море изобилия о чем
Юкио Мисима — Весенний снег (Море изобилия-1)
«Весенний снег» (1968) — первая книга тетралогии «Море изобилия», главного литературного труда Юкио Мисимы (1925-1970), классика японской литературы XX века. Основу сюжета тетралогии Юкио Мисимы «Море изобилия» составляет история, реально воплощающая буддийскую концепцию круговорота человеческого существования (реинкарнация). Переселение души, возрождение в новой телесной оболочке юноши по имени Киёаки, умершего в двадцатилетнем возрасте, наблюдает всю свою долгую жизнь его одноклассник и друг Хонда. Тетралогия частично основана на «Повести Хамамацу Тюнагон» («Хамамацу-тюнагон моногатари», XI век, эпоха Хэйан). Море Изобилия — также и название одного из лунных морей.
Аннотация. Киёаки с детства знает Сатоко — дочь придворного аристократа, в семье которого он воспитывался. Сатоко горячо любит его, но Киёаки холоден, как лед. И вдруг, когда уже решено дело о замужестве Сатоко, которая должна стать женой принца императорской крови, Киёаки осознает, что любит ее. Их недолгая любовь кончается трагедией. Память — зеркало миражей. Иногда в нем всплывают такие далекие образы, что мы не в силах их разглядеть. Иногда — те, что только кажутся близкими. Весенний снег, кажущийся благословением, оборачивается проклятием для юных влюбленных. Отречение от любимого становится отречением от самой себя.
На первый взгляд сюжетная составляющая кажется крайне простой. Хочется сказать, прелесть романа вовсе не в сюжете. Большой писателльский талант Мисимы превращает казалось бы банальную любовную коллизию во что-то намного большее. Исключительно красивый язык, множество поэтических метафор, тончайшие движения души героев. Очень качественная литература.
В романе наибольший упор сделан на фигуру Киёаки: красивый аристократ, крайне самовлюбленный. Киёаки эстетизирован до предела, в процессе самолюбования мало что замечает вокруг. Мне было весьма интересно следить за изменеием позиции героя к себе и миру на протяжении романа. И насколько мастерски описано движение мысли, амплитуда чувственного восприятия — чувство представляется то медленно раскрывающимся цветком, то морскими волнами и т.д. Музыка души с эффектными контрапунктами, ослепительная красота отдельно взятого мгновения — здесь Мисима буквально выходит в сферу потусторонности. В своем иногда иррациональном мироощущении Киёаки становится сосредоточен на эстетике движения к смерти. У меня просто нет возможности описать силу воздействия эпизодов из этого мира образов. Неимоверно тщательно автором конструируются некоторые поворотные события — сцена первого поцелуя в коляске рикши под весенним снегом шедевральна. Мне сложно судить о философско-буддийской подоплеке произведения, а таких размышлений в книге немало — возможно какие-то аллюзии на средневековую японскую литературу, коаны-загадки и прочие ребусы. Перед смертью Киёаки сообщает другу о своем следующем воплощении и указывает место будущей встречи. В целом специалисты выделяют такие основные мотивы романа:
*Ностальгия по аристократической Японии периода Хэйан
*Ностальгия по самурайским временам
*Буддизм школы Хоссо
О чем здесь можно говорить, так это о романтизме, но ни в коем случае не о слащавости. Безусловно, буду читать и остальные романы тетралогии.
Море изобилия
 | Список значений слова или словосочетания со ссылками на соответствующие статьи. Если вы попали сюда из другой статьи Википедии, пожалуйста, вернитесь и уточните ссылку так, чтобы она указывала на статью. |
Полезное
Смотреть что такое «Море изобилия» в других словарях:
Море Изобилия — Координаты: Координаты … Википедия
Море изобилия (роман) — У этого термина существуют и другие значения, см. Море изобилия. «Море изобилия» (яп. 豊饒の海 Хо:дзё: но уми?) роман Юкио Мисимы. По форме представляет собой тетралогию: «Весенний снег» (1966), «Мчащиеся кони» (1969), «Храм на рассвете» (1970) … Википедия
Море Нектара — Координаты: Координаты … Википедия
Море Пены — Координаты: Координаты … Википедия
Море Спокойствия — Координаты: Координаты … Википедия
Море Ясности — Море Ясности … Википедия
Море Змеи — Море Змеи тёмное пятно в центре фотографии. В нижнем левом углу видно окончание моря Кризисов … Википедия
Море Ненастья — … Википедия
Море Дождей — Координаты: Координаты … Википедия
Море Новое — Координаты … Википедия
Юкио Мисима «Море изобилия»
Море изобилия
Другие названия: 豐 饒 の 海
Язык написания: японский
Обозначения: 
циклы 
романы 
повести 
графические произведения 
рассказы и пр.
