какие фольклорные произведения стали источниками сюжетов сказов п бажова и образов в них
Какие фольклорные произведения стали источниками сюжетов сказов Бажова?
Какие фольклорные произведения стали источниками сюжетов сказов П. Бажова и образов в них? Где и когда писатель познакомился с этими произведениями?
Местные жители много веков назад научились добывать их. Потом появились заводы. С тех пор Урал стал огромным металлургическим «цехом» России.
Павел Бажов вырос в семье горного мастера на Урале и с детство был знаком со многими народными преданиями и легендами своего края. Он слышал разные волшебные и мистические истории от рабочих, которые трудились на выработках в горах, он вспоминал о рассказах известного уральского сказочника деда Слышко, и конечно на мальчика эти истории произвели большое впечатление.
Когда Бажов стал взрослым он стал записывать услышанные предания и легенды, но конечно менял сюжеты, делал их более литературными. Бажов сам является всех своих сказов, но в основе их лежит тот рабочий фольклор, предания и легенды простых людей Уральских гор, которые услышал Бажов.
Источниками для сюжетов сказов Бажова стали истории, которые он слышал от простых рабочих и народных сказителей в те времена, когда еще маленьким мальчиком жил на Урале. Эти истории литературоведы называли народным рабочим фольклором, но иначе их можно назвать народными преданиями и легендами. Многое в этих преданиях роднит их с древнерусским фольклором, сказочные сюжеты, романтичные герои, волшебные силы и существа.
Чтобы понять, какова главная тема произведений писателя Федора Абрамова, следует вспомнить о его детстве. Писатель родился в небольшой деревеньки в Архангельской области в простой крестьянской семье, в которой кроме него было еще четверо братьев. Все детство и юность Федора Абрамова прошли в деревне и потому для него труд крестьянина и все с ним связанное оставался близок и понятен даже спустя много лет.
Поэтому и темой почти всех произведений Федора Абрамова оказывается русская деревня, ее люди, животные, с которыми люди иногда общаются очень плохо, но которые все равно любят своих хозяев. Очень много Абрамов писал о природе и о том, что относится к ней, к животным, к красотам родного края следует бережно и с любовью.
Отвечаю по пунктам.
1. Мотивы. Раскольниковым овладевает его теория о людях обычных и великих. Суть этого в том, что люди делятся на великих и обычных (как бы «материала» для людей великих). Раскольников видит несправедливость: одни процветают в роскоши, а другие гибнут от голода. Раскольников мечтает изменить мир.
2. Бунт. Раскольников предполагает быть справедливым владыкой. Чтобы спасти «униженных и оскорбленных», он взбунтовался против неравенства. Как бунт против несправедливости и проверку себя на роль властелина, способного перешагнуть через смертный грех, Раскольников и задумал убийство.
Яшка спустился и презрев страх нырнул за Володей. Володя пытался утопить спасателя, потому что уже ничего не соображал от страха, и Яшка сам чуть не утонул.
В своем стихотворении «Честная бедность» шотландский поэт Роберт Бернс возмущается многими вещами. Прежде всего это несправедливость, которая свойственна обществу. Поэта возмущает то, что знатный дурак может сыто есть и пить, ему должны кланяться, а вороватый лакей по прихоти короля может стать генералом. В то же время простой народ прозябает в нищете и не имеет ни каких шансов из нее выбраться.
Впрочем, поэта возмущает и лицемерие тех, кто стыдится своей честной бедности, потому что тем самым этот человек выражает согласие стать нечестным, лишь бы добиться каких-то жизненных благ.
Поэт верит, что когда-нибудь не богатство нажитое нечестным путем и не знатность рода будут играть первую скрипку, а именно честность и ум. Он ждет, что такие времена обязательно настанут.
Рассказ Евгения Носова «Кукла» действительно первоначально задумывался автором как рассказ под названием «Акимыч», поскольку главный героем этого рассказа был старик Акимыч. Сперва мы встречаем его в рассказе в образе рыбака, потом, спустя годы, он уже сторож в школе. Акимыча и автора рассказа связывает общее прошлое и общие взгляды на жизнь. Они оба фронтовики, воевали в одной дивизии, участвовали в одних и тех же операциях, а теперь их одинаково сильно возмущают царящие в обществе нравы, равнодушие и даже жестокость, наплевательское отношение к природе, потеря человеком своей человечности. Поведение тех, кто издевался над куклой напоминает автору поведение фашистов, которые издевались над целыми народами.
