какие религии э гидденс называет этническими несколько правильных вариантов
Этническая религия
Связанные понятия
Большинство жителей Земли являются религиозными, исповедуя ту или иную форму религии.
Упоминания в литературе
Связанные понятия (продолжение)
Этническими религиями (также «коренные религии»), как правило, называют религии, которые имеют отношение к той или иной этнической группе, и часто рассматривается как определяющая часть этнической идентичности.
Взаимоотношения индуизма с христианством исторически базировались на неравном балансе политического и культурного влияния.
Рели́гия — особая форма осознания мира, обусловленная верой в сверхъестественное, включающая в себя свод моральных норм и типов поведения, обрядов, культовых действий и объединение людей в организации (церковь, религиозную общину).
Как отмечает Клаус Клостермайер, само понятие «история индуизма» является внутренне противоречивым. Индуисты называют свою традицию санатана-дхарма «вечной дхармой», а всё, что имеет религиозное значение, считают анади — не имеющим начала. В случае с индуизмом, его история не играет в изучении традиции ту же роль, что в христианстве или буддизме. Возникновение индуизма и его развитие не связаны с каким-либо центральным историческим событием или общим историческим движением. Большинство индуистов.
Среди специалистов, занимающихся исследованиями национализма, выделяют три ведущие школы: примордиализм, модернизм (конструктивизм) и этносимволизм. Основные различия между этими школами лежат в вопросах о том, когда и почему появились нации и национализм. При этом российские исследователи столкнулись с проблемой националистического дискурса, которая до сих пор не решена.
Взаимоотношения индуизма и ислама начались с прихода арабов-мусульман в Индию в начале VII века и имели сложную историю. В исламе индусы нашли совершенно другие концепции Бога, истины, отношения к насилию и социального устройства.
Какие религии э гидденс называет этническими несколько правильных вариантов
первое издание на русском языке
Книга Э. Гидденса — это курс лекций, который автор читает уже много лет в Оксфорде.
Гидденс предлагает студенту самому поразмышлять над социальными проблемами с разных точек зрения, с позиций различных теоретических подходов. Один из крупнейших теоретиков современной социологии, Гидденс излагает собственное понимание социологической теории, суть которого — акцент на активности человека — “социального агента”.
Сегодняшнее представление о социальной науке, так называемая постклассическая парадигма, существенно отличается от классики.
Две важнейшие составляющие радикально меняют взгляд на науку вообще и социологию в частности. Признается влияние на итог научного знания метода, теории и, кроме того, активной позиции самого исследователя, его нравственной установки, его рассудочности или предрассудков. В итоге научное знание в классической форме как безусловно объективное ставится под сомнение, скорее признается относительность знания в определенных, достаточно хорошо очерченных границах.
Гидденс — представитель этой нежесткой социологии, в которой и сам исследователь должен быть достаточно гибок, непредвзят в отношении используемых теоретических подходов, и в которой признается решающая роль социального субъекта (индивидов, общественных групп, движений) в преобразовании социальных структур соответственно их интересам. Социальный субъект своей активностью скорее приспосабливает общественные структуры сообразно интересам общественных групп, ищет компромиссы с другими социальными субъектами или вступает с ними в противоборство. Но, во всяком случае, он не предстает перед нами жестко зависимым от экономических и социально-культурных безличных факторов, он активно с ними взаимодействует.
Курс общей социологии Энтони Гидденса, опубликованный восемь лет тому назад, имел примечательный подзаголовок: “Учебное пособие девяностых годов”. Гидденс подвергает конструктивной критике классическое наследие прошлого века, равно как и структурный функционализм Т. Парсонса. Именно ему принадлежит формула “ортодоксальный консенсус”, каковой он характеризовал состояние западной теоретической социологии в начале 70-х годов. Этот консенсус опирался на согласие относительно “естественного” процесса эволюционного развития общества, в ходе которого углубляется дифференциация социальных структур и институтов.
Социальные катаклизмы последнего десятилетия, крах общественной системы, “построенной” по задуманному ее конструкторами “научно обоснованному” проекту, обострили главные проблемы социологического знания.
