лишь только пепел знает что значит сгореть дотла
Лишь только пепел знает что значит сгореть дотла
Структура стихотворения напоминает математическую теорему, которую нужно доказать. Сначала приводится сама теорема: «Только пепел знает, что значит сгореть дотла», а потом доказательства, которые предоставляет нам лирический герой. Посмотрим, что из этого получится.
Только пепел знает, что значит сгореть дотла.
Что означает выражение «сгореть дотла»? Раствориться, исчезнуть, не оставив после себя никакого остатка. А что такое пепел? Несгораемые пылевидные частицы. Возникает парадокс: как несгораемое может знать, «что значит сгореть дотла»? Никак. И лирический герой возражает такому «заявлению» пепла.
Но я тоже скажу, близоруко взглянув вперёд:
не всё уносимо ветром, не всё метла,
широко забирая по двору, подберёт.
Мы останемся смятым окурком, плевком, в тени
под скамьёй, куда угол проникнуть лучу не даст,
и слежимся в обнимку с грязью, считая дни,
в перегной, в осадок, в культурный пласт.
Что здесь имеется ввиду? Если подразумевать то, что речь идёт о теме творчества, тогда в образе археолога мы видим будущее поколение, которое не очень хорошо оценило творцов предыдущей эпохи (как это обычно бывает – каждая эпоха отвергает предыдущую). Здесь употреблены слова с негативной, иронической окраской, грубые: «разинет пасть отрыгнуть». Кажется, что сквозь них просвечивается авторская позиция, настоящие авторские чувства. Это эмоция какого-то негодования, разочарования, что его не поймут, что их не поймут. Хотя они (лирический герой и его собирательное «мы») правы, как сами же они и считают.
Таким образом, можно сделать вывод, что теорема «Только пепел знает, что значит сгореть дотла» доказана. Лирический герой к концу произведения сам становится частицей.
«И, значит, остались только иллюзия и дорога». Стихи Иосифа Бродского
12 мая 1972 года поэта Иосифа Бродского вызвали в ОВИР и поставили перед выбором: эмиграция или тюрьма и психбольница. 4 июня Бродский вылетел в Вену и больше никогда не вернулся на родину. РИА Новости вспомнило некоторые «знаковые» произведения этого «русского поэта и американского гражданина».
Памятник Пушкину
…И Пушкин падает в голубоватый колючий снег
Э. Багрицкий.
…И тишина.
И более ни слова.
И эхо.
Да еще усталость.
…Свои стихи
доканчивая кровью,
они на землю глухо опускались.
Потом глядели медленно
и нежно.
Им было дико, холодно
и странно.
Над ними наклонялись безнадежно
седые доктора и секунданты.
Над ними звезды, вздрагивая,
пели,
над ними останавливались
ветры…
Пустой бульвар.
И пение метели.
Пустой бульвар.
И памятник поэту.
Пустой бульвар.
И пение метели.
И голова
опущена устало.
…В такую ночь
ворочаться в постели
приятней,
чем стоять
на пьедесталах.
Пилигримы
«Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигримов»
В. Шекспир
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
. И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.
Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.
Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
В эмиграции Иосиф Александрович лично познакомился со своим кумиром Уистеном Оденом и, помимо творчества, посвятил себя переводам и преподавательской деятельности. Его ориентирами в поэзии по-прежнему оставались Цветаева, Мандельштам, Пастернак, Ахматова, Кавафис, Фрост и Рильке. Но восприимчивый к чужому слогу Бродский все же стремился создавать нечто оригинальное, ставя в своей творческой лаборатории все более смелые эксперименты с размерами и образами.
Михаилу Барышникову (поздний вариант)
Раньше мы поливали газон из лейки.
В комара попадали из трехлинейки.
Жука сажали, как турка, на кол.
И жук не жужжал, комар не плакал.
Теперь поливают нас, и все реже – ливень.
Кто хочет сует нам в ребро свой бивень.
Что до жука и его жужжанья,
всюду сходят с ума машины для подражанья.
