бобыльский двор что это
Кто такие бобыли и почему за них не хотели выходить замуж?
«Жить бобылём» — не просто забавная фраза, которая пришла из средневековой Руси. В XV веке бобылями называли вполне конкретных мужчин, и за них никто не хотел выходить замуж. Зачастую холостяки умирали в одиночестве.
Бобылями называют и современных мужчин. Что нужно сделать человеку, чтобы получить нелицеприятное прозвище, и чем современные бобыли отличаются от традиционных?
Этимология слова
Даже обывателю понятно, что слово «бобыль» — заимствованное. В русский язык оно попало из шведского. В скандинавских странах boabyl — наёмный рабочий без частной собственности. Латыши и румыны бобылями ещё называли людей, которые не хотят трудиться и живут на шее у общества.
Жить бобылём — значит не проявлять никакого интереса к социуму. Бобыли обязательно были холостыми и нелюдимыми. По понятным причинам.
Ни кола ни двора
Бобыли на Руси были вполне конкретным сословием. Если крестьянин имел землю, на которой трудился, то бобыль не имел ничего. Вместо этого бобыли выполняли определённую работу, которая гарантировала получение крова и еды. Интересно, что налог бобыли тоже не платили. В государстве велась «бобыльская оборочная запись» — реестр лиц, освобождённых от уплаты оброка. В народе их называли «нетягловыми».
Бобыли могли жить в городах и деревнях, лишь бы работа была. По этой причине они брались за любой труд. Иногда бобыли становились торговцами или ремесленниками. Иногда жили при монастырях и помогали служителями обустраивать храмы. Опять же, за кров и еду.
Как только у бобыля появлялась земля, появлялся и налог. Однако даже эта мзда была особенной. «Бобыльщина» значительно меньше била по карману. По этой причине крестьяне бобылей недолюбливали. Неприятно трудиться и платить полный налог, когда рядом бедный и ленивый, но хитрый бобыль пользуется льготами.
Гол как сокол
Бобыль — значит бедный и неперспективный. Пока трудолюбивый крестьянин, весь в седьмом поту, возделывал землю, бобыль жил под чьим-нибудь крылом. Ни собственности, ни, так сказать, приданного. Не удивительно, что холостяки зачастую умирали в одиночестве.
Более того, с бобылями никто не хотел общаться, даже простые крестьяне. Людская нелюбовь делала «нетягловых» нелюдимыми, закрытыми и замкнутыми. Принимая правила игры, они и вели себя соответственно. От бобыля часто можно было услышать грубость или резкое слово.
Кстати, бобылями становились не только мужчины. Бобылки — бедные вдовы. Также, как и представители сильного пола, бобылки не имели земли и работали за еду. Женились на бесперспективных вдовах абсолютно с такой же неохотой.
Жить бобылём
Бобыли встречаются и сегодня. Правда, определение лишилось классового подтекста. Прозвище мужчины получают только за образ жизни. Однако замуж за бобылей не хотят выходить, как и 500 лет назад.
От «нетягловых» XV века современные хмурые холостяки унаследовали замкнутость и нелюдимость. Случается так, что бобыли годами живут без женского внимания и общения с противоположным полом. В результате строить отношения с современными бобылями очень сложно.
Психологи отмечают, что у таких холостяков зачастую завышена самооценка. Мужчина убеждён, что проблемы в общении с противоположным полом — это проблемы противоположного пола. Иногда бобыли «перебирают» кандидаток, разрывая отношения даже из-за незначительных недостатков. В любом случае «нетягловые» холостяки, что в прошлом, что в настоящем, — не лучший вариант для семейного счастья.
Села и деревни
Типы сельских местностей
Земледельческие жилые местности вообще по административному положению были: черные тяглые, дворцовые, поместья и вотчины. Первые были государственные имения, вторые — собственность государя и его фамилии; поместья были казенные имения, которые раздавались служащим людям, как бы вместо жалованья за их службу: владелец не мог ни продать, ни заложить, ни завещать их, и хотя они очень часто переходили от отцов к детям, но не по праву наследства, а по новой отдаче от правительства, так что каждый раз, получая во владение отцовское поместье, сын должен был справлять его за собою, т. е. приобретать от правительства на него право с обязанностью нести за то службу. Вотчины были собственностию владельцев. Вотчины были: владычные, т. е. принадлежавшие архиереям или соборам, или, как тогда говорилось, домам святых, например, дому Пресвятые Богородицы, дому Софийскому, монастырские и, наконец, частных лиц, т. е. бояр, окольничих, дворян и детей боярских.
В Малороссии. Современная цифровая реконструкция цвета ф отографии Проскурина-Горского. Приблизительно 1905-1915 г.
Реставратор: Леонид Олегович Иванов
Несколько слов о технологии, используемой Проскуриным-Горским для получения цветных изображений.
Многие фотографии Прокудина-Горского до революции были опубликованы на почтовых открытках и в качестве иллюстраций в книгах.
Большая часть коллекции фотографий Прокудина-Горского была вывезена за границу и затем куплена у его наследников в 1948 году Библиотекой Конгресса США и долгое время (до 1980 года) оставалась неизвестной широкой публике.
Развитие компьютерных технологий обработки изображений в конце XX века позволило обработать эти снимки и показать уникальные виды имперской России в цвете.
В июле 1991 года была впервые составлена компьютерная база данных снимков Прокудина-Горского, которая продолжала затем пополняться и изменяться.
В 2000 году компания JJT по контракту с Библиотекой Конгресса США выполнила сканирование всех 1902 стеклянных негативов из коллекции Прокудина-Горского.
Все эти файлы размещены на сервере Библиотеки Конгресса и находятся в бесплатном доступе. Отсканированные изображения инвертированы (преобразованы в позитивы цифровыми методами).
В 2001 году Библиотека Конгресса открыла выставку «Империя, которой была Россия». Для неё были отобраны 122 фотографии и с помощью компьютера восстановлены цветные изображения.
По материалам Википедии
Сельские жители всех наименованных здесь поселений вообще назывались крестьяне, и для означения, к какого рода владениям они приписывались, прибавлялось прилагательное: монастырские крестьяне, владычные крестьяне, дворцовые крестьяне, помещиковы и вотчинниковы крестьяне. В XVII веке крестьяне в вотчинах, принадлежавших отдельным владельцам, вообще назывались боярскими, и господские имения носили общее имя боярщины. С прекращением личного права крестьян на переход с владельческих земель, на которых они были поселены, по мере большего прикрепления к земле, крестьяне мало-помалу входили в один разряд с холопами или рабами. Несмотря на малолюдность края, в XVII веке село чаще было раздроблено между разными владельцами, чем составляло собственность одного: только владения бояр и князей представляли исключения.
По большей части в одном селе было несколько владельческих усадеб. Около них поселены были обыкновенно рядами дворы их подданных и разделялись на дворы людские, крестьянские и бобыльские. В людских жили люди или холопы, обращенные господами на полевые работы; иногда в одном дворе и даже в одной избе помещалось несколько семей этих рабов, не имевших ничего собственного и живших на скаредном содержании от владельца.
В крестьянском дворе обыкновенно жил хозяин не только с семьею, состоящею из детей, братьев и племянников и разделявшеюся на две, на три и четыре семьи с общим достоянием (не в разделе), но часто с несколькими посторонними семьями работников или подсоседников, которые не имели своего угла, жили по найму и в отношении юридическом и административном вместе с хозяйскою семьею составляли одну единицу.
Бобыли и крестьяне
Отличие крестьян от бобылей возникло в давнее время. Когда еще не воспрещено было крестьянам с известными условиями переходить от владельца к владельцу, крестьянин, поселявшийся на земле вотчинника или помещика, брал от него участок, носивший юридическое название жеребья, и должен был отбывать повинности, лежавшие на этом жеребьи. Те, которые не могли брать целых жеребьев, селились на владельческих землях, платя только за свой двор и обрабатывая землю по добровольным особым условиям с владельцем, а потому не подчинялись уже обязанностям, лежавшим на жеребьях. Такие назывались бобылями. После укрепления крестьян бобыльскому сословию предстояло со временем смешаться с крестьянским, но и в XVII веке еще оно не успело совершенно потерять свое отличие.
Бобыльские дворы всегда писались отдельно от крестьянских, ибо всякий крестьянин, как и прежде, отправлял свои повинности с тяглого жеребья, хотя назначение такого жеребья и зависело от владельца, сколько можно судить по дошедшим до нас известиям. Бобылями, т. е. не имеющими жеребья, стали называться тогда те, которые, по бедности, не могли удержать за собою жеребьев. Но в старину, в XVI веке, не всякий бобыль был бедняком. Когда поселяне имели право переходить с земель владельческих на другие, многие могли не обязываться жеребьем не потому только, что по скудости не в силах были вынести лежавших на жеребьях повинностей, но также и для того, что не нуждались в таком количестве земли, какое приходилось на жеребий, и сверх земледелия извлекали из других занятий средства к содержанию. После воспрещения перехода и укрепления крестьян, когда распределение жеребьев зависело уже от владельца, естественно, те, которых владелец не считал удобным посадить на тяглый жеребий, были только бедные люди; без того владелец, конечно, дал бы им жеребий и обложил повинностью. Таким образом, слово «бобыль» перешло в значение бедняка, пролетария и осталось с ним до нашего времени.