Социология 90-х годов развивается в поисках ответов на ключевые вопросы социальной теории: как соотносятся сложившиеся социальные структуры и действующие в них страждущие социальные субъекты? Что есть социальное: от нас не зависящие общественные отношения, социальные институты, взаимосвязи и/или создаваемые людьми их образы, которые и определяют социальное поведение, побуждают к коллективным социальным действиям? Каковы пространственные и временные границы “социального”, то есть должна ли социальная теория исходить из доминанты “данное общество”, “данная цивилизация”, “данное мировое сообщество”? Как прошлое воздействует на настоящее и как настоящее предопределяет будущее в человеческой активности — индивидуальной и коллективной, спонтанной и целенаправленной?
Автор постоянно задается вопросом: что же из классики прошлого и нашего XX века остается ценным, а что должно быть подвергнуто серьезным сомнениям?
Во многих главах читатель обнаружит раздел “Оценка данного подхода” (в оригинале “assessment” — оценка знания, унаследованного от предшественников). Какова, например, “ценность” теории Маркса? Гидденс подчеркивает, что Маркс, безусловно, многое объясняет в отношении крупных исторических сдвигов. Но вместе с тем Гидденс пишет, что в качестве единственного анализа социальных изменений концепция Маркса вызывает существенные возражения. Неясно, насколько в теорию смены социально-экономических формаций вписываются неевропейские цивилизации, “в которых политическая и военная власть в большей мере была средством приобретения богатства, нежели его результатом”.
Не менее критически относится Э. Гидденс и к эволюционистам, справедливо утверждая, что аналогия социального развития с повышением уровня адаптированности общества вряд ли уместна. Сомнительно и представление о прогрессе как восхождении по уровню сложности, дифференцированности социальных систем (Спенсер, Парсонс); скорее Гидденс разделяет идею многофакторности социальных изменений, то есть влияния на социальные процессы и среды, и экономики, и культуры, и политических институтов. В различных эпизодах социально-исторического процесса эти факторы приобретали разное значение.
Поэтому, в отличие от многих других авторов учебных пособий, Гидденс уделяет немало внимания сравнительному анализу социальных процессов в разных культурах и обществах, в странах “ядра” современной мировой системы и в странах “второго” и “третьего” миров. Он анализирует позитивные процессы в капиталистическом и социалистическом обществах, равно как и изъяны этих формаций.
Социология 90-х, по Гидденсу, не может замыкаться в рамках узкодисциплинарной области. Современная социология предполагает исторический подход и “прозрачные” границы с множеством социально-гуманитарных дисциплин. И это не декларативная позиция, но “работающая” методология. Э. Гидденс щедро вводит в социологию исследования антропологов, психологов, экономистов, следует логике социально-исторического анализа.
Книга заставляет размышлять, не ограничиваясь простым изложением фундаментального социологического знания. Конечно, это знание достаточно полно представлено, а нужные определения содержатся в приложении — “Глоссарии”. Но главное заключено в самой методологии раскованного мышления автора, гибкости и неожиданности рассмотрения одного и того же социального явления с разных точек зрения и, в конечном итоге, определении собственной, авторской позиции.
Особенно показательна глава “Социальные изменения: прошлое, настоящее и будущее”. Автор подчеркивает необходимость рассматривать социальные изменения в общемировом контексте, в более общей системе экономических, социальных, социокультурных и политических взаимосвязей всех обществ на планете Земля. Он справедливо сомневается в правдоподобии использования таких понятий, как “рыночный капитализм” и “социализм”, рассуждает о возможных конфигурациях развития социальных процессов в новой мировой ситуации, получившей совершенно иной облик с началом перестройки в СССР и последующего распада так называемого социалистического лагеря — “второго мира”, как его называли в конце 70-х гг. Будет ли наш мир “двух-с-половинным” или “полуторным”, то есть ближе к странам “третьего мира”, развивающимся странам Азии и Африки, или он будет приближаться к обществам “первого мира”, развитым индустриальным странам, как пойдет этот процесс запаздывающей модернизации в России? Такого рода вопросы невольно возникают при чтении книги Гидденса.