На мой взгляд название «Кукла» больше подходит к этому рассказу, потому что именно кукла оказывается в нем символом жестокости и развращенности современного общества.
Народный фольклор Бажова
Малахит, как центральный предмет уральского фольклора
Урал зелёным светом озарённый. Малахитовым светом. А кто его этим светом озарил? Предполагается, что Павел Петрович. А как же, писатель большой величины. Умный коммунист, советский деятель искусства, даже орден Ленина получил за шкатулку малахитовую. Но неужели один Бажов постарался для того, что бы все узнали об Урале, как о такой маленькой отдельной стране, где «старатели» и мастера добывают малахит и обрабатывают его. Есть предположение, что зеленый камушек добывать давно начали. Еще со времён Петра. Однако же именно Павел Петрович рассказал несведущим людям всей страны, какие на Урале несметные богатства зарыты.
Конечно малахит камень красивый. Однако ошибка помещиков лютых заключалась в том, что слишком уж они сильно этот малахит любили. Просто было продавать камушек и жить на эти деньги. Ярко-зеленый цвет его и магическая сущность манили покупателей. Царицы носили этот камень с достоинством, не подозревая о том, что от него веяло не только красотой магической, зеленью небесной, но и смертью простых рабочих Урала. Старатели, как их называл сам Бажов, горняки и остальные рабочие завода днями и ночами корпели над горной породой и ударами своих инструментов об скалу выдирали породу из камня. И если бы, скажем, было все как сейчас, пришли бы тогда старатели на работу, отработали свое, получили зарплату и пошли по своим делам, то, наверное, и малахит бы так быстро не закончился в доступных для старателей местах. Однако, были эти старатели крепостными крестьянами, не могли они отойти от места работы своей и соответственно днями и ночами выковыривали малахит, теряя свое здоровье и молодость. Для того чтобы не так тяжко было работать придумывали они во время перерывов сказки разные, а перед глазами у всех малахит. Зеленью все блестит. Представить не сложно, как горняк целый день об породу инструмент долбит, видит лишь темную скалу и тут вдруг появляется заветный камушек, такой яркий и красивый, что глаз не отвести, да и старания вспоминаются. Хочется верить, что Хозяйка горы медной камень подарила. Вот и придумывали они сказки, да только сомневаюсь я, что те, которые Бажов нам представил. Возможно, некоторое сходство между его сказами и сказами народа Уральского имеется, с этим я спорить не смею, но почему то кажется мне, что сказочник придумывать должен, вот Павел Петрович и придумал Зеленый уральский миф. Цвет этот очень хорошо соотноситься с Россией, можно представить поля с травкой зеленой, леса, где березки стоят, а под ними тоненькая такая трава острая колышется. А теперь представим, что застыло все поле, как мертвое стало и трава уже не колышется, вот вам и малахит, красивейший полудрагоценный камушек, а мертвый однако, я бы даже сказал не живой. Пытались мастера из него красоту сделать, оживить его, разукрасить, да только сами окрашивались в бледно-зеленый цвет и умирали. Не утаил Бажов от своих читателей плохой стороны дела мастеров по малахиту. Умирали те мастера от пыли зеленой, которая при обточке и отшлифовке отделялась. Камень твёрдый и даже самые маленькие его частички, в организм, попадая, начинают разрушать человека изнутри. А ведь мастера всю жизнь этим делом занимались и умирали поэтому рано. Такой был спрос на малахит, что о жизни простых рабочих и думать забыли, только бы денег побольше в карманы запихать.
Есть теперь сказки Бажовские, которые повествуют от тех относительно недалеких временах, где малахит был кормильцем народным и где его так нагло и безмерно добывали и распродавали.
Закончился камушек на поверхности, как будто и не было, а миф остался. Потому что жили люди тем, что камень им давал, и сочиняли про него сказки и разговаривали про него, и мастерству обучались. Вся жизнь добытчиков уральских была завязана на малахите, соответственно и фольклор народный образовался вокруг этой магической породы, которую так тяжко было добывать, и также тяжко было терять.
Бажов появился вовремя. Тогда уже и малахиту не было у людей и времена другие наступали, притеснялась постепенно деревня Уральская с ее стариками, которые сказы сказывали о давних событиях и о легендах деревенских. Кто-то должен был оставить о них память, создать нечто, что никогда не закончиться, что будет жить вечно. Вот Бажов и создал «Малахитовую шкатулку». Можно сказать историю уральского народа. А иначе, умерло все бы, и никто бы о них не узнал. Но все же мифология то российская. Поэтому шкатулка малахитовая часть нашей общей мифологии и строиться она по тем же законам, что и остальная и идентичность нашу усиливает.