До прекращения перехода земледельцев в вотчинах и поместьях было всегда значительное число пустых дворов со строениями, готовыми принять к себе новых жильцов. Одни строились самими владельцами и сдавались приходящим крестьянам; другие — крестьянами, смотря по договорам. Но и в XVII веке, несмотря на укрепление крестьян, повсюду в имениях было не менее прежнего пустых дворов, потому что многие из земледельцев бегали, оставляя свои жилища; другие, вероятно, сами были увольняемы владельцами. Сельская жизнь по-прежнему носила на себе явный недостаток оседлости.
Вообще сельское народонаселение, как и посадское, было скудно и бедно. Частые войны и моровые поветрия истребляли его. В окраинных землях татары сжигали дотла поселения, умерщвляли и забирали в плен людей, не успевших схорониться в городах. При Михаиле Федоровиче вся страна на юге от Москвы была сожжена и представляла голую степь. Правительство не упадало духом и деятельно старалось о заселении ее вновь; но долго еще несчастные условия препятствовали всяким усилиям. Земледелец не мог спокойно располагать своим временем и часто среди летних работ принужден был покидать на поле несобранный хлеб и по зову бирючей спешить в осаду. Крестьянам не дозволялось от правительства строить житницы, а велено было держать зерновой хлеб в ямах. Сами избы обыкновенно сжигались, как только неприятель приближался, и крестьянин убегал в город с тем, что успевал захватить с собою. Нередко плоды долголетних трудов уничтожались в один день. Таким образом, плодоноснейшие полосы государства оставались необработанными и почти незаселенными. Подобных бедствий не чужды были и другие русские области. Так, в разделе между Строгоновыми постановлены были условия, чтоб строения, построенные за укреплениями в их сибирских владениях, были сжигаемы во время опасности.
Недостаток прочной оседлости не допускал жителей прилагать стараний о сборе запасов продовольствия на случай скудных лет. От этого в случаях неурожаев, которые, благодаря климату и почве, были нередки, пустели целые края от голода, как от заразы. Следует прибавить, что неправосудное управление, отягощавшее жителей, принуждало их к побегам и приучало предпочитать бездомовную, скитальческую жизнь оседлой. Все эти причины препятствовали увеличиваться народонаселению и мешали его благосостоянию. Многие известия старых времен указывают на повсеместные пустые дворы, которых обитатели или вымерли, или побиты, или разбежались. Целые села исчезали, оставляя по себе название пустых селищ.
В Малороссии. Современная цифровая реконструкция цвета ф отографии Проскурина-Горского. Приблизительно 1905-1915 г.
Реставратор: Ирина Меркулова
О распределении населения
В XVII веке, неподалеку от Москвы, следовательно, в самом населенном крае, в двух селах и одной деревне насчитано только двести шестнадцать дворов и в них 299 душ. В 1675 году в Двинском уезде, во всех его станах и волостях, был всего 2531 двор и в них — 5602 человека. Во всем Чердынском уезде в конце XVII века было всего до трех тысяч дворов. Как сельское население колебалось в каждом месте, то увеличиваясь, то умаляясь, можно видеть из описания одного стана в Вятском уезде: в 1629 году там было 44 деревни и 23 починка; в них дворов было живущих сто, а людей — 106; в 1646 году там оказалось 103 деревни, дворов живущих — 209 и людей — 1055 человек да сверх того пять деревень и семь дворов пустых; в 1658 году в том же стане — 53 деревни, 44 починка, живущих дворов —133, а людей — 714 человек. Более чем в другие края население в XVII веке подвигалось, кажется, на восток, именно в края, занимавшие нынешние губернии Пензенскую и Тамбовскую и южную часть Нижегородской, где в XVI веке почти не было русских жителей, а в половине XVII является много городов, слобод и сел, как видно из дел о возмущении Стеньки Разина. Этому причиною, кажется, было то, что воинственность тамошних туземцев — мордвы и чувашей — была уступчива к силе русских поселенцев. Вообще события XVII века одно за другим представляли очень неблагоприятные условия для оседлости и умножения народонаселения. В первых годах XVII века эпоха самозванцев со всеми ее последствиями сильно потрясла, опустошила и обезлюдила Русь во всех ее концах. При Михаиле Федоровиче не успела Русь еще оправиться от прошедших бедствий, как ее терзали беспрерывные набеги татар на южные области. Отдохнув немного в первые годы царствования Алексея, русское население вслед за тем подверглось целому ряду бедствий: изнурительные войны с поляками, набеги крымской орды, моровые поветрия, внутренние мятежи истощали его. Один англичанин, посещавший Россию в конце царствования Алексея Михайловича, говорил, что на пространстве пятисот верст едва можно было встретить десять женщин и одного мужчину. Не должно обольщаться обилием сел и деревень, встречаемых в письменных актах: были села с церквами, в которых всего-навсего было одиннадцать дворов, а деревни были столь малолюдны, что в них значилось двора по три, по два и даже по одному. Избегая непрерывных бедствий, народ переселялся в Сибирь; несколько времени она была обетованного страною России; но правительство, покровительствуя заселению этого края, неоднократно и останавливало стремление народа на девственную, плодородную, хотя и студеную ее почву. Уже в 1658 году сибирский владыка просил о прибавке земли в его домовых волостях и представлял, что народонаселение увеличилось, а земля выпахалась. Впрочем, и в Сибири солнце светит, гласит русская пословица: и там были воеводы, поборы, разметы, набеги иноземцев, моровые поветрия и неурожаи.
В качестве примера мы приведем описание с. Рассуха Мглинского уезда (ныне Унечского райоа) по книге М. Н. Косич «Литвины – белорусы Черниговской губернии, их быт и песни». СПб., 1902.
Кто такие бобылки и бобыли? Это интересно!
В современном лексиконе понятие бобыль встречается редко и ассоциируется в основном с холостяцкой жизнью. Тогда почему веет от него такой грустью, тоской и безысходностью? В действительности бобыль — это не только холостяк. Настоящее значение слова утрачено за ненадобностью. Ведь времена бобыльщины, к счастью, прошли, остались в далеком прошлом.
Происхождение слова «бобыль»
Понятие это настолько древнее, что лингвисты так и не смогли установить его точную этимологию.
Самая простая, она же наиболее вероятная версия происхождения соотносит слово «бобыль» с обычными бобами — пищей для бедняков. Но даже на такой паек нужно было заработать. Отсюда второй вариант: шведским словом boabyle в старину называли наемных работников, готовых на самый тяжкий труд за еду или одежду. Понятно, что ни крова, ни семьи у них не было, и большинство вели нищенское существование.
В любом случае бобыли появились на Руси в далеком XV веке, о чем свидетельствуют летописи, и судьбе этих людей можно только посочувствовать.
Кому на Руси жилось хуже всех? Конечно, бобылям
Были на Руси крестьяне с клочком земли и избушкой, которые хоть и платили оброк (тягло), но жили более или менее сносно. А были люди бестягольные или безземельные, влачившие нищенское существование, настолько бедные, что взять с них было нечего, и налогом они не облагались. Так появилось понятие бобыль — это человек, у которого ни кола, ни двора, ни перспектив.
Чтобы не умереть с голоду, они нанимались на разного роды работы. В сельской местности занимались земледелием, в городах ремеслом. Собственного жилья они не имели, ночевали в богадельнях. Своим работодателям они платили особый вид оброка — бобыльщину, но, что справедливо, ее размеры были вполовину меньше того, что отдавали хозяевам обычные крестьяне.
Если наемный рабочий обзаводился собственным двором, он начинал нести полноценную денежную повинность и переставал считаться бобылем. Это в корне меняло отношение к человеку, ведь тех, кто имел «налоговую скидку», в народе недолюбливали. Тогда же бобылками называли бедных женщин, в основном вдов. Они перебивались случайным заработком и коротали жизнь на задворках. Если у такой женщины был ребенок, его звали бобыленком. Так было в старину.
В начале XVIII века сословие бобылей полностью слилось с крестьянством. Этот термин исчез из летописей, но остался в обращении со своим печальным значением. Бобылями продолжали называть людей неимущих, потерянных, никому не нужных. И конечно, сословие изгоев не осталось без внимания людей искусства.
Бобыли на холсте, в стихах и прозе
Люди творческие неравнодушны ко всему происходящему, например, знаменитый русский художник Василий Перов большинство своих полотен посвятил простым людям. Одним из таких произведений искусства стала до боли реалистичная картина «Гитарист-бобыль». Образ одинокого мужчины, созданный живописцем в далеком 1865 году, навевает бессмертные строки из песни Высоцкого: «Поговори хоть ты со мной, подруга семиструнная. », ведь человеку на картине ничего не остается, как пить горькую и смотреть на мир потухшим взглядом.
Сергей Есенин посвятил своей сестре Екатерине замечательный рассказ «Бобыль и Дружок», который написал в 1917 году. Здесь описывается настоящая дружба одинокого человека и пса, история простая, но удивительно проникновенная.
Кстати, в революционно настроенной России появилось еще одно значение слова «бобыль»: так стали называть представителей пролетариата, которым нечего было терять, кроме своих цепей.
В 1941 году Борис Пастернак написал стихотворение «Бобыль», в котором передал собственные чувства: страдание, неопределенность и одиночество. К началу войны знаменитому поэту исполнился 51 год, и он очень переживал, что в силу возраста его не взяли на фронт.
Так представляли бобылей великие писатели, поэты и живописцы, однако в наши дни главными синонимами этого слова остаются «одиночка» и «холостяк», а понятие бедности осталось в прошлом.
Знаменитые бобыли наших дней
Живет бобылем — так сегодня говорят о холостых мужчинах независимо от их социального положения. Иногда речь идет о людях далеко не бедных, но по каким-то причинам не желающих связывать себя брачными узами, например:
Современные бобыли — это необязательно те, кому некуда девать деньги. Однако термин закрепился именно за неженатыми мужчинами, а нищих и бездомных сегодня называют бомжами. Вот они как раз заслуживают жалости и сострадания.