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
Серии
Форум
Гидденс Энтони
Книга «Социология»
Оглавление
Читать
Помогите нам сделать Литлайф лучше
Большинство индуистов разделяют догму о перевоплощении душ, веря, что все живые существа участвуют в бесконечно повторяющемся цикле рождений, смертей и повторных рождений. Вторым ключевым признаком индуизма является кастовая система, основанная на убеждении, что положение человека в социальной и ритуальной иерархии определяется самим фактом рождения и зависит от его поступков в прежних перевоплощениях. Для каждой касты существуют свои особые роды занятий и ритуалы. Судьба человека после очередного перевоплощения определяется в основном тем, насколько хорошо он выполнял свои кастовые обязанности в предыдущей жизни. Индуизм допускает возможность существования большого числа различных религиозных точек зрения и не делает явных различий между верующими и неверующими. Численность индуистов и мусульман примерно равна (около 600 миллионов); фактически все индуисты сконцентрированы на территории Индии и прилегающих районов. Индуизм, в отличие от христианства и ислама, не ставит перед собой задачу обращения последователей других религий в “правоверных”.
Буддизм, конфуцианство и даосизм
К этническим религиям Востока относятся буддизм, конфуцианство и даосизм. В этих религиях нет богов. Напротив, они придают особое значение этическим идеалам, которые делают верующих способными ощущать взаимосвязь всех природных явлений и единство Вселенной.
Буддизм берет начало в проповедях Сиддхартхи Гаутамы, или Будды (“просветленного”), который был по происхождению индусом, сыном царя небольшого государства в южном Непале и жил в VI веке до н. э. Согласно учению Будды, человек может избежать дальнейшего цикла перевоплощений, отрекшись от желаний. Путь к спасению лежит через внутреннюю дисциплину и медитации, преодоление всех земных привязанностей. Конечной целью для буддизма является достижение нирваны, состояния полной духовной отрешенности. Будда отвергал индуистские ритуалы и деление на “высшие” и “низшие” касты. Буддизм, так же как и индуизм, отличается терпимостью по отношению ко многим местным разновидностям, в том числе к вере в местные божества, и не требует полного единства религиозных воззрений. В настоящее время буддизм пользуется большим влиянием в некоторых государствах Дальнего Востока, в том числе в Таиланде, Бирме, Шри-Ланке, Китае, Японии и Корее.
Конфуцианство составляло основу культуры правящих кругов в традиционном Китае. Конфуций (латинизированная форма имени Кун-фуцзы) жил в VI веке до н. э., тогда же, когда и Будда. Как Лао-цзы, давший начало даосизму, Конфуций был учителем, а не религиозным пророком подобно ближневосточным религиозным вождям. Конфуций не обожествляется своими последователями, но полагается ими “мудрейшим из мудрых”. Конфуцианство добивается подчинения человеческой жизни законам внутренней природной гармонии, уделяя особое внимание почитанию предков. Даосизм разделяет похожие принципы, подчеркивая важность медитаций и непротивления как способов достижения высшей ступени в жизненном развитии. Хотя некоторые элементы конфуцианства и даосизма сохраняются в китайских верованиях и обычаях, в результате сильной оппозиции со стороны правительства они утратили в Китае большую часть своего былого влияния.
Социологический подход к религии сформировался в огромной степени под влиянием идей трех “классиков” социологии: Маркса, Дюркгейма и Вебера. Ни один из них не был верующим, и все трое считали, что в современном мире значение религии уменьшается. Они полагали, что религия по природе своей является иллюзией. Сторонники различных религий могут быть всецело убеждены в правильности верований, которые они разделяют, и обоснованности ритуалов, в которых они принимают участие, но, утверждали эти три мыслителя, уже само по себе разнообразие религий и их очевидная взаимосвязь с типом общества, в котором они получают распространение, делают заявления защитников веры неправдоподобными. Человек, родившийся в Австралии и вынужденный добывать средства к существованию охотой и собирательством, имел бы религиозные верования, совершенно отличные от верований представителя индийской кастовой системы или приверженца католической церкви в средневековой Европе.
Несмотря на то, что идеи Карла Маркса оказали существенное влияние на социологию религии, сам он никогда не останавливался на рассмотрении этого вопроса более или менее подробно. Идеи Маркса были по большей части почерпнуты из трудов философов и теологов начала XIX века. Одним из них был Людвиг Фейербах, автор известной книги “Сущность христианства”, впервые опубликованной в 1841 г. С точки зрения Фейербаха, религия представляет собой совокупность ценностей, выработанных людьми в ходе их культурного развития, но ошибочно приписываемых божественным силам или богам. Поскольку люди не могут осознать собственную историю в полной мере, им свойственно объяснять ценности и нормы, имеющие социальную природу, деятельностью богов. Так, предание о десяти заповедях, переданных Моисею Богом, является мифом, объясняющим происхождение моральных запретов, которые определяют образ жизни последователей иудаизма и христианства.