Индивидуальность стиля Бажова
Мифология Уральская есть мифология российская, но только отчасти. Множество элементов, которые Бажов выдаёт за уральские являются нашими народными отличительными чертами. Решать непосильные задачи, такие, как выбить весь малахит из Уральских гор — это наше кредо. Естественно, что жанровые и стилевые традиции сказочного фольклора, Бажов перенял из русского народного творчества. Сказочное повествование кажется таким лёгким и привычным только с виду, однако за этим стилем, стоит множество веков его формирования и очеловечивания. Сказки сказывали в деревнях русских испокон веков. Язык был другой и структура предложения другая, нежели чем сейчас. Бажову пришлось серьезно постараться, чтобы перенять основные отличительные черты сказочного стиля. Загвоздка состояла в том, что человеку современному, а в случае Павла Петровича, образованному коммунисту, сложно спуститься на несколько уровней, дойти до просторечия и хоть маленечко начать подражать повествованию древних обитателей Руси. Эту задачу он выполнил, однако его большой ум не мог позволить ему писать сказки вроде курочки рябы или колобка. Здесь проявилась вторая загвоздка. Русский сказочный стиль предполагает односложные диалоги, небольшие абзацы, содержащие только главную информацию, то есть ничего лишнего, ну и, конечно же, магический элемент, который так хорошо сосчитается в славянских сказках с реальностью бытия в них же. Поэтому Бажов крайне усложнил задачу, и сказки превратились в сложные сказы, наполненные его собственными дополнениями, которые отражают индивидуальный стиль писателя. Сказочное просторечие Бажов умелыми руками превратил в тонкое художественное повествование. Почти каждое слово в том или ином сказе отражает суть истории, является неотъемлемой частью материи художественного произведения и объединяет внутреннюю глубину с внешней простой изложения. Поэтому так трудно читать Бажова. Перед тем, как прочесть его сказы читатель может войти в заблуждение и считать их не более чем теми сказками, которые ему рассказывала на ночь мама. Однако, нужно понимать, что индивидуальный стиль Бажова примечателен именно своей сложностью и глубиной просторечного повествования. Чтобы понять сказы придётся привыкнуть к разговору Павла Петровича, к его обыкновенному слогу и к сложностям мифологического повествования, включающего в себя интересный внутренний конфликт, однако не актуальный, а имеющий уже историческое значение. Некоторые слова и выражения, которые он использует в своих сказах, характерны не для всей России, а лишь для уральского региона. Многое из того, что есть в сказах, он взял от тамошнего народа.
Павел Петрович сам говорил, что с каждым новым сказом ему становиться все сложнее писать. Причина этому, во-первых нежелание Бажова повторяться, ну а во вторых, конечно же, уменьшение запасов индивидуальности уральского разговора. С каждым новым сказом ему приходилось все больше и больше добавлять своего, придумывать и реализовывать новый стиль повествования. А придумывать что-то новое всегда сложно, не говоря уже о том, чтобы придумывать Урал заново. Это занятие требовало от Павла Петровича всех его художественных талантов и неиссякаемых сил писателя, которые на самом деле очень даже иссякаемы. Так и получилось, что сказы он писал до самой своей смерти. Павел Петрович работал над «Малахитовой шкатулкой» пятнадцать лет до самой смерти и как мы можем убедиться многого достиг в своей трудовой деятельности.
«Не нами сказано: чужое охаять мудрости не много надо, а свое придумать — не одну ночку с боку на бок повертишься»
Есть такие книги, без которых Россия со своими традициями, постепенно становилась бы пережитком прошлого. Однако эти огромные художественные произведения во всей красе раскрывают ее индивидуальность и напоминают русским, кем они являются на самом деле. Не европейцами, нет, наперекор убеждениям некоторых известных личностей, не американизированными идиотами, слепо идущими за другой нацией ничем не превосходящей Россию, а славянами, русскими людьми со своей неповторимой идентичностью, с силой и народом, который ни на какой народ не походит. Одна из таких книг «Малахитовая шкатулка» Павла Петровича Бажова.
Народный стиль, который Бажов попытался передать в этой книге, не исчерпывается сказочным повествованиям.
Жизнь Павла Петровича прошла среди простых горняков, старателей, мастеров и обычных деревенских рабочих Урала. С детства он перенимал традиции уральского региона, познавал речь и ценности тех мест. Эти знания стали фундаментом для его сказов и коренным образом повлияли на формирование индивидуального стиля. Бажов стремился сделать свои произведения идентичными русскому фольклору, однако, несмотря на все его старания, довольно удачные, мы мельком видим, как из под пласта завуалированного народного творчества проклевывается собственный неповторимый своей неоднозначной сложностью стиль писателя. Однако стиль этот не настолько индивидуальный насколько можно подумать. Бажов и здесь проявил свой характер и не отступился от цели, сделать сказ таким, каким его видел уральский народ. Четвёртая часть сказов «Малахитовой шкатулки» насыщенна народным лексиконом уральского региона начала двадцатого века. Чтобы добиться такой невероятной сочетаемости глубины сказа, народного слога и собственного стиля писателя Бажову пришлось долго стараться и заново изучать весь Урал. Детских воспоминаний, по-видимому, было недостаточно, тогда Бажов поставил перед собой задачу выдумать Урал, таким образом, каким бы сделал это тамошний народ, если бы мог объединить общие индивидуальные черты и умел бы писать. Поэтому, когда в первые открываешь книгу, в голову приходит мысль, что писал сказ вовсе не коммунист, болеющий за свой народы всем фибрами тела и души, а народный писарь, исполняющий волю людей Урала. Постепенно это ощущение отступает и проявляется истинное лицо писателя, однако сказка уже проникшая в душу, проникает еще глубже и заставляет задуматься над вещами более сложными, чем обыденное существование уральских жителей. В середине «шкатулки» мы уже понимаем, что с нами разговаривает мудрый писатель. Язык немного меняется, стиль сказа тоже. Где-то усложняются диалоги, где-то описание. К концу мы видим, что Бажов идет в ногу со временем. Доказывает эту мысль то, что Бажов включает в свои сказы Ленина, как защитника народа. Теперь мы видим, что писатель пытается раскрыть настоящую материю. Материю современности. Но понимание приходит с годами, так и у Бажова много недосказанного и не сказанного вовсе.
Гениальность «Малахитовой шкатулки» есть художественное повествование, в котором, как пазлы одной картинки, сочетаются русский народный сказ, ум и сила вместе с писательским талантом, и несомненно актуальные для того времени проблемы, народный разговор, вобщем вся идентичность русского человека в мифологическом образе Руси.
Новая мифология: образы для всей страны
Мы знаем, что миф это часть нашей повседневной жизни. А создатели мифов, писатели, сказочники, народ определяют сущность нашей жизни посредством мифа. Вот Бажов и определили быт и нравы Уральской деревни, основываясь на сказках тех мест и исходя из собственной выдумки. Про одну сторону малахита, его красоту и магическую силу мы уже как-никак можем судить исходя из первой части эссе. Однако есть и другая сторона, которая для нас более интересна. Это мифологическая сторона не только одного зеленого камушка, но и всего процесса добывания, обтачивания и продажи различных каменей и металлов. От золота, до железной руды, от малахита до аквамарина простирается русский миф Уральского региона. Он настолько обширен и великолепен в своей красе, что даже у людей с наименьшим интересом к Уралу, после прочтения сказов Бажова, появляется желание посетить это чудесное место и постараться открыть для себя захватывающую дикую природу уральских гор, соотнести с ней великолепные образы «Малахитовой шкатулки» и хоть немного пожить в сказке.
Однозначно можно сказать, что сама по себе гора, будь то Азов-гора или гора Думная, не представляла бы такого интереса для добытчиков, если бы о ее богатствах не ходили настырные слухи, если бы старики не передавали сказки из поколения в поколение.
Конечно, слухами земля полниться и на них полагаться себе вредить. Однако сказы о несметных богатствах гор уральских и том, что умельцу, удальцу, который понравиться Хозяйке медной горы, перепадёт огромное богатство, завлекали необразованных молодых рабочих, разукрашивали их мечты, а впоследствии их тяжёлые жизни.
В литературе образы очень важны, однако в жизни они еще важнее. Каждый человек, по своей сути, взрослый ребенок, который все еще верит в сказки. Но выбирает их для себя с особой тщательностью. Они должны очень хорошо ложиться на реальность, быть с ней одним целым. Именно это главное условие и является критерием успешности выдуманного мифа. Павел Петрович очень хорошо представлял себе, как можно миф сделать явью. Однако ему потребовалось целых пятнадцать лет, чтобы создать нечто, что войдёт в историю Урала, да что там, в историю, в массовое сознание уральских жителей. И это самое главное. Кто в нашей стране не слышал про Данилу мастера. Данила был обычным человеком, однако отличался от остальных своим народным характером. Он не мог прислуживать барину, не по нему эта работа была. Свободный духом человек, свободный во всем. А что мог Данила, так это прекрасно управляться с инструментами по обточке малахита и глаз у него был, что нужно. Это с одной стороны очень индивидуальное, с другой общенародное качество, к которому стремиться каждый мастер. Именно поэтому образ Данилы мастера имел успех. Рабочие в отражении Данилы нашли себя. Они видели себя в нем и трудились не покладая рук.
Несмотря на то, что дореволюционное обустройство заводов кануло в лету, образы, несомненно, остались и даже усиливались в процессе коллективизации Советского Союза. Они вдохновляли рабочих на новые свершения. Вот так действует мифология.
Павел Петрович Бажов мастер образного мышления. Больше всего умение Бажова создавать оригинальные образы с индивидуальными характеристиками, бьющими в самое сердце, отражается в его поздних сказах о товарище Ленине. Казалось бы, как вообще Владимир Ильич, в нашем современном сознании запечатлённый, как ярый коммунист и революционер может присутствовать в каких-либо мифологических выдумках и сказках. Однако если вам представиться прочитать сказы Бажова о Ленине вы поймёте, насколько сильно образ вождя сочетается с реальностью уральского мифа. Насколько хорошо товарищ Ленин втекает в жизнь и быт простых уральских рабочих. Его образ, правильно прорисованный Бажовым, внедряется в быт и нравы пролетариата уральского региона. Ходят легенды о том, что Ленин обладает магическими способностями, что он мудрее и намного старше, чем кажется. Проще говоря, Ленин — сверхчеловек. Эта идея пришла к народу намного позднее уже после смерти Сталина. Образованный пласт народа начал анализировать труды этого удивительного человека, соотносить его образ с реальными фактами и получилось так, что Ленин как бы действительно стал для многих сверхчеловеком. Однако Бажов опередил их всех. Его миф, наполненный магией уральских гор, очень хорошо соотносился с загадочным народным мудрецом, который помогает бедным, не только в становлении пролетариата, как главы государства, но и в обычных мелочах. Ленин вездесущ, он везде и одновременно нигде. У Бажова он может сидеть в Москве в своем кабинете и преспокойно принимать необразованных уральских рабочих, которые пришли к нему с пустяками. Ну что такое спасение части уральских гор от безжалостного расходования их богатств, по сравнению с масштабными проблемами глобализации мира, где первоочередной проблемой стоит воссоединение славян. Царь бы даже не подумал заниматься такой ерундой, как спасать какие-то горы, прекращать работу там, где появляется так много полезных ископаемых, которые не полезно расходуются. Однако Ленин в сказке Бажова отвлёкся от своих наиважнейших дел и обратил внимание на просьбу старателей Вахони и Сандугача в сказе «Солнечный камень». В этом и состоит народный образ Ленина. Он глубоко неравнодушен к пролетариату, к простым рабочим из таких дальних регионов, как Урал.
Если говорить о мире Бажова в целом, то не так уж сильно он отличается от мира реального. Очень даже просто после прочтения его сказов представить себе Великого Полоза обитателя лесов, который где не продеться, там золото появиться. Вообразить Огневушку-Поскакушку, прыгающую в пламени огненном. Задремал около огонька, такое привидится может, что глаза на лоб полезут. А тут она просто выпрыгивает из костра и бежит туда, где золотце лежит. Или, например копытце золотое. Где стукнет козлик один раз там значит немного золота лежит, а стукнет много раз, по аналогии, много золота. И самое главное, что отец девочки в сказе «Золотое копытце» не видел козлика волшебного. А ребёнку такое одному в лесу привидится может, что не привидеться никакому взрослому.
Все у Павла Петровича логично и самое главное очень правдоподобно. Там где миф сливается с реальностью происходит чудо. Чудо сказки. Мама рассказывает нам сказку на ночь, мы слушаем и запоминаем. Тогда жить нам интереснее становиться. Выходишь на улицу и думаешь, а вдруг встречу какое-нибудь магическое существо, как будет замечательно. Вырастаем, а в голове все тоже. Выходишь на улицу и думаешь, вот бы чудо произошло, и я бы денег много нашел. Мечтой живет человек. А мечта это что — миф индивидуальный. Берегите свой миф и читайте сказки.
Какие фольклорные произведения стали источниками сюжетов сказов п бажова и образов в них
Портрет П. П. Бажова. Мозаичное панно (В. Сергин, М. Надеенко)
Считается, что сказы Бажова представляют собой единство двух художественных систем: чисто литературной и фольклорно-сказочной. Поэтому появление «Малахитовой шкатулки» расценивалось не только как большой творческий успех писателя, но и как открытие богатого и чрезвычайно своеобразного устного поэтического творчества уральцев – уральских рабочих. Часть исследователей (Л. Скорино, К. Рождественская), которые первыми задались вопросом о фольклорных истоках сказов Бажова, считали, что писатель очень оригинально продолжил традицию литературной сказки. Однако вскоре стало ясно, что сказ – это совершенно особый жанр литературы. Если литературная сказка пользуется опытом сказки фольклорной, то литературный сказ, прежде всего, опирается на жанры устной несказочной прозы.
Вопрос о существовании сказа в фольклоре принадлежит к числу наиболее сложных. Между тем существование этого жанра признаётся чуть ли не аксиомой, а истоки литературного сказа, в том числе и бажовского, возводятся к мифическому фольклорному сказу. В представлениях первых критиков «Малахитовой шкатулки» сказы Бажова были записями фольклора. Известно, что сам писатель невольно содействовал возникновению мифа о фольклорном «рабочем сказе». Так, во время подготовки уральским писателем и фольклористом В. П. Бирюковым сборника «Дореволюционный фольклор на Урале» (1936) Бажов, доказывая существование рабочего фольклора, предложил ему несколько текстов. Они были опубликованы в названном сборнике и в журнале «Красная новь» (1936). При этом писатель представил эти тексты как слышанные когда-то в детстве в рабочем посёлке Полевском и просто восстановленные в памяти, а не сочиненные им. И вот сказы Бажова стали появляться в фольклорных сборниках как равноценные пресловутому фольклорному сказу.
А между тем именно на такие тексты, изготовленные при участии составителя или редактора, ссылались как на эталоны фольклорного сказа. Тем более что они действительно не похожи ни на предание, ни на легенду, ни на какой другой известный жанр устной несказочной прозы, хотя могут и состоять из элементов этих жанров. Так излишняя доверчивость к подобным изданиям, отсутствие необходимой научной критики источников и привели к созданию мифа о фольклорном сказе.
Наметилась точка зрения на «фольклорный сказ» как на некую переходную форму, как на некое промежуточное звено между устным рассказом и преданием (Л. Н. Гриднева, Т. М. Акимова). Другие исследователи полагают, что сказом следует считать устный рассказ, обладающий «поэтической идеей», благодаря чему он становится почвой для образования преданий (И. К. Кузьмичев).
Существует и такое мнение: сказы в рабочем фольклоре когда-то были, но к настоящему времени разрушились. Действительно, в русском фольклоре, особенно в последнее столетие, проходит активный процесс изменения жанровой системы. Это и дает повод предполагать, что в связи с новыми социально-эстетическими потребностями рабочий сказ должен был заменить крестьянскую сказку, поэтому сказ иногда характеризуют и как «рабочую сказку».
Мнение о когда-то существовавших, но к нашему времени разрушившихся сказах, безусловно, можно отнести к области предположений. Для этого нет достаточно достоверных записей. Анализ опубликованных в советское время и позднее устной несказочной прозы, так же как и наблюдения, сделанные во время экспедиций по Уралу в 1960-1980-е годы, этого не подтверждают.
Все попытки найти и теоретически обосновать особый жанр сказа в устном народном творчестве нельзя признать сколько-нибудь удовлетворительными. Иллюзия о существовании сказа поддерживалась особой природой жанров устной несказочной прозы, которая может быть зафиксирована как в чрезвычайно сухой и предельно краткой форме, так и в пространном и художественном оформлении. По мнениям исследователей (В. Михнюкевич), те тексты, о которых часто говорится как о сказах, на самом деле являются произведениями других жанров несказочной прозы, но рассказанными талантливыми рассказчиками.
