лсп что то еще рифмы и панчи
ЛСП — Что-то Ещё (Текст песни)
Первый Куплет:
Я и ты — мы просто дети белого гетто.
Оно само расставило за нас приоритеты.
Моя душа болит без девок, бабок и таблеток.
С*кс как власть, деньги как средство, таблетки — как.
Выход, в никуда — из ниоткуда.
Мне двадцать пять, уже лет пять, как я не жду чуда.
Реальность — чудо-юдо, а кругом х*евые
Мастера йоды говорят руби ему головы,
Прижигай их йодом! да х*й там плавал — сизифов труд,
Затянутся все его раны, как тиной пруд.
Он на башке моей упрямо сидит как спрут.
Его глаза мне говорят, он будет тут, пока я не умру.
Они не врут, и не менее честно
Щупальцами тычут мне в морду интересы.
Труд труд, чтобы было больше песо,
Чтобы дотянуться до звезд ради пёзд, псов, веса.
Мы просто дети белого гетто,
Оно само расставило за нас приоритеты.
Моя душа болит без девок, бабок и таблеток,
Секс власть, деньги средство, таблетки метод.
Но есть же что-то еще?
Припев:
Если у меня будут большие деньги — я положу их на счет.
Если, кто спросит, чем занят мой подельник —
Отвечу, что не знаю ни о чем.
Дорогая, ты загляденье, скрась мое свободное паденье…
Черт.
Моя душа болит без девок, бабок и таблеток.
Но на самом деле мне нужно что-то еще.
Что-то еще. Что-то еще.
Что-то еще.Что-то еще.
Что-то еще.
Второй Куплет:
Но как это найти?
Столько разных что-то было на моём пути.
Раньше я думал это книги, музыка, игры, интернет — них*я.
Думал что это друзья, думал что это любовь, думал что это семья, щас.
Моя душа болит без девок, бабок и таблеток,
Но боль уже почти незаметна, ведь они.
Не задают вопросов, и не дают ответа на вопрос,
Что мне нужно — поэтому мне не нужно всё это.
А пока на балконе притона я пьяный, шатаясь курю сигарету.
И чувствую, будто я бэтмэн и щас улечу на другую планету.
Рядом со мной мои люди, и мы должны выеб*ть мир и мы делаем это.
Остальное х*йня, быть может,
Потом когда-нибудь и у меня будут дети,
Не факт что из гетто, и они смогут сами расставить приоритеты.
Жить без шл*х, грязных денег, еб*ных таблеток.
И стать рассветом человека,
Сохранив в себе потребность в чем-то еще.
Припев:
Если у меня будут большие деньги — я положу их на счет.
Если, кто спросит, чем занят мой подельник —
Отвечу, что не знаю ни о чем.
Дорогая, ты загляденье, скрась мое свободное паденье…
Черт.
Моя душа болит без девок, бабок и таблеток.
Но на самом деле мне нужно что-то еще.
Что-то еще. Что-то еще.
Что-то еще.Что-то еще.
Что-то еще.
Песня «ЛСП — Что-то Ещё» появилась — 19 июля 2015.
На странице представлен текст песни «Что-то ещё» из альбома «Magic City» группы ЛСП.
Текст песни
Я и ты — мы просто дети белого гетто.
Оно само расставило за нас приоритеты.
Моя душа болит без девок, бабок и таблеток.
С*кс как власть, деньги как средство, таблетки — как.
Выход, в никуда — из ниоткуда.
Мне двадцать пять, уже лет пять, как я не жду чуда.
Реальность — чудо-юдо, а кругом х*евые.
Мастера йоды говорят руби ему головы.
Прижигай их йодом! да х*й там плавал — сизифов труд, затянутся все его раны —
как тиной.
Пруд. он на башке моей упрямо сидит как спрут.
Его глаза мне говорят, он будет тут, пока я не умру.
Они не врут, и не менее честно.
Щупальцами тычут мне в морду интересы.
Труд труд чтобы было больше песо, чтобы дотянуться до звезд ради пёзд, псов,
веса.
Мы просто дети белого гетто, оно само расставило за нас приоритеты.