Потрясающий цикл,от первого до последнего слова. Как многое в японской литературе, начался ни с чего и закончился абсолютной пустотой,ни начала, ни конца, но может так оно и лучше. Киёаки, Иинума, главный герой Хонда, возможно им с самого начала не суждено было дойти до настоящего конца своих переживаний.
Не самое моё любимое произведение у Мисимы, но это ни в коем случае не делает его хуже или лучше любого другого романа/цикла/рассказа великого японца.
Отдельно хотелось бы выделить первую и последнюю книги цикла, они прекрасны, вот и всё.
Авторы по алфавиту:
Составлена библиография белорусского писателя Валерия Гапеева
Любимые герои- всегда в нашем сердце и в нашей памяти. А похоже и живут с нами рядом)никому не хотелось иметь таких идеальных друзей.кка макс и остальные? наверное-это вполне логично,что не все книги одинаково сильны..или одинаково-захватывающи) зато их. >>
Любое использование материалов сайта допускается только с указанием активной ссылки на источник.
© 2005-2021 «Лаборатория Фантастики».
Море изобилия о чем
Весенний снег (Море Изобилия)
Перевод (с японского) Елена Стругова
Когда в школе речь зашла о японо-русской войне, Киёаки Мацугаэ спросил своего друга Сигэкуни Хонду, хорошо ли он помнит то время, но у Сигэкуни в памяти смутно всплывало лишь одно событие: он запомнил только, что его довели до ворот посмотреть на гирлянды бумажных фонариков. В год, когда закончилась война, им было по одиннадцать, и Киёаки казалось, что можно было бы запомнить что-то более определенное. Одноклассники, с уверенностью рассказывая о тех событиях, большей частью расцвечивали свои воспоминания, настоящие или мнимые, тем, что слышали от взрослых.
В семье Мацугаэ двое дядей Киёаки погибли на той войне. Бабушка до сих пор получала за сыновей пособие, которое выдавалось семьям погибших, но не пользовалась им и клала деньги на домашний алтарь.
Может быть, поэтому среди хранящихся в доме фотографий с той войны больше всего запала в душу Киёаки фотография «Заупокойная служба у храма Токуридзи», с датой 26 июня 1904 года.
Коричневатая фотография была совсем непохожа на множество других военных снимков. Ее композиция впечатляла художественностью: несколько тысяч солдат умело расположены как персонален на картине, весь эффект сосредоточен на высоком из некрашеного дерева могильном знаке, стоящем в центре.
Шесть больших, высоких деревьев возвышаются на переднем плане, не нарушая общего вида и оставляя свободное пространство. Не разобрать, что это за деревья, но будто слышишь, как печально они колышут листвой.
Расстилающееся вдали поле мерцает неярким светом, а здесь, вблизи, клонится к земле буйная трава.
И на переднем плане, и на заднем плане люди озарены странным, спокойным мерцанием. Оно высвечивает контуры обмоток и сапог, склоненные головы и опущенные плечи. И из-за этого вся фотография пронизана какой-то невыразимой печалью.
Какой-то безмерной печалью веяло от этой старой фотографии.
Киёаки было восемнадцать лет.
Следует сказать, что семья, где он родился и воспитывался, почти не оказала влияния на формирование его душевного склада меланхолика.
В огромной усадьбе, расположенной на холме в Сибуе, надо было еще поискать человека с похожим характером. Наверное, Киёаки не стал бы таким чувствительным юношей, если бы его отец, имеющий титул маркиза, но, несмотря на принадлежность к самурайскому сословию, стыдившийся того, что в конце сёгуната его семье явно недоставало аристократизма, не поручил бы своего наследника в детские годы попечению придворного аристократа.
В усадьбе отца, маркиза Мацугаэ, занимавшей в окрестностях Сибуи огромную площадь в 140 тысяч цубо, соперничали архитектурными стилями множество зданий.
В центре усадьбы находился пруд, раскинувшийся до Кленовой горы. По пруду можно было кататься на лодках, там был и остров. В пруду цвели кувшинки. Большой зал главного дома был обращен к пруду, окна банкетного зала европейского дома тоже выходили на пруд.
До двух сотен фонарей было развешано вокруг пруда и на острове; на острове же стояли три отлитых из металла журавля: один с опущенной головой, два других с задранными к небу клювами.
С вершины горы низвергался водопад: падал по уступам, нырял под каменный мост и падал в водоем, выложенный красными камнями из Садо; его вода, вливаясь в пруд, питала корни распускающихся весной ирисов. В пруду ловились карпы, попадались и караси. Маркиз два раза в год позволял приводить сюда на экскурсию школьников младших классов.
В детстве слуга напугал Киёаки историей о черепахах. В свое время штук сто черепах подарили заболевшему деду, чтобы придать ему сил, их выпустили в пруд, где они и размножались; так вот слуга говорил, что если черепаха присосется к пальцу, ее не оторвешь.