“Пока мы не понимаем сущности религиозных символов, которые сами же и сотворили, — утверждает Фейербах, — мы обречены быть заложниками сил истории, которые неподвластны нашей воле”. Фейербах использует термин “отчуждение”, чтобы указать на возникновение богов или небесных сил, отличающихся от людей по своей природе. Созданные человеком ценности и идеи начинают рассматриваться как результат деятельности отчужденных самостоятельных существ — религиозных сил и богов. Несмотря на то, что в прошлом отчуждение имело отрицательные последствия, осознание того факта, что религия означает отчуждение, открывает, согласно Фейербаху, перед человечеством колоссальные перспективы. Как только люди начинают понимать, что ценности, относимые ранее на счет религии, являются в действительности их собственными, они получают возможность реализовать эти ценности в земной жизни, не дожидаясь загробной. Власть, которой был наделен Бог в соответствии с христианскими верованиями, может быть взята людьми в свои руки. Христиане веруют, что, в отличие от всемогущего Бога, испытывающего чувство любви ко всем человеческим существам, люди по своей природе несовершенны и порочны. Однако, как считает Фейербах, социальные институты, созданные людьми, обеспечивают для них возможность распоряжаться собственной жизнью, любить и творить добро. При осознании действительного характера социальных институтов их потенциал сможет наконец реализоваться в полной мере.
Маркс разделял взгляд на религию как на свойственное людям самоотчуждение. Часто высказывается мнение, будто бы Маркс отвергал религию, но это не соответствует истине. “Религия, — писал он, — это «сердце бессердечного мира», прибежище от жестокой повседневной реальности”. С точки зрения Маркса, религия в ее традиционных формах должна исчезнуть. Это произойдет потому, что ценности, находящие воплощение в религии, могут стать путеводными идеалами для совершенствования большинства человечества, но отнюдь не потому, что эти идеалы и ценности являются ошибочными. Мы не должны страшиться богов, которых сами создали, и должны прекратить наделять их ценностями, которые сами можем реализовать.
Знаменитое высказывание Маркса гласит, что религия есть “опиум для народа”. Религия обещает, что награда за все тяготы земной жизни будет получена в загробном мире, и учит смиряться с существующими жизненными условиями. Надежды на счастье в загробной жизни, таким образом, отвлекают внимание от борьбы с неравенством и несправедливостью в жизни земной. Религия имеет сильно выраженный идеологический компонент: религиозные верования и ценности часто служат оправданием имущественного неравенства и различий в социальном положении. Например, проповедь о том, что “кроткому воздается”, предполагает, что внимающие ей занимают позицию покорности и непротивления насилию.
Энтони Гидденс Социология Оглавление социология 1 социология э. Гидденс
| Название | Энтони Гидденс Социология Оглавление социология 1 социология э. Гидденс |
| страница | 57/95 |
| Тип | Книга |
filling-form.ru > Туризм > Книга
| К этническим религиям Востока относятся буддизм, конфуцианство и даосизм. В этих религиях нет богов. Напротив, они придают особое значение этическим идеалам, которые делают верующих способными ощущать взаимосвязь всех природных явлений и единство Вселенной. |
Буддизм берет начало в проповедях Сиддхартхи Гаутамы, или Будды <“просветленного”),который был по происхождению индусом, сыном царя небольшого государства в южном Непале и жил в VI веке до н.э. Согласно учению Будды, человек может избежать дальнейшего цикла перевоплощений, отрекшись от желаний. Путь к спасению лежит через внутреннюю дисциплину и медитации, преодоление 428 всех земных привязанностей. Конечной целью для буддизма является достижение нирваны, состояния полной духовной отрешенности. Будда отвергал индуистские ритуалы и деление на “высшие” и “низшие” касты. Буддизм, так же как и индуизм, отличается терпимостью по отношению ко многим местным разновидностям, в том числе к вере в местные божества, и не требует полного единства религиозных воззрений. В настоящее время буддизм пользуется большим влиянием в некоторых государствах Дальнего Востока, в том числе в Таиланде, Бирме, Шри-Ланке, Китае, Японии и Корее.