Моя душа болит без девок, бабок и таблеток, с*кс власть, деньги средство,
таблетки метод.
Но есть же что-то еще?
Если у меня будут большие деньги — я положу их на счет.
Если, кто спросит, чем занят мой подельник — отвечу, что не знаю ни о чем.
Дорогая, ты загляденье, скрась мое свободное паденье… черт.
Моя душа болит без девок, бабок и таблеток.
Но на самом деле мне нужно что-то еще.
Что-то еще. Что-то еще.
Что-то еще. Что-то еще.
Что-то еще.
Но как это найти?
Столько разных что-то было на моём пути.
Раньше я думал это игры, музыка, книги, интернет — них*я.
Думал что это друзья, думал что это любовь, думал что это семья, щас.
Моя душа болит без девок, бабок и таблеток, но боль уже почти незаметна,
ведь они.
Не задают вопросов, и не дают ответа на вопрос, что мне нужно — поэтому мне не нужно всё это.
А пока на балконе притона я пьяный, шатаясь курю сигарету.
И чувствую, будто я бэтмэн и щас улечу на другую планету.
Рядом со мной мои люди, и мы должны выеб*ть мир и мы делаем это.
Остальное х*йня, быть может, потом когда-нибудь и у меня будут.
Дети, не факт что из гетто, и они смогут сами расставить приоритеты.
Жить без шл*х, грязных денег, еб*ных таблеток.
И стать рассветом человека, сохранив в себе потребность в чем-то еще.
Если у меня будут большие деньги — я положу их на счет.
Если, кто спросит, чем занят мой подельник — отвечу, что не знаю ни о чем.
Дорогая, ты загляденье, скрась мое свободное падение… черт.
Моя душа болит без девок, бабок и таблеток.
Но на самом деле мне нужно что-то еще.
Что-то еще. Что-то еще.
Что-то еще. Что-то еще.
Что-то еще.
А что, если переворота рэп-игры не было?
В ноябре 2015 года вышли альбомы ATL, Скриптонита и Оксимирона, которые создали мифологию «переворота игры» в русском хип-хопе и создали культы вокруг своих авторов. «Афиша Daily» разбирается: а что, собственно, перевернули пять лет назад?
Откуда пошел «переворот игры»?
Если про русский хип-хоп будут когда‑то писать учебник, то ноябрь 2015-го наверняка удостоится отдельной главы. Пресловутый «переворот игры» неразрывно ассоциируется с «ноябрьской троицей» — «Горгородом» Оксимирона, «Домом с нормальными явлениями» Скриптонита и «Марабу» ATL, реже в этот контекст вписывают «Magic City» ЛСП, «Сторона А/Сторона Б» «Каспийского груза» и «Дом тысячи сквозняков» Хоруса.
За это надо сказать спасибо Оксимирону и его программному эссе, которое сводилось к следующему: до 2015 года русский рэп был однообразным и нелюбознательным, но теперь становится самобытным, технически выверенным и внимательным к деталям.
«Пятнадцатый год» сначала стал мемом (под эту фразу скакал блогер Ларин в баре «1703», и это один из пиковых моментов площадки Versus!), — а затем каноном: рэп-летописцы, копаясь в хронологии жанра, неизбежно выделяют 2015-й красным.
Что случилось в ноябре 2015-го?
Для начала стоит зафиксировать: тот ноябрь и правда был самым насыщенным месяцем в истории русского рэпа. За всеми тремя альбомами стояли выразительные фигуры создателей вместе с их авторским взглядом на рэп и то, как оно должен звучать. Выразительность их фигур подчеркивает то, что успех всех троих можно объяснить простыми, примитивными словами. Как, например, это сделал свежий Моргенштерн у Дудя: Оксимирон — «типа умный», Скриптонит — «сильная личность». Если бы Алишера спросили про ATL, он наверняка бы что‑то сказал про мифологию.