Видно, время бежит; но не как часы, а прямо.
И впереди, говорят, не гора, а яма.
И рассказывают, кто приезжал оттуда,
что погода там лучше, когда нам худо.
Помнишь скромный музей, где не раз видали
одного реалиста шедевр «Не дали»?
Был ли это музей? Отчего не назвать музеем
то, на что мы теперь глазеем?
Уехать, что ли, в Испанию, где испанцы
увлекаются боксом и любят танцы;
когда они ставят ногу – как розу в вазу,
и когда убивают быка – то сразу.
Разве что облачность может смутить пилота;
как будто там кто‑то стирает что‑то
не уступающее по силе
света тому, что в душе носили.
Езжай в деревню, подруга. В поле, тем паче в роще
в землю смотреть и одеваться проще.
Там у тебя одной на сто верст помада,
но вынимать ее все равно не надо.
Знаешь, лучше стареть там, где верста маячит,
где красота ничего не значит
или значит не молодость, титьку, семя,
потому что природа вообще все время.
Лучше стареть в деревне. Даже живя отдельной
жизнью, там различишь нательный
крестик в драной березке, в стебле пастушьей сумки,
в том, что порхает всего лишь сутки.
И я приеду к тебе. В этом «и я приеду»
усмотри не свою, но этих вещей победу,
ибо земле, как той простыне, понятен
язык не столько любви, сколько выбоин, впадин, вмятин.
Материал подготовлен на основе информации открытых источников
LiveInternetLiveInternet
—Метки
—Рубрики
—Музыка
—
[Этот ролик находится на заблокированном домене]
Добавить плеер себе
© Накукрыскин
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Сообщества
ИОСИФ БРОДСКИЙ «ТОЛЬКО ПЕПЕЛ ЗНАЕТ, ЧТО ЗНАЧИТ СГОРЕТЬ ДОТЛА. »
Только пепел знает, что значит сгореть дотла
Но я тоже скажу, близоруко взглянув вперед:
Не все уносимо ветром, не все метла,
Широко забирая по двору подберет.
Мы останемся смятым окурком, плевком, в тени,
Под скамьей, куда угол проникнуть лучу не даст,
И слежимся в обнимку с грязью, считая дни,
В перегной, в осадок, в культурный пласт.
Замаравши совок, археолог разинет пасть
Отрыгнуть, но его открытие прогремит
На весь мир, как зарытая в землю страсть,
Как обратная версия пирамид.
«Падаль!» выдохнет он, обхватив живот,
Но окажется дальше от нас, чем земля от птиц,
Целого: апофеоз частиц.
Не знаю, чем проиллюстрировать Бродского. Это как Чехов собирался в гости к Л.Толстому: целый час примерял разные брюки перед зеркалом. Не мог пойти к своему кумиру в каких придется штанах. Вот и я не знаю, нужно ли иллюстрировать такой ТЕКСТ. Впрочем, вот это мне нравится: и пепел, и Венеция, в которой он был счастлив. Я полюбила Бродского за одну строку «Только пепел знает, что значит сгореть дотла», до сих пор считаю ее одной из лучших. Что касается польской реминисценции, Ц.Норвид меня разочаровал. Я ждала такого же впечатления, как от Бродского, но.
| Рубрики: | ПОЭЗИЯ |
Метки: иосиф бродский Пепел сгореть дотла
Процитировано 1 раз
Понравилось: 1 пользователю
Лишь только пепел знает что значит сгореть дотла
Так пропадают из виду; но настоящий финиш
не там, где кушетку вплотную к стене придвинешь,
но в ее многоногости за полночь, крупным планом
разрывающей ленточку с надписью «Геркуланум».
Что такое «многоногость» кушетки, и почему именно она разрывает ленточку?
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя
Так и не понял этой строки
Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью,
не приносили утешенья мне.
Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки
и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва
умышленного. Ибо в темноте —
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе.
В какую-нибудь будущую ночь
ты вновь придешь усталая, худая,
и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных,— тогда я
не дернусь к выключателю и прочь
руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней.