какие территории вошли в состав арабского халифата

Арабский халифат – древнее государство, которое пытаются возродить в наше время

Возникновение халифата тесно связано с зарождением такой мировой религии, как ислам, которая появилась в 7 веке. У истоков создания такого государства, как арабский халифат, стоит пророк Мухаммед, который исповедуя единобожие, объявил себя пророком и в городе Хаджизе создал общину из единоверцев.

Постепенно расширяя сферу своего влияния, Мухаммед сумел заложить основу такого мощного государства, как арабский халифат. Приобретая с каждым годом всё больше единоверцев, мусульмане смогли завоевать целый ряд государств, которые и образовали такое мощнейшее азиатское государство, которым являлся арабский халифат.

Почему империя называлась халифат?

Образование халифата пошло усиленными темпами после смерти пророка Мухаммеда. Само слово «Халифат» имеет несколько значений:

Арабский халифат существовал с 632 по 1258 годы, за время своего существования, добился огромных успехов, как в искусстве войны, так и в культуре и науке. История халифата насчитывает 3 основных периода:

Вот список исторических халифатов, которые обладали реальной властью:

Хотя по своей сути все эти халифаты кроме кордовского – это тот же арабский халифат, тем не менее, их принято выделять отдельно.

Эпоха правления выборных халифов

После смерти пророка Мухаммеда, страну начали раздирать споры, суть которых сводилась к тому, кто же станет новым халифом могучей империи. В конце концов, был выбран самый близкий человек из окружения Мухаммеда – Абу Бакр ас-Саддик. Будучи ревностным мусульманином, он начал своё правление с объявления войны всем неверным, которые после смерти Мухаммеда переметнулись к лжепророку Мусайлиме. Через некоторое время халиф Аба Бакр ас-Саддик разбил сорокатысячную армию неверных в битве при Аркабе, завоевав для своей империи новые обширные территории. Следующие выборные халифы продолжили расширять границы своей империи, пока последний из них Али ибн Абу Талиб не стал жертвой хариджитов, которые были отступниками от основной ветви ислама.

Следующий халиф Муавия I захватил власть силой и назначил своим преемником сына, положив начало наследственной монархии.

Развитие арабской империи до битвы при Пуатье

Халиф Муавия I, который назначил преемником своего сына, безжалостно расправлялся со всеми противниками ислама. Его сын Язид I ещё больше раздвинул границы империи, но был осуждён народом за убийство внука пророка Мухаммеда. Его сын продержался у власти не более года, после чего халифом стал представитель поддинастии Марванидов.

Арабская империя в этот период захватила огромные территории в Индии, Афганистане, на Кавказе, и даже часть Франции оказалась в руках у арабов. В Европе остановить завоевателей удалось только в 8 веке великому полководцу франков Карлу Мартелю. Его войска смогли разбить намного превосходящие силы противника в битве при Пуатье.

Государственный строй империи в этот период характеризуется появлением касты воинов. Арабы хотя и жили на захваченных территориях, но их жизнь мало чем отличалась от жизни в военном лагере – в любой момент нужно было ожидать нападения врага. Этому немало поспособствовал очередной халиф Умар I. Именно он сделал из воинов ислама настоящую воинствующую церковь. Любой, кто не принимал мусульманство, подлежал немедленному уничтожению.

Ближе к концу данного периода уменьшилось количество военных походов. Роль профессиональных воинов уменьшилась, и они постепенно стали превращаться в помещиков. Так как раньше существовал запрет на покупку воинами земель, они были вынуждены всю свою жизнь проводить в битвах. После снятия запрета, количество помещиков резко возросло.

Халифат династии Аббасидов и ослабление халифата

Халифат династии Аббасидов является настоящим «золотым веком» в истории развития арабского государства. Воспоминания об этом времени до сих пор является гордостью всех мусульман. В эту эпоху на главенствующее место вышла не политическая власть, а религиозное влияние.

Аббасиды способствовали развитию государства, в эпоху их правления появилось множество знаменитых на весь мир учёных, полководцев, историков, медиков, поэтов и торговцев. Арабские летописцы и купцы объездили весь мир, составили множество карт.

Уже в 9 веке в Арабском халифате были заложены основы тех процессов, которые в конечном итоге привели к его уничтожению. Эту ошибку совершил халиф Мутасим, который ещё до прихода власти начал готовиться, набирая для себя личную гвардию из тюрков. Для этого, он сначала скупил всех тюркских рабов в Багдаде. После прихода к власти, он продолжал выделять свою тюркскую гвардию, которая с годами сделалась подобной римской преторианской гвардии. Постепенно тюркская гвардия стала настолько влиятельной, что диктовала свои условия халифам, которые фактически потеряли реальную власть.

В этот же период персы, почувствовав слабость арабского халифата, начали поднимать восстания, которые в конечном итоге привели к отколу Ирана от империи. Централизованная власть настолько ослабла, что Египет и Сирия тоже обрели независимость. Другие государства, которые входили в состав арабского халифата, тоже заявили свои права на независимость.

Распад халифата

Так как власть халифов серьёзно ослабла, начиная с 847 года, правители пытались заручиться поддержкой духовенства, чтобы те повлияли на народ. Начался период гонения всех отраслей наук, не исключая даже математику. Учёные объявлялись врагами ислама и безжалостно уничтожались. Ничего хорошего из этого не вышло. Умнейшие люди покинули халифат, а оставшиеся не в силах были как-то повлиять на ситуацию.

Уже в начале 10 века тюркская гвардия полностью захватила власть в стране, оставив халифам только Багдад и громкие титулы. Вскоре династия Буидов, заметив ослабление халифата, собрала войско и получила власть над империей почти на 100 лет, хотя прежние халифы всё ещё юридически считались правителями страны.

В 11 веке власть в арабском халифате захватили турки-сельджуки, которые практически уничтожили мусульманскую цивилизацию. Через 200 лет территория некогда могущественного государства была вновь разграблена очередными захватчиками. На этот раз это были монголы, которые окончательно уничтожили арабский халифат.

Самый известный арабский халиф

Багдадский халиф Харун ар Рашид был самым знаменитым халифом в истории арабского государства. Считается, что именно при нём арабский халифат достиг вершины развития. Правитель очень благоволил к различным учёным, поэтам и литераторам. Однако, весьма развитый в духовной сфере правитель, был совершенно непригодным в качестве военачальника или жесткого администратора. При его правлении страна оказалась предоставленна рукам чиновников, которые спешили набить свои собственные карманы. Точно известно, что Харун ар Рашид послужил прообразом халифа из знаменитой на весь мир книги сказок «Тысяча и одна ночь».

Кордовский халифат, его расцвет и падение

Кордовский халифат был основан одним из потомков Омеядов, который был вынужден покинуть арабский халифат. Потерявший власть Абд ар-Рахман I в 756 году принял титул эмира. Стремясь восстановить свою власть, он подчинил себе всех мелких правителей на территории современной Португалии и Испании. Его потомок Абд ар-Рахман III в 929 году торжественно провозгласил себя халифом. Именно в годы правления этого халифа и его сына, кордовский халифат достиг своего наивысшего рассвета.

Воины халифата наводили ужас на всю средневековую Европу, а уровень жизни халифата намного превосходил европейский уровень жизни того времени. Часто европейцы смеялись над воинами халифа, которые соблюдали гигиенические процедуры, называя их «чистюлями».

В начале 11 века кордовский халифат потерял сильную централизованную власть и распался на ряд мелких эмиратов.

Арабский халифат сегодня

Сегодня можно наблюдать за попыткой возрождения арабского халифата. Печально известная своими терактами группировка «Исламское государство Ирака и Леванта» давно уже заявила всему миру, что создаёт новый халифат, который превзойдёт своей славой все достижения средневекового арабского халифата. Воспользовавшись постоянными сварами племён и религиозных группировок, бандиты захватили часть территории Сирии и Ирака. Объявив о создании Исламского государства, группировка провозгласила своего лидера халифом, и предложила всем правоверным мусульманам присягнуть на верность новому халифу всех мусульман Абу Бакру Багдади. Громко заявляя о своих правах терактами по всему миру, группировка пыталась узаконить захват территорий Ирака на политической карте мира.

Тем не менее, притязания экстремистской группировки на абсолютную власть не только в регионе, но и во всём мире, породили недовольство среди других бандитских и религиозных группировок. Например, знаменитая «Аль-Каида», после нескольких попыток направить развитие новоиспечённого халифата в соответствие со своими интересами, полностью отреклась от «Исламского государства».

Даже такие серьезные государства, как ОАЭ и Саудовская Аравия, восприняли заявления Исламского государства, как личное оскорбление. Особое недовольство выказывает король Саудовской Аравии, который имеет титул «Хранитель двух святынь», что по мнению многих мусульман практически равнозначно титулу халифа.

Военные действия против Исламского государства

Войска США, недовольные агрессивными действиями новоиспечённого халифата, давно уже вели войну с Исламским государством. Создавалось впечатление, что Америка была не заинтересована в окончании этого конфликта. Иначе как можно объяснить тот факт, что одна из мощнейших мировых держав никак не могла расправиться с кучкой бандитов, возомнивших себя правителями мира.

Вмешавшись в данный конфликт в 2015 году, Россия нанесла ряд ударов по позициям и объектам Исламского государства в Сирии. К декабрю 2016 года российская авиация совершила более 30 000 боевых вылетов, уничтожив более 62 000 вражеских объектов. 6 декабря 2017 года замминистра обороны России В.Герасимов заявил, что территория Сирии полностью зачищена от боевиков Исламского государства.

Арабский халифат внёс бесценный вклад в мировую культуру. До сих пор люди во всём мире читают знаменитых поэтов той эпохи. Попытка террористов возродить халифат в настоящее время, опираясь на грубую силу, смотрится просто смешно.

Источник

Расшифровка История Арабского халифата

Расцвет цивилизации: новые города, ремесла, искусства и науки

Поскольку Мухаммад изначально был не только религиозным проповед­ником, но и политическим деятелем, а также полководцем, с самого начала в исламе была заложена значительная политическая составляющая и община мусульман стала развиваться в направ­лении превращения в государство. Однако государ­ст­­вом она сразу не стала, и изначально то сообщество, которое было создано пророком и его сподвижниками в Медине, скорее можно было бы охарактери­зо­вать как самоуправляемую религиозно-политическую общину, ставшую впоследствии центром союза племен, а в дальнейшем объединившую вокруг себя всю Аравию.

Поскольку Коран объявил Мухаммада последним пророком (после него про­роков уже быть было не должно), после его смерти возникла проблема пре­емственности власти. Мухаммад при жизни совмещал в себе функции духов­ного и светского лидера, и понятно, что его преемник должен был также совме­щать в себе эти функции, за исключе­нием того, что он не мог быть проро­ком. Однако он мог быть имамом (духовным руководителем) и амиром (руководителем политическим и военным).

Эти две функции объединяются в об­щее понятие халиф, которое и означает «преемник» (или же «наместник), и поэтому руководители сначала мусуль­ман­ской общины, а потом и сформировавшегося из нее ислам­ского государства назывались халифами, а само это государство — в европейской прежде всего литературе — получило название халифат.

Однозначных указаний по поводу своего преемника Мухаммад не дал. Суще­ствуют предания (часть мусульман в них верит), что некоторого рода указания были и указывалось в них на зятя пророка — Али, который был мужем его дочери Фатимы и по линии которого и происходит все потомство пророка, известное впоследствии. Сторонники этой точки зрения, известные как шииты, впоследствии развили эту свою политическую идею в религиозное учение об особой святости пророческого рода и соста­вили отдельное направле­ние в исламе.

Однако большинство мусульман не признавало эти предания, и после смерти Мухаммада его преемником, первым халифом, был избран Абу Бакр — один из старейших сподвиж­ников, отец любимой жены Мухаммада Аиши. За Абу Бакра выступили старые мусульмане, ветераны ислама из числа тех, кто стал мусульманином еще в Мекке и совершил переселение вместе с Мухаммадом в Медину. Однако мединские мусульмане поддержали другую фигуру — Омара, который тем не менее снял свою кандидатуру в пользу Абу Бакра, а сам уже стал халифом после его смерти — вторым праведным халифом.

Омар принял решение о том, что завоеванные мусульманами земли переходят в собственность мусульман, на самом деле — в собственность Бога. Но собст­вен­ность Бога фактически оказывалась коллективной собствен­ностью мусуль­манской общины, налог с этих земель поступал в распоряжение халифа, и из этих средств выделялось твердое жалованье и пайки для воинов, осуще­ствлявших завоевания. Таким образом было положено начало становлению регулярной налоговой системы, а вслед за ней и системы бюрократического управления, посколь­ку для учета получателей жалованья и самих облагаемых налогом земель учреждались специальные реестры, кадастры и создавался класс чиновников, которые занимались делопроизводством.

После Омара третьим халифом стал сподвижник пророка Усман, который был женат на двух дочерях Мухам­мада — Рукайи и Умм Кульсум. Одновременно Усман происходил из рода Омейядов. Омейяды — это крупные мекканские тор­говцы, олигархи доисламской Мекки. Они были до самого последнего момента крайне враждебно настроены по отношению к Мухаммаду и стали мусуль­ма­нами одни из последних. Несмотря на то что лично Усмана это не касалось, репутация его рода накладывала отпечаток на Усмана тоже, и в особенности это ему припомнили ближе к концу его правления, когда стало назревать недо­вольство его политикой. Недовольство это было вызвано прежде всего тем, что Усман расставлял своих родственников, Омейядов, на ключевые посты в халифате. В частности, представитель рода Омейядов Муавия стал наместни­ком богатейшей провинции Сирия.

Для самого Усмана это чаще всего объясняется как способ удержать под кон­тролем стремительно расширяю­щуюся территорию: не надо забывать, что параллельно происходили еще арабские завоевания и территория халифата расширялась. Но тем не ме­нее расставление родственников, возможное зло­употребление, обогаще­ние узкой группы за счет большинства других мусуль­ман вызвали рост недовольства в разных регионах халифата и привели к восстанию, в результате которого Усман в 656 году был убит. Есть известная легенда, что он вышел к осаждавшим его дом со свитком Корана в руках и кровь обагрила страницы, и по мусульманско­му миру до сегодняшнего дня ходят различные списки так называемого Усманового Корана с предполагае­мыми пятнами его крови.

С убийством Усмана началась первая гражданская война, в которой выдели­лись первоначально два основных лагеря: с одной стороны это сторонники Али, у которых к тому моменту уже была идея о том, что халиф должен быть только из рода пророка; с дру­гой — была еще группа сподвижников, к которым в том числе принадлежала вдова Мухаммада Аиша, но эта группа довольно быстро потерпела полити­ческое поражение, и, таким образом, противники Алидов стали объеди­няться вокруг Омейядов, считавших себя по праву наследниками Усмана как своего родственника. Когда Али изъявил готовность пойти на при­ми­рение с Омейядами, часть наиболее радикальных его сторонников отвергла примирительный план и выступила против обоих лагерей, сформировав тем самым еще одно религиозно-политиче­ское движение, известное под назва­нием хариджиты.

Вся эта внутриполитическая борьба происходила одновременно с расширением территории халифата в ходе внешней экспансии ислама, которую в литературе называют арабскими завоеваниями. Целью этих завоеваний было прежде всего установление политического господства ислама, обложение иноверцев нало­гами: при условии уплаты этих налогов христиане, иудеи, зороастрийцы и другие сохраняли за собой право исповедовать свою религию, жить по своему закону. Фактически они получали религиозно-правовую автономию под защи­той мусульман­ского государства, главным условием которой была политиче­ская лояльность.

Насильственное обращение в ислам прямо запрещено Кораном, с точки зрения мусульманского права такое обращение не признается и человек не считается мусульманином. Тем не менее существовали факторы, стимулировавшие обра­щение иновер­ного населения на завоеванных территориях в ислам. И не в по­следнюю очередь факторы экономические, поскольку переход в ислам означал освобождение от налогов. Но даже при этом исламизация проходила достаточ­но постепенно, и в целом ряде регионов халифата в течение еще нескольких столетий сохранялось преобладание немусульманского населения. Напри­мер, христиане в Сирии или в Египте численно преобладали над мусуль­манами примерно до Х века — то есть еще лет 300 после начала арабских завоеваний.

Идея распространения ислама за преде­лами Аравии тем не менее была, видимо, уже у Мухаммада. Есть извест­ная история, или предание, о том, что пророк в последний год своей жизни послал гонцов к правителям Ирана, Византии, Эфиопии и Алексан­дрийскому патриарху с предложением принять ислам, но получил отказ. Однако было бы упрощением считать, что волна арабских завоеваний была вызвана в действительности отказом соседей принять ислам добровольно. Первые столкновения мусульман с Византией и Ираном начались с конфликтов на межплеменной почве. Конфликты с арабскими вассалами византийцев и персов привели к началу столкновений, которые впоследствии вылились в завоевание пограничных территорий.

Кроме того, для самих только что при­нявших ислам аравийцев, про которых в Коране говорилось: «Вы приняли ислам, но не уверовали», эта внешняя экспансия стала важным фактором, который способствовал сглаживанию противоречий в их племенной среде, и (что едва ли не более важно) источ­ником материальных средств в виде военных трофеев, которые позволяли существовать без обременительных налогов.

Еще непосредственно перед началом арабских завоеваний среди новооб­ращен­ных аравийских племен произошло так называемое отпадение — когда после смерти Мухаммада целый ряд аравийских племен отказался выплачивать соответствующие подати, мотивируя это тем, что договор был заключен лично с пророком и после его смерти утратил силу. Первый халиф Абу Бакр серьез­ными усилиями подавил это сопротивление. И не последним фактором в усми­рении этого внутри­аравийского сопротивления стала открывшаяся возмож­ность внешних завоеваний, которые мотивировали сохранять лояльность к мусульман­скому государству в дальнейшем.

Одновременно эти завоевания все-таки содержали в себе и религиозную идею. Но это именно идея установления торжества ислама, а не принуждения к нему. Кроме того, в процессе сформировалась определенная военная этика, учение о джихаде, в рамках которого дозволялось воевать только с воюющими, нельзя было трогать женщин, детей, постройки и посевы. И вообще, требовалось поступать с покоренным населением максимально справедливо, оставляя религиозные свободы и частный уклад при условии политической лояльности. Завоевания происходили в очень стремительном темпе; Сирия и Месопотамия были завоеваны фактически к рубежу 630–40-х годов, то есть менее чем за 10 лет после смерти пророка. В следующем десятилетии был завоеван Иран, Египет, и арабы вышли на территории к северу от Амударьи и к западу от Ли­вии и Туниса. Эта скорость тоже вызывает много размышлений на тему того, почему все так произошло.

Более-менее понятно, почему легко сдавались арабам христианские провин­ции. Христиане Сирии и Египта в большинстве своем принадлежали к тем древним восточным церквям, которые византийской государственной цер­ковью признавались еретическими и подвергались преследованиям в Визан­тийской империи. Арабов же внутрихристианские вероисповедные различия не интере­совали, их интере­совала политическая лояльность и налогообложе­ние, в остальном они предоставляли полную свободу — и вот на этом первом этапе ближневосточ­ным христианам мусульманская власть была гораздо более комфортна, удобна, чем власть единоверной Византии.

Соответственно, в правление второго праведного халифа Омара с расшире­нием территории появляются первые признаки трансформации мединской общины в полноценное государство. Появляются зачатки государственного аппарата, государственной бюрократии, возникает постоянно действующая армия, осу­ществляющая завоевания, выстраиваются более четкие элементы налоговой системы. С этого момента можно говорить о некотором переломе. И отраже­нием этого процесса будут в том числе и внутренние гражданские противо­стоя­ния в халифате в VII веке.

Со смертью четвертого халифа Али закончилась эпоха правления первых хали­фов, которые в мусульманской (суннитской) традиции называются праведны­ми халифами — это название заимствовано западной историогра­фией и ис­поль­зуется как обозначение периода. В исламской традиции этот период счи­тается эпохой счастья и рассматривается как образец идеаль­ного общест­вен­ного устройства, в наибольшей степени соответство­вавшего принципам, заложен­ным пророком.

Казалось бы, странно, что период довольно ожесточенного противо­стояния между различными фракциями мусульманской общины считается образцовым временем, но на самом деле причина не в этом противостоя­нии, а в том, что при этих первых четырех халифах сохранялся патриархальный уклад, образ жизни правителей мало отличался от образа жизни подданных, существовало равенство, нестяжательство. Исчезновение нестяжательства и появление стя­жательства и злоупо­требление родственными связями как раз и привели к первой гражданской войне.

То есть политическим идеалом ислама является все-таки, видимо, не государ­ство, а такая самостоятельная община, которой Бог непосредственно управляет через пророка. Либо, после смерти пророка, через его преемников, которые безусловно, безоговорочно следуют тому, что через этого пророка было свыше ниспослано.

Однако не все мусульмане согласны с концепцией четырех праведных халифов. Шииты не признают праведных халифов вообще, вместо них они признают имамов из рода Али, у которых, кроме самого Али, так никогда и не было реальной и полной политической власти. Хариджиты, более-менее умеренные, считали первых двух халифов, Абу Бакра и Омара, праведными, а Усмана и Али исключали из этих праведных.

Тем не менее это период знаковый, важный; последующая мусульманская традиция всегда отсылает к нему и сравнивает все последующие эпохи с этой начальной — которая является мерилом и критерием того, как нужно в идеале вести себя и действовать.

Кроме этого, религиозно-политический раскол уммы (мусульманской общины) приобрел и некоторое территориальное измерение. Так, опорой Омейядов стали Сирия и Палестина, и в сирий­ской, например христианской, историче­ской традиции Омейяды оцениваются очень высоко. Их помнят как терпимых и щедрых правителей, не притеснявших христиан, преобладавших в этом регионе, и заслуживающих всяческих похвал.

Этой комплиментарности по отноше­нию к христианам способствовало еще и то, что Омейяды с доисламских времен были связаны с христианской Сирией тесными торговыми связями. Для них это все было хорошо знакомо и не ново. Эта связь с сирийской традицией повлияла, видимо, и на ха­рактер власти самих Омейядов. Так, халифат изначально был выбор­ным институтом, и судьба каждого из четырех первых халифов решалась волей общины и ее поддержкой.

Уже первый халиф из династии Омейядов, Муавия, завещал халифский пре­стол своему сыну и превратил таким образом исламское правление в наслед­ствен­ную монархию, не отличавшуюся в этом смысле ничем от остальных таких же монархий этого региона и в это время. При первых же омейядских халифах начал формиро­ваться дворцовый ритуал, иерархия, начала закреп­ляться социальная стратификация, и это также отражает процесс перехода от патри­архального общинного равенства к классическому раннесредневеко­вому государству имперского типа с централизованной властью, контролирую­щей большие территории и опирающейся на поли­тическую, бюрократическую, гражданскую и военную иерархии.

Этот процесс трансформации (а фактически создания монархи­ческого госу­дарства) вызвал вторую гражданскую войну в халифате. Она началась с того, что в 680 году мученически погиб выступивший против Омейядов внук Мухаммада Хусейн — сын четвертого халифа Али. Вокруг его гибели у его сторонников, шиитов, возник особый траурный культ, который стал первым шагом на пути превращения шиизма из чисто политического движения в поддержку одной из семейно-родственных групп в религиозное учение.

Одновременно с Хусейном отказался присягнуть Омейядам сын одного из спо­движников пророка Абдуллах ибн аз-Зубайр. Он поднял восстание, и его в ка­честве имама и халифа признало большинство провинций халифата, благодаря чему в западной литературе его часто называют антихалифом — видимо, по аналогии с европейскими антипапами.

Сторонники Абдуллаха были разбиты, и движение его подавлено в 692 году. После этого Омейяды провели ряд серьезных реформ. Прежде всего это арабизация делопроизводства, то есть перевод документации на арабский язык, и введение единой золотой и серебряной монеты.

Здесь надо прокомментировать. Дело в том, что на самом раннем этапе формирования халифата управление завоеванными провинциями оставалось в руках тех, кто управлял ими и при прежних империях, то есть тех самых региональных элит, писцов, админи­страторов, управляющих. По сути, арабам принадлежала только военная власть и функция взимания налога. Поэтому все практики управления завоеванными территориями фактически были унасле­дованы халифатом от предыдущих империй. И поэтому, скажем, в византий­ских провинциях делопроизводство велось на греческом, иногда арамейском языке, в Иране — на арамейском и персидском. И вот теперь, после вторичной централизации власти, оно переводится на арабский язык, и это свидетель­ствует о том, что центральная власть таким образом высказывает намерение контро­лировать процесс на всех этапах. Одновременно вводится единая золотая и серебряная монета взамен старых византийских и иран­ских денег, которые продолжали функционировать на территории халифата в первые годы и десятилетия после завоевания.

Во-первых, эти реформы закрепили централизацию власти, а во-вторых, они закрепили доминирующее поло­жение арабов. И это, пожалуй, основная черта омейядской эпохи. Халифат Омейядов — государство номинально исламское, но в котором фактически арабы занимали положение привиле­гированного класса. Притом что в теории, если человек становится мусульманином, какого бы он ни был происхождения, он стано­вится равным всем остальным мусульманам, может пользоваться теми же правами и имеет те же самые обязанности, на практике в омейядский период мусульмане неарабского происхождения (а это пре­жде всего иранцы, поскольку сирийцы и египтяне в этот период не очень активно переходили в ислам) не полу­чали равного статуса с арабами, продолжали быть неполноправными, в некоторых случаях они продолжали даже на бумаге числиться иноверцами и с них взимался положенный иновер­цам налог.

Это все приводит к тому, что в этой неарабской новоисламизированной среде зреет существенное недовольство правлением Омейядов. То есть Омей­ядами теперь недовольны не только старые сподвижники пророка, которые могли упрекать тех, что они отняли у них власть, но и новые мусульмане становятся недовольны тираническим, как это обычно описывается в текстах эпохи, правлением Омейядов, и в этой среде активно развиваются оппозици­онные исламские течения. Именно иранская среда становится благодатной почвой для распространения шиизма, первоначально возникшего на арабской почве, но массовую поддержку получившего именно в иранской среде.

Поскольку это первое поколение мусульман, сама исламская религия как стройное теологическое и правовое учение находится еще в стадии форми­рования и оппозиционные исламские течения часто смешиваются с самыми разнообразными доисламскими верованиями, которые существуют на этих территориях, порождая сложный религиозный синкретизм, политически крайне заряженный.

Соответственно, на фоне одного из таких движений возникает процесс, кото­рый мы называем Аббасидская революция. Движение Аббасидов, концентриро­вав­шееся вокруг одного из родов племени курайш, к которому принадлежал Мухаммад, рода Аббаса, собрало вокруг себя в начале VIII века довольно мощную поддержку, состоявшую из крайне разнородных элементов. Там были и шииты, и хариджиты, и представители синкретических течений на базе соеди­нения элементов ислама с местными традициями. Вся эта разно­родная масса следовала за тайной революционной организацией, выдвигавшей лозунг о необходимости передачи власти богоугодному имаму из дома пророка.

При этом не уточнялось ни имя этого имама, ни к какому из родов среди тех, с которыми был связан родственными узами Мухаммад, этот имам бы при­надлежал. Соответственно, каждая из враждебно настроенных по отно­шению друг к другу групп, но одина­ково недовольных Омейядами, могла прочитать в этом широком универсаль­ном лозунге то, что она сама хотела бы там видеть.

Это движение к середине VIII века приводит к тому, что власть Омейядов удается свергнуть. На ее место прихо­дит род Аббасидов, который образует следующую династию халифов и следующую эпоху в истории халифата. Омейяды были разгромлены практически полностью и почти все уничтожены, однако один из немногих уцелевших отпрысков сбежал из Багда­да на крайний запад мусульманского мира, в недавно завоеванную Испанию, ставшую стра­ной Ал-Андалус, как ее на­зывали арабы, и основал там незави­симый Кордов­ский эмират.

Мы видим серьезный политический раскол мусульманского мира не только на идеологическом, но и на государ­ственном уровне. Испанские Омейяды не признавали победивших Аббасидов в качестве халифов, в качестве источ­ника высшей легитимности власти, и в отдаленной провинции на тот момент правили совершенно самостоятельно.

Главным последствием аббасидской революции стало то, что арабы и не ара­бы в мусульманском государстве получили равные права. То есть доста­точно было быть мусульманином, чтобы тебе был открыт путь в элиту халифата. Это очень серьезным образом способствовало быстрому росту куль­туры, о которой необходимо говорить отдельно. Сейчас же стоит отметить еще и то, что все остальные обещания Аббасидов были ими полностью нару­шены. Аббасиды продолжали править так же, как Омейяды, — как наслед­ственные государи; они еще более жестоко, чем Омейяды, разделывались с любой оппозицией — прежде всего той, которая составляла ядро их рево­лю­ционного движения, с шиитами. Преследования шиитов резко усили­лись при Аббасидах.

Но эта политическая, религиозно-политическая борьба компенсировалась рас­цветом средневековой арабо-мусуль­манской культуры, вклад в которую теперь на равных вносили как арабы, так и не арабы, мусульмане и не только мусуль­мане.

Важнейшей структурной особенностью средневековой арабо-мусульман­ской культуры является ее преимущественно городской характер. Само количество городов резко увеличилось с арабскими завоеваниями. Казалось бы, вот кочев­ники, вышедшие из пустыни, завоевы­вают территории, на которых суще­ствует древняя и глубокая культура, — тем не менее это при­водит не к разоре­нию, а, наоборот, к укреплению старых культурных традиций и появлению новых, на похожем уровне сложности. Происходит не «опустыни­вание», не разруше­ние городского и сельского хозяйства, а, наоборот, рост городов, развитие торговли — а вслед за этим развитие наук, искусств и ремесел.

Помимо старых городских центров Ближ­него Востока и Ирана (которые частично восстанавливаются, частично сохраняются), появляются новые военно-политические центры, ставшие впоследствии довольно известными городами Ближнего Востока. Это, например, Басра или Куфа в Ираке. Это Фустат, ставший впоследствии Каиром в Египте. Это Кайруан в Тунисе. Это Шираз в Иране и менее известный Васит в Ираке. В этих новых городах возводятся монументальные мечети, дворцы правителей, украшающиеся мрамором, мозаиками. В старых городах появляются также шедевры ислам­ской архитектуры (еще в эпоху Омейядов) — известная Омейядская мечеть в Дамаске или, например, мечеть на Храмовой горе в Иерусалиме, с которой связана легенда о ночном путешествии и вознесении на небеса пророка Мухаммада и благодаря которой Иерусалим является третьей святыней ислама после Мекки и Медины.

Эта новая исламская архитектура, частично заимствующая традиции доислам­ского зодчества на завоеванных территориях, частично создающая новые, знаменует новый этап в разви­тии исламской цивилизации. Скромные мечети Мекки и Медины ранней эпохи заменяются богато отделанными зданиями, для строительства и украше­ния которых приглашают византийских мастеров (в Иране — иранских). Все это призвано свидетельствовать о мощи ислама и его империи, то есть хали­фата. Таким образом, ислам оконча­тельно становится религией преиму­щественно городских жителей, и имен­но в этой среде в даль­ней­­шем разви­ваются и богословские дискуссии, и исламское право, наука, искусство и ремесла средневекового мусульман­ского мира.

В аббасидскую эпоху иранцы, вошед­шие в ближайшее окружение халифов, принесли с собой многие традиции иранской культуры и иранской доислам­ской государственности. Они возродили некоторые институты, в частности известную многим, даже просто из арабских сказок, фигуру вазира — главного советника, главного министра халифата. Это институт иранского происхожде­ния, возрожден­ный в Аббасидском халифате.

Вазир возглавлял административный аппарат государства, который также к этому моменту разросся. При Аббасидах складывается система так называе­мых диванов — отраслевых ведомств, управлявших различными сферами хозяйственной и политиче­ской жизни халифата. Вазир коорди­нировал их работу, фактически он был распорядителем государственного устройства, сбора налогов и так далее.

Среди первых вазиров Аббасидов наиболее известна династия Барма­кидов, которые были перешедшими в ислам потомками верховного жреца буддий­ского храма в Балхе на террито­рии современного Афганистана. То есть, помимо понятных христиан­ской и иудейской составляющих и зороастризма в Иране, есть еще и элемент средневосточного буддизма, который также растворился в средневе­ковой арабо-мусульманской культуре.

Обособление гражданской админи­страции от военной власти повлекло за со­бой создание системы диванов, расширение бюрократического слоя — а сле­довательно, расширение образо­ванного класса. Получается, что образо­ванный класс халифата в значительной степени состоял из новых мусульман неараб­ского происхождения, а часто в него включались и немусульмане. Христиан­ские писцы и чиновники в той же самой Сирии и Месопота­мии — реальное явление и при Омейя­дах, и при Аббасидах, и при других правителях.

Все это приводит к тому, что фор­ми­рующаяся культура изначально склады­вается как культура интернациональ­ная, во многом — глобальная с точки зрения амбиций и масштаба и опираю­щаяся на доисламское наследие, при этом трансформированное в свете новых, установленных исламом реалий.

Исламское государство политически объединило широкое пространство от Атлан­тики до Китая и от Кавказа до юга Аравии. При этом даже в те перио­ды, когда власть была в высокой степени централизована, самостоя­тельность провинций была достаточно высокой, потому что невозможно такую террито­рию контролировать из одного места.

Значительная часть этого пространства и до ислама несколько раз в истории объединялась крупными империями. Пожалуй, наиболее известная такая эпоха — это эпоха эллинизма, когда после распада империи Александра Маке­донского общее культурное пространство сохранялось на большей части тер­ри­тории, которая вошла впоследствии в состав халифата. Поэтому неуди­ви­тель­но, что эллини­стическое наследие стало важной частью почвы, на которой стала произрастать исламская культура.

Грекоязычное интеллектуальное про­странство было важным источником образованности и знаний. С греческого языка на арабский сирийские христиане (преимущественно) переводили фило­софские и научные трактаты, что, в частности, породило особое направле­ние арабо-мусульманской фило­софии, представители которого стремились совместить положения кораниче­ского откровения с рационалистическими традициями античной и эллини­стиче­ской мысли. Наряду с этим с персид­ского языка переводились литера­турные произведения, легшие в основу средневековой общемусульман­ской литературы не только на арабском, но и на других литературных языках мусульманского мира (на новопер­сидском, впоследствии — на турецком), но прежде всего на арабском.

Затем персидский язык был посредником для перевода индийских научных сочинений. И тут тоже известна история, связанная с тем, что именно через эти персидские переводы арабы заимствовали у индийцев десятичную систему счисления, которая легла в основу нового этапа развития математики. Эта новая математика, получившая арабское название аль-джабр, сегодня нам известна под названием «алгебра», которое происходит как раз от этого арабского слова. Ну и наконец, цифры, которые во всем мире знают как арабские, на самом деле индийского происхождения, арабскими они назы­ваются тоже ровно потому, что всему остальному человечеству они стали известны через посредничество арабов, через их научные сочинения по мате­матике, астрономии, физике и так далее.

Центрами этой формировавшейся высокой средневековой культуры станови­лись не столько старые городские культурные центры, сколько новые арабские города, возникшие из военных лагерей. В этих городских центрах происходило смешение — или, по крайней мере, очень тесное соприкосновение — культур­ных тради­ций, которые уже присутствовали на этих территориях. С другой стороны, при Аббасидах динамика внешних завоеваний снизилась, Аббасид­ский халифат уже не расширял своих границ, и основная энергия мусульман­ской жизни перешла в мирное русло. У жителей городов было уже гораздо больше досуга для ученых занятий и размышлений о вечном. Важно, что все жители этих городских центров, разного происхождения и разного вероиспове­дания, активно учились друг у друга. Проще всего было, конечно, ремеслен­никам, для которых не было никаких преград, поэтому бурный расцвет ислам­ского искусства напря­мую связан с освоением мусульман­скими мастерами методов иранского и византийского искусства и творче­ским преобразованием этих методов в новом контексте.

За пределами таких практических искусств и ремесел — в теории, в филосо­фии, в медицине, в математике и даже в богословии — мусульмане обсуждали те же самые проблемы, научные и теоретические вопросы, которые волновали их сограждан другого вероисповедания. Кроме того, выходцы из неарабской, прежде всего иранской среды внесли очень серьезный вклад в развитие наук, например, об арабском языке, создав школу средневековой арабской филоло­гии и грамматическую теорию.

Поскольку халифат контролировал широкую территорию и вся эта терри­тория находилась в рамках одного политического пространства (то есть фактически не было никаких внутрен­них границ), а рост городов при этом способствовал интенсивному росту торговли, связи между даже отдален­ными провинциями халифата были достаточно тесными. И те или иные изобретения, знания или до­стижения, которые возникли в одной из частей халифата, довольно быстро становились известны во всех других тоже. Культурный обмен стано­вился очень интенсивным.

Передача знания в самые первые века ислама в основном происходила част­ным порядком. Здесь очень важна функция мечети, поскольку мечеть в исламе — это не храм, как в христи­анстве, это больше похоже на то, чем является синаго­га для иудеев. Это место, где, с одной стороны, совер­шаются молитвы, а, с дру­гой стороны, в то время, когда они там не соверша­ются, мусульмане собира­ются в мечети, проводят время, обсуждают дела. И, в частности, делятся зна­ниями. Первоначально именно в мечетях вокруг известных учителей собира­лись кружки ищущих знания и получали образование.

Со временем, ближе к концу XI века, эта система трансляции знаний была институциализирована, и возникли медресе — мусульманские школы, содер­жавшиеся за счет так называе­мого вакфа — целевого капитала, который, согласно мусульманскому праву, изымается из торгового оборота и направля­ется на содержание разного рода благотворительных проектов.

Есть версия, что модель европейского университетского образования позднего Средневековья — раннего Ренессанса, связанная с лекциями, семинарами и проживанием студентов в непосред­ственной близости от места их обуче­ния, часто в единой ограде, в кампусе, является заимствованием из этого мусуль­ман­ского средневе­кового медресе, поскольку первые медресе выглядели именно так. Студенты жили и учились в одном месте; при этом, в отличие от частного образования предыдущих веков, была введена система преподава­тельских званий и допуска преподавателей к обучению и система группового обучения через лекции и диспуты. А в самой этой мусульманской модели многие иссле­дователи видят следы буддийских монастырей, представление о которых могло проникнуть через центры средневосточного буддизма.

В IX веке разворачивается крупная кампания по переводу основных известных в регионе на разных языках культурных и научных текстов на араб­ский язык. Особый толчок этому дает политика аббасидского халифа ал-Мамуна, кото­рый в 20-е годы IX века создает в Багдаде так называемый Дом мудрости, где пере­водчики, владевшие различными языками, переводили тексты по мате­матике, физике, фило­софии, медицине, астрономии и литературе, которые потом лягут в основу арабской научной школы.

Если говорить об устройстве средневе­кового мусульманского города, то первое, что необходимо сказать, — единого типа такого города нет. Точно так же, как нет единого стиля мусуль­манской архитектуры. Все, что строят мусуль­ма­не, является мусуль­ман­ской архитектурой, но единых канонов нет. Точно так же нет единого типа устройства города, но есть некоторые устойчи­вые черты. Скажем, города доисламского Ирана четко делились на две части: там существо­вала цитадель, крепость и собственно город, так называемый шахристан, в котором происходила городская жизнь и осуществлялись граж­данские процедуры. Торговля происходила не в городе, а вне город­ских стен, и некоторые исследо­ватели связывают происхождение слова «базар» с ранним его значением — «место у ворот».

Эти старые традиции впоследствии переплелись с принесенными тради­циями арабских поселений, главной из которых было то, что арабы и при переходе к городской жизни сохраняли родоплеменные связи и селились племенами. Отсюда в городах арабского происхождения возникают племенные кварталы, которые часто внутри города, по мере развития и роста этих городов, стано­вятся отделенными друг от друга стенами и воротами. То есть существует не только одна общая городская стена на весь город, но и внутренние стены. Соответственно, в некоторых крупных городах возникает такая ситуация, что поселение арабского типа возникает вокруг старого центра с крепостью и шахристаном иранского типа. Поскольку арабы расселялись более или менее везде по территории хали­фата, то квартальная система присут­ствует в любом более или менее крупном арабском городе. Постепенно это все сложилось в некую схему, когда в такого типа городе возникает центральная площадь, на ней базар и мечеть, и они тесно связаны — и это, в общем, тоже арабская традиция, восходящая еще к доисламской эпохе, когда святые места были связаны с местами ярмарочной торговли.

Впоследствии племенные кварталы переставали быть племенными и люди расселялись не по принадлежности к той или иной семейно-родственной группе, а по принадлежности к профессии, или корпорации, или религиозной группе; или выходцы из местности при переселении в город селились компактно. Следы этого можно увидеть и в современных арабских городах. Но вот, например, Багдад, столица Аббасидов, был городом совершенно нового типа. Он строился с нуля на месте исчезнувшей деревни, от кото­рой и получил свое название. Полуофи­циально Багдад называли Круглым городом, поскольку в изначальном плане, по кото­рому он строился и кото­рый был совершенно оригинальным, он должен был иметь форму круга с четырьмя воротами во внешней стене, по четырем сторо­нам света, входными арками и обширными помещениями для военных отря­дов. Все эти четверо ворот выходили на централь­ную площадь, где нахо­дились дворец халифа, соборная мечеть и админи­стративные учреждения халифата — диваны, министерства.

Багдад довольно быстро перестал быть действительной резиденцией халифов, которые, боясь народного недовольства, в основном проводили время в заго­род­ных резиденциях. Но, будучи по статусу главным городом халифата, он на дол­гое время стал одним из основных центров интеллектуальной дея­тель­ности, развития культуры, науки. Дом мудрости был создан именно в Баг­даде и стал центром освоения мусульманами античных и иранских научных и философских знаний.

В средневековой арабо-мусульманской культуре важную роль играла не только религиозная или философская составляющая, но и воспитательная роль куль­туры — то, что на всех языках мусульманских народов обозначается термином адаб. Первоначально этот термин обозначал назидательную литературу для воспи­тания детей из благородных семейств; в расшири­тельном смысле он толковался как вообще комплекс знаний, навыков, умений, стереотипов пове­дения, которые должны быть свойственны воспитанному, образованному, благородному человеку.

В значительной степени стандартом для этой назидательной культуры, поми­мо арабских мотивов, стало наследие доисламской литературы Ирана — в осо­бенности в той ее части, где речь шла о воспитании будущих полководцев и правителей, эмиров и султанов. Их воспитывали на ислами­зи­рованных при­ме­рах из древнего персидского эпоса и доисламской истории Ирана в гораздо большей степени, чем на примерах из арабской традиции.

Кроме естественно-научных, философ­ских и богословских вещей, важную роль в книжной культуре мусульман­ского Средневековья играли история и геогра­фия. Возникновение исторической науки в исламском мире тесно связано с ре­ли­гиозными потребностями: она использовалась как вспомогательная дис­цип­лина для датировки тех или иных преданий, касавшихся жизни пророка и пер­вых мусульман. Впоследствии арабские историографы стали составлять обшир­ные компиляции из всех известных им исторических преданий, разного происхождения — арабского и не араб­ского. Жанр таких всемирных истори­ческих хроник приобрел очень широкую популярность в раннесредне­вековом мусульманском мире. Самый известный и самый ранний автор масштабного труда такого типа — это арабский историк ат-Табари персид­ского происхо­ждения, составивший образцовый свод всемирной истории от сотворения мира до времени, в которое он жил (то есть до Абба­сидов).

Эти тексты, бывшие гораздо более доступными, чем специализированные сочинения по математике и астроно­мии, довольно быстро и массово пере­писы­вались и распространялись в разных частях мусульманского мира. Отсюда еще одна важная составляющая культурного производства в средне­вековом мусуль­манском мире — развитие рукописной книги, когда писцы могли переписывать довольно высокими тиражами. Об этих средневековых руко­писях вполне мож­но говорить в терминах публикации. То есть один и тот же текст мог в десятках экземпляров переписываться в разных концах мусульман­ского мира и таким образом становился частью некоего культурного канона, с которым обяза­тель­но должен был быть знаком образованный человек.

К такого рода исторической литературе примыкала и географическая, перво­начально возникшая под влиянием аналогичных греческих сочинений, но впо­следствии превратившаяся в самостоятельный жанр, в котором мусуль­мане достигли очень высокой степени оригинальности в том числе еще и потому, что в средневековом мусульманском мире путешествие в поисках знания считалось крайне престижным занятием. Поэтому средневековые мусульман­ские геогра­фы не только составляли компиляции из известных им сочине­ний, переве­денных с греческого или с других языков, и описаний чудес мира, но и часто соединяли их со своим собственным опытом путешествий по разным частям мусульманского мира и его окрестно­стям. Эта географи­ческая традиция сыграла важную роль в формировании географиче­ской картины мира Европы накануне эпохи Возрождения.

В частности, в уже отвоеванной у мусульман норманнами Сицилии известный географ андалузского происхождения ал-Идриси оставался и служил при дво­ре Роджера II в первой половине XII века — ему принадлежит одно из наибо­лее подробных геогра­фических описаний мира, куда он включил и то, что он ви­дел, и то, чего он не видел, и то, о чем он читал. Считается, что европейские географи­ческие представления следующей эпохи, которые в том числе привели к началу Великих географических открытий, во многом были заимство­ваны из арабо-мусульманских географов, таких как ал-Идриси.

Если вообще говорить о Средиземно­морье (в первую очередь, конечно, о му­сульманской Испании), то здесь надо отметить, что это была сама по себе очень важная зона межкультурных контактов. Интерес Запада к мусуль­ман­­скому Востоку был обусловлен двумя факторами: непосредственным сосед­ством с мусульманским миром в Средиземноморье, а потом, во время эпохи Крестовых походов, когда кресто­носцы пришли освобождать Гроб Господень, по их мнению, у варваров, а столкнулись с высоко развитой культурой.

Мусульманская Испания, как и другие средиземноморские регионы, была местом синтеза европейской и ближне­восточных культур. Этот синтез отра­зился практически во всех сферах, от музыки и архитектуры до филосо­фии и мистицизма. И, пожалуй, в этих точках едва ли не более тесно, чем в других областях мусульманского мира, происходило взаимодействие мусульман, христиан, иудеев, арабов, берберов, местного европейского населения. И проти­воречия между ними, как правило, были менее острыми, чем, напри­мер, в централь­ных и восточных областях мусульман­ского мира.

Это может быть связано с тем, что Испанию завоевывали уже даже не сами арабы, а североафриканские берберы под руководством арабских полковод­цев. Но в большей степени, я думаю, это нужно объяснять тем, что мусульмане там долгое время составляли меньшин­ство. Даже в периоды раздробленности мусульманских государств в Испании вполне могли возникать ситуации, когда удельные правители, бывшие христианами, могли быть вассалами мусульман. Но могло быть и наоборот: мусульманские правители — вассалы христианских сеньоров. Скажем, до конца XIV века известна практика сохранения мусульман­ских общин в христианских государствах и городах Испании под властью хри­стианских правителей. При этом мусульмане, жившие в христианских городах, сохра­няли религиозно-правовую автономию примерно по такому же принципу, по какому ею обладали иноверцы в мусульманском мире. То есть внутри себя они судились по своему закону, по шариату, — при этом высшей инстанцией, разбиравшей их шариат­ские споры между собой, мог быть христианский король, если они жили на христианской территории.

С другой стороны, само христианское население Испании под властью мусуль­ман, а также в соседних хри­стианских княжествах активно пере­нимало араб­скую культуру — их назы­вают термином мосараб, что значит «арабизиро­ван­ный». Это свидетель­ствовало о высокой степени престижа арабского языка и мусульманской культуры, следовать которой считалось хорошим тоном, независимо от рели­гиозной принадлежности.

Эпоха расцвета средневековой мусуль­манской культуры и бурного ее разви­тия закончилась с приходом в XIII веке на Ближний Восток монголов. После их при­­хода такого бурного развития культуры уже не было, но она была настоль­ко устойчиво сформирована, с настолько глубокими традициями, что эти тради­ции продолжали сохра­няться и во многом сохраняются и до сих пор, незави­симо от темпов развития и создания нового. И часто — незави­симо от политической ситуации.

Для мусульманского мира характерно, что создание централизованных госу­дарств и их разрушение не связано с динамикой культуры. Наоборот, часто можно видеть, что, если крупная империя рушится, возникает масса удельных правителей, каждый из которых хочет содержать двор, чтобы он был не хуже, чем у халифа, разворачивает широкую меценатскую деятельность. И, таким образом, распад крупного государства приводит, наоборот, к бурному расцве­ту придворной высокой культуры — гораздо более бурному, чем он был во времена централизованной власти и политической стабильности.

Источник