Успех Оксимирона объяснить, наверное проще всего. Федоров еще в 2011-м удостаивался того, что его лого рисовали в туалетах гуманитарных вузов, в 2012-м получал премию GQ и в апреле 2015-го превратил Versus из андеграундной рэп-забавы в популярное ютьюб-шоу. Все это время Федоров доносил одну мысль — русский рэпер может быть умным и начитанным, а русский рэп — литературоцентричным и сложносочиненным. «Горгород» стал творческим пиком Федорова и непревзойденным мастер-классом на тему «Как сочинить большой концептуальный рэп-альбом».
Лучшую характеристику «ДСНЯ» дал рэпер Карандаш в комментариях к посту с альбомом на The Flow: «Тот самый момент, когда задумываешься — а стоит ли выпускать свой альбом вообще. Ребят, я даже не знаю, как вообще это. Скриптонит дарит просто какой‑то новый мир, новые эмоции, другую реальность. Остальные пишут песни или — того хуже — треки».
Скриптонит, прожевывая слова, совсем не требовал в них вслушиваться и правда приглашал в свою реальность: алкогольный трип по Павлодару, городу притонов, трэп-хат, опрокинутых бутылок водки — где в алкогольном угаре ноет блюз-гитара.
ATL, заручившись поддержкой битмейкеров Dark Faders, под нехарактерные для рэпа ломаные ритмы стал рассказывать об апокалипсисе посреди чернозема, космонавтах, трупах, превратившихся в удобрения, — опять же не самых очевидных для русского рэпа тех лет вещах. Если Скриптонит описывал ту реальность, которая была под рукой, то ATL занимался мифотворчеством c авторской поэтикой.
Что не так в формулировке «переворот игры»?
Другой вопрос, что расхожая ныне черно-белая риторика в духе «русский рэп был в кризисе, но 2015-й все изменил» — откровенно ложная.
Еще в 2013–14 годах в жанре начались необратимые тектонические сдвиги: L’One спел про локти, показал, что русский рэп может быть не только про «подумать», но и про танцы — и обнаружил себя звездой федерального масштаба. ЛСП исповедовали и проповедовали автотюн и поп-припевы как творческий метод рэпа будущего — и начали потихоньку собирать залы (пусть и небольшие).Yanix осваивал заокеанский рэп-новояз и читал про бэнкролл, автомобили и дорогие бренды. Тусовка Dopeclvb представляла родную Уфу как российскую Атланту и адаптировала южный звук. Yung Trappa документировал яркие будни питерского драгдилера.
Словом, перестройка в рэпе началась явно раньше «переворота» — в большой степени это был ответ на вызовы времени: заморский рэп уже звучал по-южному, и трансфер новой моды в Россию был делом времени.
Надо понимать, что и сами Скриптонит, ATL и — особенно — Оксимирон тоже не пришли в ноябрь 2015-го из ниоткуда. Каждый из них уже успел чем‑то отметиться — Адиль попал на «Газ», спел с Бастой и дал всем «стиль, до которого никому нет дела», ATL выпустил заметную трилогию микстейпов «FCKSWG» и сходил на Versus (когда он еще подкидывал дров в топку карьеры), а Мирон уже и так к тому моменту был большим артистом и даже камертоном. Все трое не были ноунеймами — и это важно зафиксировать.
Какое музыкальное наследие оставил за собой «переворот игры»?
Интересный момент: если проследить за эволюцией русского рэпа после ноября 2015-го, то окажется, что ни Оксимирон, ни ATL, ни Скриптонит (с рядом оговорок) не оставили после себя прямых последователей.
Что мы имеем?
Русский рэп не стал усложненно-логоцентричным после Оксимирона: рифмоплетение Федорова оказалось его авторским методом и вообще штучной вещью — при этом основная часть русского рэпа двинулась в обратную сторону: не плетеных рифм, а простых и броских строчек, не логоцентризма, а погружения в звук, мелодию и вайб.
Русский рэп не стал богатым на авторские мифологии после ATL: фолк-почвенничество и апокалипсис артиста из Чувашии не вызвали у русских рэперов массового желания заниматься мифотворчеством, а обеспечивавшие рейв битмейкеры Dark Faders не стали востребованными авторами музыки за пределами «Белой Чувашии» и очень драматично распались.
Скриптонита поняли слишком буквально: мы не просто так сказали об оговорках в контексте Жалелова и его наследия. Альянс рэпа и грубого блюза, голос как инструмент, кропотливая работа со звуком — еще в 2014-м никто не думал, что такая музыка может принести его создателю миллионы и стадионы. Другое дело, что последователи Скриптонита (в их число можно записать White Punk, Saluki, отчасти Локимина и Куока) поняли его метод чересчур буквально — как нечеткое произношение слов под перегруженный звуковыми слоями бит. Важное отличие — там, где у Скриптонита авторский текстовый почерк и сторител, у тех, кто ему наследует — антилогоцентричный и вербально невыразительный рэп, спрятанный под звуком.
Изменил ли ноябрь 2015-го отношение к русскому рэпу?
Вспомнилась запись из чьего-то твиттера (ссылка не сохранилась): «Верю, что когда‑то русский феминизм станет как русский рэп: раньше над ним все насмехались, а теперь только он нормальной музыкой и считается».
Твит был года 2017-го, и тогда казалось, что все справедливо. Годами игнорируемый СМИ и культурной интеллигенцией жанр избавился от флера маргинально-низовой музыки и заинтересовал разом всех: к Урганту стали ходить люди калибром от Оксимирона до Ресторатора, про рэп начали писать медиа, не уличенные ранее в большой любви к нему, в утренних шоу разбирали значение термина «панчлайн», а рэп-баттлы легитимизировали через сравнения с поэтическими поединками Серебряного века.
Причиной такого резкого интереса к жанру соблазнительно назвать именно события ноября 2015-го: троица альбомов и правда стала идеальной маркетинговой презентацией жанра для тех, кому до него нет дела, книгой о разоблачении рэп-мифов для скептиков и мощным катализатором к будущим индустриальным рэп-свершениям.
Пик стороннего внимания к рэпу пришелся на 2017-й: баттлы Оксимирона с Гнойным и Дизастером, как точно подмечал Андрей Никитин, ненадолго превратили все медиа в филиалы паблика «Рифмы и панчи», а о достижениях русского рэпа отчитывался аж Дмитрий Киселев в федеральном эфире в итогах года.
В том же 2017 году русский рэп обнаружил себя на радиостанциях — «Fata Morgana», «Улети», «I Got Love» и «Розовое вино» стали большими поп-хитами и стали играть буквально из каждой машины или кальянной.
Последние две песни стоит подчеркнуть особо: именно они в большой степени драматическим образом повлияли на музыкальный мейнстрим. Выяснилось, что кавказский реггетон Miyagi и Andy Panda легко заимствовать и тиражировать — так появился кальян-рэп. Успех хаус-рэпа Элджея и Федука предопределил популярность песен с речитативом под прямую бочку — выяснилось, что такая музыка тоже хорошо звучит в машине по дороге из клуба.
Продолжение обеих историй в косвенной степени касалось рэпа: новая поп-музыка из чартов примеряла и продолжает примерять на себя приметы и повадки жанра (звучание песен и внешний вид их исполнителей), рэпом по факту не являясь.
Сам же рэп где‑то с 2018 года остался без внимания сторонних глаз. В то же время и герои, соизмеримые со Скриптонитом, ЛСП или даже пиковым GONE.Fludd, перестали появляться — рэп будто бы замкнулся в экосистеме журнала The Flow и паблика «Рифмы и панчи». В это же самое время стриминг-революция породила новое поколение артистов — не творцов, а расчетливых карьеристов, чутких на тренды и готовым к вызовам времени.
Главный герой новой эпохи — Моргенштерн, человек, который сначала деконструировал русский рэп в роликах «изирэп» на ютьюбе и оттачивал навыки шоумена, а потом продолжил делать изирэп уже сам и без кавычек, доведя методы жанра до абсурда и примитива. Вряд ли такого русскому рэпу желали идеологи «переворота игры».
Что натворил русский рэп?
В том же 2015 году стала популярной мысль «рэп — это новый рок». Логику таких сравнений легко найти в общей контркультурной природе обоих жанров и похожих активностях на концертах сейчас. Но вот стал ли новый русский рэп новым русским роком?
С ноября 2015-го прошло пять лет. Время начинать подводить итоги — и приходится признавать, что русский рэп при всех своих внешних имиджевых и внутренних индустриальных победах не совершил никаких социальных сдвигов. Спекулятивным, но показательным приемом будет прямое сравнение с заокеанским порядком вещей: например, сложно не увидеть в акциях BLM результаты проповедничества черной культуры от Кендрика Ламара, а рост стримов песни NWA «Fuck tha Police» на 272% во время июньских протестов в данном контексте еще более красноречив.
Понятно, что сталкивать лбами два разных социума с разной социально-политической повесткой не совсем справедливо, но разница все равно показательна. На что сподобился русский рэп за эти пять лет в плане социальных месседжей? Акционизм Хаски, фестиваль в поддержку арестованного Хаски «Я буду петь свою музыку», протестная активность Оксимирона, несклько высказываний от Noize MC, Слима и Соулауда, неубедительный альбом-агитка от Фейса — из заметных вещей, пожалуй, все.
Почему русский рэп не стал музыкой, с которой люди готовы поменять мир? В том числе и из‑за общего вектора трэп-гедонизма, по которому пошел жанр. Что такое среднерядовой русский рэп сейчас — это «тати» и «гуап», «газ» и «Раф Симонс», аполитичная до мозга костей музыка, в которой претензии высказывают разве что копам. Легко возразить: на Западе ведь то же самое! Не совсем: краеугольный момент — расовый вопрос. Вот характерный сюжет 2020-го: выступление DaBaby и Родди Рича на BET Awards с хитом «Rockstar» стартует с повторения сцены рокового задержания Джорджа Флойда, а далее на экране можно увидеть кучу людей с битами и плакатами BLM. Теперь представьте хотя бы в голове выступление OG Buda с плакатами про Хабаровск — вот и у нас не получается.
Русский рэп в массе своей предлагает нарочито эскапистскую повестку — в ней есть ЦУМ и дорогие бренды, но почти нет места окружающей действительности. Ставка на успех оказалась ценнее бунта — логично, что русский рэп не стал тем, чем стал русский рок в конце 80-х.
Ноябрь 2015-го: каким он видится пять лет спустя?
Лучший месяц в истории русского рэпа, когда вышли три пластинки, добавившие жанру легитимности, критических смыслов и слушателей. Добавили они и надежд на то, что русский рэп будет фонтанировать открытиями, подарит новых больших звезд и станет музыкой, которая поможет поменять мир. Правда, в 2020-м эти надежды кажутся наивными и несбывшимися. И игра перевернулась куда‑то не туда.
А может просто потеряться
в прочем как и миллионы в мире цифрового глянца
под дождями и за айфоном
в его обоями с каждым днём все больше патронов, я пробовал бороться вместо этого прошел пробы.
жую новейший бабэлагам в паре ультра модных кед под эксклюзивный такхаус втягаю супер лёгкий кент
все аккаунты проверил, сообщений нет
и я терпел столько лет чтоб наступил этот момент
И камнем вниз с крыши дома
не звонил, уже не доступны мои номера
не доступны мои номера
ты улыбнись смочи горло колой
и сделай вид будто не кто не умирал
не кто не умирал
я лечу быстро но не быстрей чем имейл
красиво но на ютубе видосы есть красивей
люди будут плакать, но далеко не все
ведь раскол бесполезной тыквы не раскол СССР
розовый орбит рядом с парой окровавленных кед
но дальше валит текхаус и дымиться супер лёгкий кент
и если б даже небеса, мне дали еще шанс
я б снова побежал на верх, по этажам
И камнем вниз с крыши дома
не звонил, уже не доступны мои номера
не доступны мои номера
Ты улыбнись, смочи горло колой
и сделай вид будто не кто не умирал
не кто не умирал
*вот так я отпускаю все мечты
улыбаюсь хотя уже почти
ведь я один живой, а другие мертвы
и вы и вы и вы.
И камнем вниз с крыши дома
небо не, уже не доступны мои номера
номера
ты улыбнись смочи горло колой
и сделай вид, будто не кто не умирал
не кто не умирал