Конфуцианство составляло основу культуры правящих кругов в традиционном Китае. Конфуций (латинизированная форма имени Кун-фуцзы) жил в VI веке до н.э., тогда же, когда и Будда. Как Лао-цзы, давший начало даосизму, Конфуций был учителем, а не религиозным пророком подобно ближневосточным религиозным вождям. Конфуций не обожествляется своими последователями, но полагается ими “мудрейшим из мудрых”. Конфуцианство добивается подчинения человеческой жизни законам внутренней природной гармонии, уделяя особое внимание почитанию предков. Даосизм разделяет похожие принципы, подчеркивая важность медитаций и непротивления как способов достижения высшей ступени в жизненном развитии. Хотя некоторые элементы конфуцианства и даосизма сохраняются в китайских верованиях и обычаях, в результате сильной оппозиции со стороны правительства они утратили в Китае большую часть своего былого влияния.
Социологический подход к религии сформировался в огромной степени под влиянием идей трех “классиков” социологии: Маркса, Дюркгейма и Вебера. Ни один из них не был верующим, и все трое считали, что в современном мире значение религии уменьшается. Они полагали, что религия по природе своей является иллюзией. Сторонники различных религий могут быть всецело убеждены в правильности верований, которые они разделяют, и обоснованности ритуалов, в которых они принимают участие, но, утверждали эти три мыслителя, уже само по себе разнообразие религий и их очевидная взаимосвязь с типом общества, в котором они получают распространение, делают заявления защитников веры неправдоподобными. Человек, родившийся в Австралии и вынужденный добывать средства к существованию охотой и собирательством, имел бы религиозные верования, совершенно отличные от верований представителя индийской кастовой системы или приверженца католической церкви в средневековой Европе.
Несмотря на то, что идеи Карла Маркса оказали существенное влияние на социологию религии, сам он никогда не останавливался на рассмотрении этого вопроса более или менее подробно. Идеи Маркса были по большей части почерпнуты из трудов философов и теологов начала XIX века. Одним из них был Людвиг Фейербах, автор известной книги “Сущность христианства”, впервые опубликованной в 1841 г. С точки зрения Фейербаха, религия представляет собой совокупность ценностей, выработанных людьми в ходе их культурного развития, но ошибочно приписываемых божественным силам или богам. Поскольку люди не могут осознать собственную историю в полной мере, им свойственно объяснять ценности и нормы, имеющие 429 социальную природу, деятельностью богов. Так, предание о десяти заповедях, переданных Моисею Богом, является мифом, объясняющим происхождение моральных запретов, которые определяют образ жизни последователей иудаизма и христианства.
“Пока мы не понимаем сущности религиозных символов, которые сами же и сотворили, — утверждает Фейербах, — мы обречены быть заложниками сил истории, которые неподвластны нашей воле”. Фейербах использует термин “отчуждение”, чтобы указать на возникновение богов или небесных сил, отличающихся от людей по своей природе. Созданные человеком ценности и идеи начинают рассматриваться как результат деятельности отчужденных самостоятельных существ — религиозных сил и богов. Несмотря на то, что в прошлом отчуждение имело отрицательные последствия, осознание того факта, что религия означает отчуждение, открывает, согласно Фейербаху, перед человечеством колоссальные перспективы. Как только люди начинают понимать, что ценности, относимые ранее на счет религии, являются в действительности их собственными, они получают возможность реализовать эти ценности в земной жизни, не дожидаясь загробной. Власть, которой был наделен Бог в соответствии с христианскими верованиями, может быть взята людьми в свои руки. Христиане веруют, что, в отличие от всемогущего Бога, испытывающего чувство любви ко всем человеческим существам, люди по своей природе несовершенны и порочны. Однако, как считает Фейербах, социальные институты, созданные людьми, обеспечивают для них возможность распоряжаться собственной жизнью, любить и творить добро. При осознании действительного характера социальных институтов их потенциал сможет наконец реализоваться в полной мере.