Бобыльский двор что это
В просторечии бобыль — обнищавший, одинокий, бездомный человек.
История сословия
Со 2-й половины XV в. появились частновладельческие сельские и городские бобыли, занимавшиеся земледелием, ремеслом, мелкой торговлей или работавшие по найму. Бобыли платили владельцу земли оброк — бобыльщину. Впервые бобыли упоминаются в Псковской летописи под 1500 г.
Документ, оформляющий правовое положение бобыля, бобыльская подрядная, отличается от крестьянской подрядной прежде всего тем, что бобыль не связывает себя с тяглой пашней и обязуется платить бобыльский оброк («Се яз, Митька Андреев сын Бакакин, вольной человек, порядился есьми Софейского дома казначею… Жити мне, Дмитрею, у Софеи Премудрости Божии, в бобылех на Сермаксе и землю бобыльскую, пахать, где приищу, где мне любо. А платить мне, Дмитрею, в Софейскую казну бобыльского оброку на год по 10 алт…» ).
Согласно Указам 1630-1631 о новой окладной единице «живущей четверти» в податном отношении двор бобыля приравнивался к половине крестьянского двора и бобыли стали привлекаться к несению тягла, но в половинном размере по сравнению с крестьянами. По указу о подворном обложении 1679 г. бобыли, жившие в собственных дворах, были приравнены в податном отношении к крестьянам. После введения подушной подати в 1718—1724 г. бобыли слились с крестьянами.
В плане личной свободы бобыли не был ограничен юридически и мог менять место своего жительства легче тяглых крестьян. В случае благоприятных условий бобыль мог стать пашенным крестьянином.
Бобыль в фольклоре
Древности русского права. Бобыли
Василий Сергеевич
Московские писцы половины XVI века, переписывая те же новгородские земли, начинают наряду с «непашенными людьми» и «поземщиками» употреблять новое слово «бобыли». Что бобылями они называют тех же непашенных людей, это видно из того, что их бобыли, как и поземщики, дают господам «позем» (IV. 288, 293). Но так как в этих позднейших книгах доход по деревням не указывается, а только в итогах, то и о бобылях в большинстве случаев говорится коротко: а бобылей дворов столько-то, без пашни. Итак, бобыль — это новое московское наименование для тех же беспашенных людей, которые нанимают землю под дворы. Среди этих бобылей мы встречаем знакомых уже нам кузнецов, рыболовов и пр. (IV. 416, 478, 509).
Эти позднейшие книги дают возможность несколько пополнить наши сведения о непашенных людях. Между ними и теперь есть люди достаточные. Опоцкому монастырю бобыли платят по 1 грив, с двора. Эти монастырские бобыли люди непашенные, но они берут у монастыря землю из оброку и пашут ее наездом1. Это значит, что они живут не на нанятой земле, а в монастырской деревне; а на взятую в оброк землю только наезжают для сельских работ. То же делают и крестьяне, принанимая землю в чужих деревнях; по занятиям бобыли иногда те же крестьяне. Чем занимаются монастырские бобыли в деревне, где живут, этого, к сожалению, писец не говорит.
Из только что приведенного свидетельства видно, что бобыли занимаются пашней; а с другой стороны, конечно, и крестьяне могут нанимать дворовые места, оставаясь крестьянами2.
В писцовых книгах московских уездов XVI века встречаем оба термина, и непашенных людей, и бобылей. Под этими названиями появляются те же ремесленные и промышленные люди, что и в Новгороде: швецы, сапожники, кузнецы, пастухи, калачники, земские дьячки и даже кабатчики, а между ними и бедные вдовы.
В описях дворцовых крестьян XVI века встречаем указания и на обложение непашенных людей повинностями. Например:
На бобылях лежат и ямские и приметные деньги, и некоторые другие подати, как и на крестьянах, но раскладываются иначе: не по сохам, ибо у них нет земли, а по животам, и промыслам, и по дворам. Полагаем, то же делалось и в Новгороде с обежною данью. Это делается и в XVII веке. По «Сотной» 1627 г. крестьянам черных волостей предписывалось верстаться «по пашне и по угодью», а бобылям «по промыслом и по животом» (Неволин. Прил. 131).
Но почему писцы XVI века стали заменять старые термины, непашенные люди и поземщики, совершенно определенные и ясные, новым — бобыли, и что значит бобыль? Бобыль и в старину, конечно, имел то же значение, что и теперь, это — одинокий, бедный человек. Применение такого термина для обозначения непашенных людей вообще — свидетельствует о некоторой неточности писцов XVI века. Непашенные люди не были же непременно одиночками; они конечно, имели семьи, а многие из них были богаче крестьян. Как же пришли писцы к такому не совсем правильному обобщению? Писцы были московские люди, а потому возникает вопрос, не имело ли какого особого значения в Москве слово бобыль? На этот вопрос проливают довольно яркий свет документы, напечатанные г-ном Дьяконовым в выпуске 1 «Актов, относящихся к истории тяглого населения в Московском государстве». Эти документы составлены в XVII веке, но порядок, о котором они свидетельствуют, не новый, а старый; они говорят намеками об отношениях, всем хорошо известных и, конечно, давно установившихся. Мы имеем в виду порядные в бобыли. Это удивительнейшие документы.
В Москве человек мог сделаться по договору бобылем, в бобыли там поступают и для этого дают на себя «бобыльскую оброчную запись», по которой обязываются «жить в оброчных бобылях», вести себя тихо, смирно, корчмы не держать и т.д., бобыльский оброк платить и государевы всякие подати, по раскладу, тоже платить, и «всякое сделье бобыльское с бобыли делать вместе» (№ 35. 1644).
Ясно, московский бобыль совсем не то, что новгородский поземщик. Тот нанимает под двор землю, на которой и живет, вот и все; он съемщик участка земли под дворовое строение. Московский бобыль обязывается всякое сделье делать и оброк еще платить. Это не наем участка земли, а поступление в услужение, да еще с обязанностью платить оброк. До сих пор все ясно. Но тут же начинается и неясность. За что бобыль обязывается и служить, и платить? Об этом ни слова ни в одной порядной! Сколько он должен платить оброка? — тоже не говорится. Какое он должен делать сделье? В приведенной порядной и об этом ничего не сказано. «С бобыли делать вместе» — вот какое сделье. Нам это непонятно; а тогда это было всем понятно и потому, конечно, что дело шло об отношениях давно сложившихся, которые и надобности не было определять ближе.
Удивительные отношения: все обязанности на стороне бобыля, а на стороне господина только права. Положение хуже кабального. Тот получает деньги, а за % с них обязывается только служить; бобыль ничего не получает, зато обязывается и служить, и оброк платить — и все это бессрочно; но господин не обязывается его держать, стало быть, может прогнать, когда захочет.
Другие порядные прибавляют к указанным новые черты. Из № 37 узнаем, что бобыль живет у господина во дворе. Это много разъясняет. Бобылю, значит, дают пристанище, его кормят, одевают. Но вместе с тем он еще далее отходит от новгородского поземщика. Жить во дворе господина — значит жить на чужих хлебах; новгородские же поземщики, хотя живут на чужой земле, но своим хозяйством. Для помещения московских бобылей у господ при их дворах были даже особые бобыльские дворы, в которых бобыли и жили (№ 23). Отсюда, вместо того, чтобы сказать «бью челом в бобыли», можно было сказать: «бью челом во двор». Так и говорит Федька Иванов, сын крестьянский, что он «бил челом во двор ко князю Ивану Елецкому», а из последующего видно, что он порядился к нему в бобыли (№ 51). Из того же № узнаем, что бобыли делают»пашенное и всякое господское дело». Итак, московский бобыль — слуга в самом широком смысле этого слова: он и пашет, и косит, и лошадей стережет, и во дворе служит и т.д., он делает всякое господское дело, а делу этому конца нет. Как же он еще оброк платит? Откуда взять денег на оброк, если все время отдано господину, а сам бобыль ничего не имеет: живет в господском дворе и ест господский хлеб? В № 51 находим выражение, которым можно воспользоваться для ответа и на этот — практически чрезвычайно трудный вопрос.
№ 51 очень сложен по содержанию. Федька Иванов, поступивший уже в бобыли к князю Ив. Елецкому, бьет ему челом во крестьяне, на крестьянский участок, и по этому поводу говорит:
Оброк является здесь только в виде неустойки на тот случай, когда бобыль уйдет со двора господина и перестанет на него работать. Теперь все понятно. Итак, условие об оброке, который бобыль обязывается платить, в действительности есть только предоставление господину права, в случае ухода бобыля, требовать с него ежегодной платы! Это неустойка, но в форме чрезвычайно невыгодной для бобыля. Она дает господину право сделать из бобыля все, что угодно: он может заставить его работать, а может и на оброк посадить, а может требовать и того, и другого.
Надо думать, что на таких условиях в бобыли поступали очень бедные люди.
Но в бобыли поряжаются и мастеровые. В 1649 г. к Бог. Ив. Самарину порядился в бобыли Ив. Иванов, портной мастер. Его порядная интересна в том отношении, что в ней приняты некоторые меры к ограждению прав бобыля. Он обязывается «за оброк» шить четыре недели в году, с Покрова Богородицы, на Самарина и его сына. Оброк здесь заменен работой и совершенно определенной не только по роду и времени, но даже и по лицам, в пользу которых работа совершается: он шьет только на Самариных, отца и сына. Затем бобыль выговаривает себе свободу промышлять, где желает «рукоделием портнаго мастерства» (№ 45). И здесь не сказано, за что он будет четыре недели работать на Самарина. Но ясно, что и он работает вместо оброка, т.е. если не будет работать, то должен будет платить оброк. Оброк — опять неустойка.