Азов-гора (Полевской) фотография Вадима Балакина
Классический образец такого рассказчика – полевской старик Василий Алексеевич Хмелинин, в прошлом рабочий, с которым в детские годы посчастливилось общаться Павлу Бажову. В очерках, письмах, стенограммах бесед писателя разбросаны характеристики Хмелинина, который во многом стал прототипом дедушки Слышко, образа рассказчика в первых сказах Бажова. И Хмелинин не был каким-то исключением. Существует много свидетельств о существовании в среде уральских рабочих талантливых рассказчиков. Хороший рассказчик мастерски передает известные всем его землякам произведения фольклорной прозы – предания, легенды, былички, устные рассказы. У фольклорной прозы, как и у других видов народного творчества, есть свои мастера. Причем если в народно-песенном искусстве приоритет держат женщины, то фольклорная проза в талантливой передаче чаще всего записывается от мужчин.
В преданиях, легендах, быличках, устных рассказах индивидуальное исполнительское начало может проявляться не менее ярко, чем в других жанрах. Именно в жанрах фольклорной несказочной прозы большую роль играет импровизационное начало. Композиция, язык и стиль, выбор оригинальных или традиционно фольклорных средств – все это зависит от импровизаторских способностей рассказчика и реальных условий рассказывания: один слушатель или их несколько, кто они – местные жители или приезжие (например, фольклористы), каков их возраст и т. п.
В. О. Перцов, литературный критик, в свое время сказал: «сказы П. П. Бажова не фольклор, но нельзя ни понять, ни оценить их по-настоящему вне связи с фольклором, как нельзя оценить и понять исторический роман, не соотнося его с историей».
Невозможно отрицать связь бажовских сказов с народной сказкой – она есть. Например, лисичка-сваха и лебеди-проводники, выполняющие функции чудесных помощников в сказах «Золотой волос» и «Ермаковы лебеди». Но нельзя сводить фольклоризм сказов уральского писателя исключительно к заимствованиям из сказок.
«Золотой Волос» (иллюстрация Василия Баюскина)
«Ермаковы лебеди» (иллюстрация Бориса Кукулиева)
Чаще всего в сюжете сказа переплетается несколько мотивов, в устной традиции представляющих собой самостоятельные предания. Конечно, эти мотивы в сказе соединяются не механически, а составляют элементы тщательно продуманного художником сюжета. По признанию самого Бажова, так создавался, например, знаменитый цикл сказов о камнерезах. Сюжет «Каменного цветка» автор придумал сам. Отдельные детали, использованные в сказе «Малахитовая шкатулка», Бажов слышал в народе. Например: о мастерице-девушке, вызванной в барский дом; о шкатулке (сундучке с драгоценностями). Все это собрал и разработал Бажов, добавив и свое.
«Малахитовая шкатулка» (иллюстрация Вячеслава Назарука)
Близость Бажова к традициям повествовательного фольклора проявилась и в его стремлении к созданию циклов сказов, где действуют одни и те же герои. Для предания не характерно рассказывать о герое от его рождения до конца жизни. Обычно центральным сюжетным мотивом предания становится какой-то один эпизод из жизни героя. В тех же случаях, когда писатель пытается в одном сказе показать героя в его развитии от молодости к старости, повествовательная ткань становится рыхлой, сюжет теряет занимательность. Именно так случилось с финалом сказа «Широкое плечо».
В преданиях образ героя вырисовывается живо и многогранно лишь в совокупности всех сюжетных мотивов, связанных с этим героем, возьмем ли мы предания о Пугачеве, Ермаке. И у Бажова именно в цикле сказов – «Каменный цветок», «Горный мастер», «Хрупкая веточка» – прослеживаются судьбы мастера Данилы, его возлюбленной, а потом жены Кати и их сына-камнереза Мити. Сохранились черновики двух других сказов, которые должны были продолжить цикл. Обнаруживаются и две другие группы сказов, составляющих циклы. Первая: «Медной горы Хозяйка» и «Малахитовая шкатулка» (о горщике Степане, его вдове Настасье и их дочери Танюшке); вторая: «Про Великого Полоза» и «Змеиный след».
«Про Великого Полоза» (иллюстрация Василия Баюскина)
Главная тема сказов Бажова – тема труда, талантливости людей из народа. Богатую пищу для творческих размышлений давали писателю предания о мастерах своего дела. В соответствии с традициями преданий о мастерах, чья умелость для непосвященных окружена ореолом таинственности, плоды труда и искусства бажовских мастеров нередко связаны с чудесным даром, даже если, в конечном счете, своими достижениями они обязаны только собственным таланту и воле. Но какой бы сказ о мастерах ни взяли – «Иванко Крылатко», «Шелковая горка», «Не та цапля» и другие – везде обнаруживается выход писателя в современность, поскольку фольклор интересовал Бажова не как занимательная архаика, а как средство сохранения лучших трудовых и нравственных традиций прошлого.