Маркс разделял взгляд на религию как на свойственное людям самоотчуждение. Часто высказывается мнение, будто бы Маркс отвергал религию, но это не соответствует истине. “Религия, — писал он, — это «сердце бессердечного мира», прибежище от жестокой повседневной реальности”. С точки зрения Маркса, религия в ее традиционных формах должна исчезнуть. Это произойдет потому, что ценности, находящие воплощение в религии, могут стать путеводными идеалами для совершенствования большинства человечества, но отнюдь не потому, что эти идеалы и ценности являются ошибочными. Мы не должны страшиться богов, которых сами создали, и должны прекратить наделять их ценностями, которые сами можем реализовать.
Знаменитое высказывание Маркса гласит, что религия есть “опиум для народа”. Религия обещает, что награда за все тяготы земной жизни будет получена в загробном мире, и учит смиряться с существующими жизненными условиями. Надежды на счастье в загробной жизни, таким образом, отвлекают внимание от борьбы с неравенством и несправедливостью в жизни земной. Религия имеет сильно выраженный идеологический компонент: религиозные верования и ценности часто служат оправданием имущественного неравенства и различий в социальном положении. Например, проповедь о том, что “кроткому воздается”, предполагает, что внимающие ей занимают позицию покорности и непротивления насилию.
Дюркгейм и религиозный ритуал
В противоположность Марксу, Эмиль Дюркгейм немалую часть своей научной карьеры посвятил изучению религии. Особое внимание он проявлял к вопросам религии малых традиционных обществ. Книга Дюркгейма “Элементарные формы религиозной жизни”, впервые опубликованная в 1912 г., оказала, может быть, самое серьезное влияние на социологию религии. Дюркгейм не связывает религию 430 непосредственно с социальным неравенством или обладанием властью, он усматривает ее связь с природой общественных институтов в целом. В основу своей работы он положил анализ тотемистических верований австралийских аборигенов и утверждал, что тотемизм представляет собой религию в наиболее “элементарной”, простой форме, — откуда и название книги.
В первоначальном понимании тотем, как было указано выше, являлся животным или растением, имевшим символическое значение для некоторой группы людей. Тотем выступает в роли сакрального объекта, возбуждающего чувство благоговения и окружаемого различными ритуалами. Дюркгейм дает определение религии, противопоставляя сакральное и мирское. Сакральные объекты и символы, утверждает он, рассматриваются вне обыденных аспектов существования, образующих область мирского. Употребление в пишу тотемов (животных или растений), за исключением случаев, специально предусмотренных в обрядах, обычно запрещается. Тотему в качестве сакрального объекта приписываются божественные свойства, делающие его совершенно непохожим на других животных, на которых можно охотиться, и на другие растения, которые можно собирать.
Почему тотем является священным? Согласно Дюркгейму, это происходит потому, что он служит символом самой группы, выступая в качестве важнейшей ценности группы или общины. Благоговение, которое люди испытывают к тотемам, обусловлено на самом деле уважением, которое они питают к основным социальным ценностям. В религии объектом поклонения является в действительности само общество.
Дюркгейм настойчиво подчеркивает то обстоятельство, что религии никогда не представляли собой только набор верований. Для любой религии характерны постоянно повторяющиеся ритуалы и обряды, в которых принимают участие группы верующих. Благодаря коллективным обрядам чувство групповой солидарности получает подтверждение и крепнет. Обряды отвлекают людей от забот мирской жизни и переносят их в сферу, где царят возвышенные чувства и где они могут ощутить слияние с высшими силами. Эти высшие силы, которыми якобы являются тотемы, божественные существа или боги, являются в действительности отражением влияния коллектива на личность.
В малых культурах традиционного типа, утверждает Дюркгейм, почти все стороны жизни буквально пронизаны религией. Религиозные обряды, с одной стороны, порождают новые идеи и категории мышления, а с другой — укрепляют уже 431 сложившиеся ценности. Религия является не только последовательностью чувств и поступков, она фактически определяет способ мышления людей в культурах традиционного типа. Даже наиболее общие философские категории, в том числе появившиеся в результате осмысления времени и пространства, первоначально были выражены в религиозных терминах. Понятие времени, например, возникло вследствие необходимости исчисления длительности религиозных обрядов.
