А вот дайверами-любителями никто не занимался.
В 2010-м эксперты из Федерального медико-биологического агентства (ФМБА Росиии) разработали программу по подготовке водолазных врачей, а через два года главный специалист ФМБА Вадим Семенцов организовал курсы по водолазной медицине на кафедре авиационной и космической медицины Первого МГМУ имени Сеченова. Обучение прошли несколько сотен врачей, в основном это сотрудники МЧС и силовых структур России, почти все они работают в специализированных ведомствах — доступ человеку с улицы туда закрыт.
Разные барокамеры
Кессонная болезнь, указывают врачи, развивается из-за того, что в крови дайвера возникают пузырьки азота, когда он поднимается с глубины. Они проникают в любом случае, даже если спуск был выполнен идеально. Обычно они не приносят вреда организму и просто выводятся через легкие.
Однако если пузыри попадают в кровеносное русло или ткань, то могут вызвать: нарушение кровообращения, недостаточность кислородного снабжения органа или ткани, отек, нарушение функции органа. То есть кессонную болезнь.
Вылечить ее можно исключительно с помощью барокамеры. Когда человек помещается в нее, повышенное давление уменьшает объем пузырей, возвращает пузырьки азота в растворенное состояние, а повышенная концентрация кислорода «высасывает» азот из организма, в том числе из «медленных» тканей – соединительной, хрящевой ткани и подкожной жировой клетчатки.
Одноместные барокамеры, которые находятся в отделениях ГБО, их используют при лечении соматических больных: в реанимации, неврологии, урологии и других направлениях, в том числе при профилактике осложнений диабета, последствиях черепно-мозговых травм и инсультов.
«Атмосферное давление в таких барокамерах не превышает трех избыточных атмосфер, этого не всегда достаточно для лечения кессонной болезни дайверов. Бывают случаи, когда нужно применить большее давление. Например, больной поступает не сразу, а через несколько суток после всплытия, — рассказывает Семенцов. — В таком случае, пузыри азота успевают «обрастать» форменными элементами крови, коллагеном, белками и превращаются в тромбы. Для их полного разрушения требуется большое давление и длительная экспозиция в барокамере».
Он уточняет, что некоторые медики, получившие сертификат водолазного врача и работающие в отделениях ГБО, все-таки принимают дайверов, хотя и не обязаны этого делать — для этого нет законодательной базы. Однако чаще всего специалисты направляют дайверов в региональные подразделения ФМБА — 25 водолазно-медицинских комиссий (ВМК) ФМБА России практически в регионах России.
По своим методам
Врач Лариса Попова из Перми работает терапевтом и одновременно является членом ВМК в местном клиническом центре ФМБА России. В ее практике был случай, когда два дайвера после неудачного всплытия заработали кессонную болезнь. Один был в крайне тяжелом состоянии, Попова уговорила коллег из Москвы принять его и пролечить. Второго пациента — в состоянии средней тяжести — она взяла на себя.
«Трое дайверов, имевшие богатый опыт погружений, отдыхали на местном карьере, глубиной 56 метров. На глубине примерно 30 метров двоим стало плохо. Доподлинно неизвестно, что произошло – они не смогли потом вспомнить. Один сразу потерял сознание, но на дне чудом успел нажать на клапан компенсатора плавучести, чтобы аварийно всплыть. Другой поднялся сам, но еле-еле. Его лечили у нас в Перми в течении 66 часов в барокамере», — вспоминает пермский медик.
Первого «тяжелого» пациента направили в Москву, потому как прошел достаточно большой период времени, пока его доставили до больницы — простой барокамерой его уже не получилось бы спасти. В Москве мужчине пришлось почти пять суток лечиться в барокамере, чтобы вернуться в нормальное состояние. Диагноз у обоих – декомпресионная болезнь (ДКБ) тяжелой степени, баротравма легких и баротравма уха.
Попова рассказывает, что выйти на нее дайверы смогли через цепочку знакомых — просто так в барокамеру центра ФМБА не попасть.
Врачи, которые берут на себя ответственность и лечат дайверов, по словам Ларисы Поповой, используют несколько разных схем. По ее словам, некоторые медики используют иностранные схемы лечения: им удается использовать обычную барокамеру ГБО, увеличив кратность сеансов. Многие модернизируют барокамеры для более быстрого она быстро нагнетания и снижения давления и могла переключаться с кислорода на воздух.
Особенность и одновременно проблема лечения кессонной болезни в ГБО заключается том, что никакие из наработок – ни отечественные, ни американские – пока не утверждены в медицинских стандартах, разъясняет пермский врач.
Ошибки, которые могут стать роковыми
Рекреационный дайвинг – в основном, самоорганизация любителей. Выделить главную причину ДКБ у дайверов затруднительно, однако чаще всего это результат целого ряда ошибок. Самая главная – некачественное обучение в большинстве дайвцентров. На втором месте – нарушение дисциплины дайверами. Так, любые действия после погружения, приводящие к ускорению кровотока, могут повышать вероятность возникновения кессонной болезни, или ДКБ. Например, нельзя выпивать до и после погружения, ходить в баню, подниматься в горы, лететь в самолете.
Зачастую дайверы с признаками ДКБ могут даже не подозревать, что с ними происходит. Врач из Дальневосточного окружного медицинского центра ФМБА России города Владивостока Евгений Ефиценко вспоминает примеры из своей практики. Супруга привела мужа-дайвера на прием с жалобами на сыпь. До этого мужчина месяц мазался различными кремами, в том числе и гормональными, когда не помогло, перешел на таблетки от аллергии. Но до последнего не догадывался, что у него все признаки кессонной болезни, пусть и в легкой форме. Два сеанса в барокамере — и сыпь прошла.
Ефиценко считает, что в дайв-клубах говорят только о положительной стороне дайвинга, не уточняя, что порой погружение противопоказано. Важно знать, какое исходное состояние здоровья, способен ли организм противостоять немалым нагрузкам под водой.
«Поступила молодая девушка-дайвер, у которой на счету 50 спусков за три года. Все было хорошо, никаких проблем со здоровьем, а после «юбилейного» спуска заболели суставы. Мы ее вылечили в кислородной барокамере за пять сеансов и начали разбираться, в чем дело. Оказалось, это был дефект «овального окна» — минимальный порок сердца, который есть у двух третей населения. Стенка предсердия при этом диагнозе пропускает азотные пузыри, что, по сути, является абсолютным противопоказанием для дайвинга», — говорит Ефиценко.
Уже после обследования, добавляет врач, девушка рассказала, что у ее мамы и младшей сестры диагностирован порок сердца, а себя она не проверяла. При этом были симптомы: после каждого погружения начинала чесаться, однако списывала это на аллергическую реакцию на неопреновую ткань костюма.
Профессиональные водолазы, для которых погружение — рутинная работа, по словам Ефиценко, проходят медосмотр гораздо чаще и могут уследить за своим здоровьем. А вот многим дайверам не приходит в голову посетить врача и выяснить, безопасны ли для них погружения.
«Перед тем как получить водительские права, человек обязательно проходит медкомиссию, а в дайверских школах просто выдают анкету, задают дежурный вопрос о том, есть ли со здоровьем какие-то проблемы. Человек, разумеется, ответит: «Нет». Все — значит, годен к погружению», — сетует медик.