Порядная другого портного, а вместе с тем и плотника, написана без всяких оговорок каких-либо его прав: он обязывается и оброк платить, и всякое сделье с бобылями делать (№ 36).
Надо теперь выяснить, что же заставляет московских бобылей ставить себя в такие тяжелые условия? Причины этому разные, по различию людей, поступающих в бобыли. В бобыли поступают бедные люди, которым пить, есть нечего; и небедные, например, ремесленники, которые могут себя прокормить. Бедные люди, по безвыходности своего положения, поступают на полную волю господина. Но они сами выбирают господина; они знают, к кому поступают; они, стало быть, имеют уверенность, что за избранным господином им будет все же лучше, чем на свободе. Вот почему они и отдаются на всю его волю.
В другом положении ремесленные и мастеровые люди. За что они продают свою свободу? Как люди ремесленные, а не пашенные крестьяне, они принадлежат, по всей вероятности, к какому-нибудь рядку, посаду, городу и должны нести все повинности наряду с посадскими, денежные и натуральные; эти последние повинности, состоявшие в службах по кабацким, таможенным делам и проч., были очень обременительны. Поступая на службу частного господина, бобыли не освобождаются от платы государевых податей и, как мы видели, в своих записях берут на себя обязанность платить их по раскладке, но они уходят от служб. Вот за что, надо думать, портной Иван Иванов принимает на себя обязанность работать на г-д Самариных четыре недели в году. Остальное время у него все свободно; его не пошлют ни в рогаточные сторожа, ни в кабацкие целовальники, ни в таможни, ни в проводники с подводами и т.д. потому, что он живет в бобылях в господском дворе.
Мы имеем еще один удивительнейший документ. «Три посадских человека города Ярославля поручились в том, что бобыль стряпчаго Лap. Андр. Тихменева, Фома Матвеев, будет, за их порукою, жить в Ярославле, никуда не съедет, ни за кого не заложится, а господину своему (Тихменеву) будет платить по шести рублей оброку в год» (№ 65). Он будет платить за то, что будет жить в Ярославле! Чистейший обход закона и ничего больше. Бобыль Фома Матвеев будет жить в Яоославле, делать все, что ему угодно, но какое он будет тянуть тягло и по какой раскладке будет платить государевы подати, это не будет зависеть от ярославцев, потому что он бобыль Тихменева. Вот за что он будет платить стряпчему Тихменеву шесть рублей ежегодно. Надо полагать, в этом бобыльстве скрывается запрещенный институт закладничества.
С прикреплением крестьян и с развитием барщины, которая в XVII веке должна была сделать большие успехи, было положено начало к совершенному смешению крестьян с бобылями: бобыль пашет на господина, и крестьянин делает то же. Последствием этого явились порядные в бобыли и в крестьяне безразлично. В 1645 г. архиепископский стряпчий
«Положил перед владыкой порядную записи и поставил за записью жонку, вдову, с детьми, и сказал: та вдова с детьми порядилась жить в Троицкой вотчине в бобылях или во крестьянех, где ей великий господин преосвященный псковский и изборский укажет» (№ 34. 1654).
А вот еще документ. Старинный крестьянин рядится на старую свою деревню в бобыли и обязывается пашню пахать, пожни косить, подати государевы платить и т.д., все, как крестьянин. А в конце говорит: «И впредь я в бобыльстве и во крестьянстве крепок» (№ 18. 1630). В силу развития господской власти уже в половине XVII века теряется различие между крестьянином и бобылем: господин может сделать из бобыля крестьянина, а из крестьянина бобыля. А так как непашенные люди подати платят не с сошного письма, а по животам и промыслам, а эти животы и промыслы могут быть у бобылей очень невелики, то господам при переписи выгодно показывать крестьян бобылями. Правительство обратило на это внимание еще в начале XVII века и в дозорных книгах 1628 г. предписывало новоприбылых крестьян и бобылей класть в живущее тягло и в четвертную пашню; «кому на чем мочно впредь жити и государевы всякия подати платити» (Неволин. Прил. 375).
Московское бобыльство оказывается явлением весьма сложным. Почему же новгородские писцы XVI века стали так называть поземщиков? Надо думать, что в жизни между теми и другими были черты сходства. Юридически это два совершенно разных состояния: поземщики нанимают небольшие клочки земли, московские бобыли суть слуги, они обязываются ко всяким услугам и к платежу оброка. Бедные новгородские поземщики, жившие в господских деревнях, по всей вероятности, нанимались в работы сельские и всякие другие к владельцам земли. Эти работы делались по особому договору, а не в силу того, что поземщики снимали небольшие участки земли, но тем не менее они работали на господина. Вот факт, сближающий поземщиков с московскими бобылями: и те, и другие работают на господина земли. Ввиду такого чисто внешнего сходства московские писцы и применяли к непашенным людям термин бобылей.
Наконец, укажем и на то, что в XVII веке слово бобыль употреблялось и в обыкновенном разговорном смысле бедняка, которому есть нечего. О таком бобыле говорят дозорные книги Деревской пятины 1620 г., он «кормился в мире», т.е. он жил на счет общины3.
Выяснив положение бобылей в XVII веке, остановимся ближе на двух-трех записях писцовых книг XVI. Из них можно видеть, что бобыли XVII века существовали в Новгороде и в Москве уже в XVI веке. В описании сельца Горитова где жили сами помещики, братья Шишкины, читаем:
«А бобылей: двор человек их, дьяк Семенка, двор Ивашко повар, без пашни».
Что это за бобыли? Это, несомненно, прислуга Шишкиных, их дьяк и повар; но они не рабы, а свободные люди, бобыли; полагать надо, они поступили в бобыли, дали на себя оброчную бобыльскую запись. У помещика Пустошкина также в деревне, где он сам жил, были 2 двора «людей его: двор человек его Васюк, двор Власка бобыль». Люди — это холопы, человек Васюк — холоп; Власка же отмечен эпитетом бобыль, он, следовательно, не холоп, а служит по бобыльской записи: но так как он «слуга», то писцы и его отнесли к разряду «людей» помещика.
В описи села Великого князя Семена Бекбулатовича Тверского, где он сам жил, читаем:
«За ручьем пять дворов: сокольника, мельника, тонкопрядицы, конюха, разсыльщика, а живут в крестьянских дворех, а пашня тех дворов была припущена в великаго князя пашню».
Это тоже беспашенные люди; они бобылями не названы, но они тоже слуги великого князя, хотя и не были его холопами. На каком же основании они служат? Можно думать, тоже по бобыльской записи 4. В описи Шелонской пятины конца XVI века (1581) находим свидетельство о том, что на монастырской земле было дворов беспашенных 24 двора, что они дают оброку с двора по гривне, а делают в монастырь пять дней в году. Здесь и оброк, и дело, как в XVII веке, но дело очень небольшое. Эти бобыли гораздо ближе к поземщикам XV века, чем к московским бобылям XVII (Неволин. Прил. 116).
1 Неволин. О пятинах и погостах. Прил. С. 116
2 Любопытное указание на такое соединение крестьянства и бобыльства в одном лице находим в напечатанной В.Н.Сторожевым «Сотной» грамоте дворцового села Вологодского уезда 1592 г. Там описаны сперва пашенные крестьянские дворы; в числе владельцев одного такого двора показан Олешка Терентьев. А затем идет описание дворов, мест дворовых и огородов, но без пашни. Одно такое место дворовое и одно место огородное показаны за тем же Олешкой Терентьевым. Он в одно и то же время и крестьянин, и бобыль (Волог. губ. вед. 1898. № 23). В этой «Сотной» речь идет о непашенных дворах, с них берут позем, термин бобыль не Употребляется, все это — как в новг. писц. книгах конца XV века. Я никогда не видал «Волог. губ. вед.» и, конечно, ничего бы этого не знал, если бы почтенный В.Н.Сторожев любезно не сообщил мне оттиска напечатанной им грамоты.
3 У Неволина. 369.
Непашенные дворы бобылей упоминаются еще и в описях XVII века. И.Н.Миклашевский делает извлечения из описи Успенского монастыря (1652), в которой упоминаются «58 дворов непашенных бобылей», и в их числе дворы: иконника, чеботарей, гончаров, кожевников, бондарей, овчинника и даже мясника» (135). Трудно сказать, кто это, непашенные люди в смысле поземщиков или московские бобыли-слуги. Скорее последнее. Но в описях даже конца XVII века можно встретить бобылей совершенно в смысле новгородских поземщиков конца XV. В переписной книге Толвуйского погоста 1671 г. читаем:
«Деревня Николщина, а в ней живут бобыли непашенные (2 двора), пашни нет, кормятся работою».
Явления новгородского быта конца XV века без всяких изменений доживают до конца XVII. Московские писцы называют их только своим словом, это бобыли, а в старину писали «непашенные люди». А. до ю. б. № 139. С.242. Приведенное сведение берем из описи земель Никольского Вяжицкого монастыря, которые в 1671 г. были конфискованы на великого государя. Конфискация новгородских земель продолжается и в конце XVII века.
4 Новг. писц. кн. IV. 316, 407; ср. еще 257, 408, 430; Писцовые книги XVI века, пjд.ред. Калачова. II. 360.