Дюркгейм об изменениях в религии
По мере развития общественного прогресса, считает Дюркгейм, влияние религии ослабевает. Научное мышление все в большей степени замещает религиозные толкования. Обряды и ритуалы занимают все меньшую часть человеческой жизни. Дюркгейм соглашается с Марксом в том, что традиционная религия (т. е. религия, в которой фигурируют божественные силы или боги) находится на грани исчезновения. “Старые боги умерли”, — пишет Дюркгейм. Вместе с тем он заявляет, что в определенном смысле можно говорить о том, что в измененной форме религия, вероятно, сохранится. Даже общества современного типа испытывают необходимость в ритуалах, которые подтверждали бы их ценности и обеспечивали бы прочность их положения. Следовательно, возможно появление новых обрядов, которые, как следует ожидать, заменят устаревшие и отжившие. Дюркгейм не дает определенного ответа на вопрос, какими бы могли быть эти обряды, но, по-видимому, он имеет в виду торжества в честь гуманитарных и политических ценностей, таких, как свобода, равенство и взаимное сотрудничество.
Справедливо ли говорить в этом контексте о возникновении новой религии? Этот вопрос пока остается открытым. Гражданские символы и ритуалы сегодня мирно уживаются с традиционными религиями. Тем не менее, трудно отрицать, что социальные механизмы их возникновения весьма и весьма схожи.
Вебер и мировые религии
Число примеров, на которых Дюркгейм основывал свою аргументацию, весьма ограниченно, особенно если учесть, что он высказывал свои идеи по отношению к религии в целом. Макс Вебер, в противоположность Дюркгейму, предпринял масштабное исследование существующих в мире религий. Ни один ученый ни до, ни после него не брался за задачу такого размаха. Его внимание прежде всего было сосредоточено на изучении, как он их называл, “мировых религии», т. е. привлекающих наибольшее число верующих и оказавших решающее воздействие на 432 ход мировой истории. Вебер провел подробные исследования индуизма, буддизма, даосизма и раннего иудаизма. В “Протестантской этике и духе капитализма”, впервые опубликованной в 1904-1905, и других книгах он подробно останавливается на том влиянии, которое оказало христианство на историю Запада. Он не успел, к сожалению, осуществить задуманную работу по исламу.
Труды Вебера и Дюркгейма по вопросам религии различаются заметно. Вебер занят в первую очередь исследованием взаимосвязи между религиозными и социальными изменениями, чему Дюркгейм уделял сравнительно мало внимания. Вебер, в отличие от Маркса, утверждает, что религия не обязательно является консервативной силой; напротив, социальные движения, имевшие религиозные корни, часто приводили к разительным переменам в обществе. Так, протестантизм (особенно пуританизм) заложил фундамент для капиталистического развития Запада. Первые предприниматели были главным образом кальвинистами. Их внутреннее побуждение к успеху, которое помогло исходному экономическому развитию Запада, подкреплялось изначально желанием служить богу. Материальный успех для них был знаком божественного благорасположения.
Вебер рассматривал свои работы в области мировых религий как единое исследование. Его рассмотрение воздействия протестантизма на развитие Запада является лишь частью предпринятой им всеобъемлющей попытки оценить влияние религии на социальную и экономическую жизнь в разных культурах. Проанализировав восточные религии, Вебер пришел к выводу, что они стали непреодолимой преградой развития промышленного капитализма западного образца. Это случилось не потому, что другие цивилизации по сравнению с западными являются отсталыми, просто их ценности отличаются от тех, что господствуют в Европе.
В традиционном Китае и Индии, указывает Вебер, наблюдались периоды заметного оживления торговли, производства и градостроительства, но они не привели к радикальным социальным изменениям, которые были свойственны растущему промышленному капитализму на Западе. Религия являлась основным препятствием к изменениям такого рода. Возьмем в качестве примера индуизм, который Вебер называл “потусторонней религией”. Он имел в виду, что основные ценности индуизма заключаются в освобождении от власти материального мира, что приводит к переходу на новую, высшую ступень духовного развития. Религиозные чувства и мотивации, порождаемые индуизмом, не направлены на завоевание власти над материальным миром и его преобразование. Наоборот, индуизм рассматривает материальную реальность как пелену, под которой скрываются действительные интересы человечества. Усилия конфуцианства также направлены на то, чтобы предотвратить экономическое развитие в его западном понимании; подчеркивается важность достижения гармонии с миром, а не активное вмешательство в него. Хотя Китай на протяжении долгого времени и являлся самой могущественной, наиболее развитой в культурном отношении мировой цивилизацией, господствовавшие в нем религиозные ценности послужили тормозом для экономического развития, которое отвечало бы его собственным интересам.