Этим объясняется и вдумчивая работа Бажова с вариантами преданий, а иногда и их переосмысление. Так, писатель сознательно не использует широко распространенную легенду о «неразменном рубле», ибо заложенная в ней мечта о сытой, но праздной жизни была чужда сознанию творчески работающего человека. В сказе «Марков камень» писатель полемизирует с топонимическим преданием, производящим название от имени заводчика Марка Турчанинова, – Бажов настаивает на происхождении названия от имени кричного подмастерья Марка Береговика. Согласно народной точке зрения, выраженной в многочисленных преданиях и легендах, корыстный и нравственно нечистоплотный человек не достоин удачи и счастья. Именно так разрешается конфликт в сказе «Змеиный след». Связь большого художника с народным творчеством проявляется одновременно и эстетически, и мировоззренчески. Это и демонстрирует своим творчеством Бажов.
«Марков камень» (иллюстрация Геннадия Мосина)
Сказ как жанр не чужд серьезным нравственно-философским и социально-психологическим проблемам, но в лучших образцах своих сказов Бажов реализует нешуточные идеи отнюдь не прямолинейно и не назидательно. Исследователь В. В. Блажес справедливо отметил, что «непреходящая эстетическая ценность бажовских сказов в существенной мере обусловлена их органичным фольклоризмом». Народное творчество, обогащая Бажова и давая возможность выразиться его яркому таланту, вместе с тем ставило границы, в которых объективно могла проявляться свобода творческой воли писателя. Фольклоризм нельзя сводить исключительно к следованию за фольклорной нормой. Писатель имеет полное право использовать и обрабатывать произведения устного народного творчества в той степени, которая отвечает его творческому замыслу. Однако специфика сказа в том и состоит, что его автор в определенной мере вынужден следовать законам поэтики, сложившимся в системе жанров прозаического фольклора.
Список литературы из фондов СОМБ
1. Бажов П. П. Малахитовая шкатулка: в поисках новых ключей : путешествия со сказами Бажова / [авторы очерков: А. П. Черноскутов, Ю. В. Шинкаренко ; редакторы: И. Н. Борисова, Ю. А. Горбунов]. – Екатеринбург : Сократ, 2004. – 460с. : ил., фот. – ISBN 5-88664-176-9.
2. Бажов П. П. Уральские сказы и были : проза, очерки, дневники, письма, воспоминания современников / П. П. Бажов. – Москва : Новый ключ, 2009. – 415 с. – ISBN 978-5-7082-0304-5.
3. Бажовская энциклопедия / [редакторы-составители: В. В. Блажес, М. А. Литовская ; вступительное слово Е. В. Куйвашева]. – Екатеринбург : Сократ, 2014. – 639 с. : ил., портр., [12] л. цв. ил. – ISBN 978-5-88664-454-8.
5. Кузин Н. Г. Спутники извечные мои. : Избранные заметки о рус. писателях. Проза. Стихи / Н. Г. Кузин. – Екатеринбург : Банк культурной информации, 2008. – 287 с. – ISBN 978-5-7851-0701-4.
6. Мастера изумрудного края : уральские сказы и легенды : [для среднего и старшего школьного возраста / составитель И. А. Кириллова]. – [2-е издание]. – Челябинск : Аркаим, 2010. – 189, [1] с. : цв. ил. – Библиография: с. 190. – ISBN 978-5-8029-2593-5.
7. Михнюкевич В. Фольклорные истоки сказов П. П. Бажова // Бажовская энциклопедия. – Екатеринбург : Сократ, 2014. – С. 449-454.
8. Неизвестный Бажов : Малоизвестные материалы о жизни писателя : сборник биографической информации / составитель Н. В. Кузнецова. – Екатеринбург : Баско, 2003. – 214 с. : ил.
9. Никулина М. П. Камень. Пещера. Гора / М. П. Никулина. – Екатеринбург : Банк культурной информации, 2002. – 120 с. : ил. – (Очерки истории Урала ; вып. 15). – ISBN 5-7851-0411-3.
10. Плотников И. Ф. Павел Петрович Бажов как политик и историк / И. Ф. Плотников. – Екатеринбург : Банк культурной информации, 2004. – 150 с. : ил. – (Очерки истории Урала ; вып. 26). – ISBN 5-7851-0515-2.