Были в усадьбе и несколько чайных павильонов, и большой бильярдный зал.
Ниже храма было место поклонения богу риса Инари, там находился навес, увитый чудными глициниями.
Годовщина смерти деда приходилась на конец мая, поэтому, когда вся семья собиралась, чтобы почтить память деда, глицинии бывали в самом цвету, и женщины, избегая солнечных лучей, собирались в тени под навесом. И тогда на их бледные лица, подкрашенные более тщательно, чем обычно, лиловатая тень цветов ложилась, как легкая печать тлена.
Весенний снег (Море Изобилия)
Перевод (с японского) Елена Стругова
Когда в школе речь зашла о японо-русской войне, Киёаки Мацугаэ спросил своего друга Сигэкуни Хонду, хорошо ли он помнит то время, но у Сигэкуни в памяти смутно всплывало лишь одно событие: он запомнил только, что его довели до ворот посмотреть на гирлянды бумажных фонариков. В год, когда закончилась война, им было по одиннадцать, и Киёаки казалось, что можно было бы запомнить что-то более определенное. Одноклассники, с уверенностью рассказывая о тех событиях, большей частью расцвечивали свои воспоминания, настоящие или мнимые, тем, что слышали от взрослых.
В семье Мацугаэ двое дядей Киёаки погибли на той войне. Бабушка до сих пор получала за сыновей пособие, которое выдавалось семьям погибших, но не пользовалась им и клала деньги на домашний алтарь.
Может быть, поэтому среди хранящихся в доме фотографий с той войны больше всего запала в душу Киёаки фотография «Заупокойная служба у храма Токуридзи», с датой 26 июня 1904 года.
Коричневатая фотография была совсем непохожа на множество других военных снимков. Ее композиция впечатляла художественностью: несколько тысяч солдат умело расположены как персонален на картине, весь эффект сосредоточен на высоком из некрашеного дерева могильном знаке, стоящем в центре.
Шесть больших, высоких деревьев возвышаются на переднем плане, не нарушая общего вида и оставляя свободное пространство. Не разобрать, что это за деревья, но будто слышишь, как печально они колышут листвой.
Расстилающееся вдали поле мерцает неярким светом, а здесь, вблизи, клонится к земле буйная трава.
И на переднем плане, и на заднем плане люди озарены странным, спокойным мерцанием. Оно высвечивает контуры обмоток и сапог, склоненные головы и опущенные плечи. И из-за этого вся фотография пронизана какой-то невыразимой печалью.
Какой-то безмерной печалью веяло от этой старой фотографии.
Киёаки было восемнадцать лет.
Следует сказать, что семья, где он родился и воспитывался, почти не оказала влияния на формирование его душевного склада меланхолика.
В огромной усадьбе, расположенной на холме в Сибуе, надо было еще поискать человека с похожим характером. Наверное, Киёаки не стал бы таким чувствительным юношей, если бы его отец, имеющий титул маркиза, но, несмотря на принадлежность к самурайскому сословию, стыдившийся того, что в конце сёгуната его семье явно недоставало аристократизма, не поручил бы своего наследника в детские годы попечению придворного аристократа.
В усадьбе отца, маркиза Мацугаэ, занимавшей в окрестностях Сибуи огромную площадь в 140 тысяч цубо, соперничали архитектурными стилями множество зданий.
В центре усадьбы находился пруд, раскинувшийся до Кленовой горы. По пруду можно было кататься на лодках, там был и остров. В пруду цвели кувшинки. Большой зал главного дома был обращен к пруду, окна банкетного зала европейского дома тоже выходили на пруд.
До двух сотен фонарей было развешано вокруг пруда и на острове; на острове же стояли три отлитых из металла журавля: один с опущенной головой, два других с задранными к небу клювами.
С вершины горы низвергался водопад: падал по уступам, нырял под каменный мост и падал в водоем, выложенный красными камнями из Садо; его вода, вливаясь в пруд, питала корни распускающихся весной ирисов. В пруду ловились карпы, попадались и караси. Маркиз два раза в год позволял приводить сюда на экскурсию школьников младших классов.
В детстве слуга напугал Киёаки историей о черепахах. В свое время штук сто черепах подарили заболевшему деду, чтобы придать ему сил, их выпустили в пруд, где они и размножались; так вот слуга говорил, что если черепаха присосется к пальцу, ее не оторвешь.
Были в усадьбе и несколько чайных павильонов, и большой бильярдный зал.
Ниже храма было место поклонения богу риса Инари, там находился навес, увитый чудными глициниями.
Годовщина смерти деда приходилась на конец мая, поэтому, когда вся семья собиралась, чтобы почтить память деда, глицинии бывали в самом цвету, и женщины, избегая солнечных лучей, собирались в тени под навесом. И тогда на их бледные лица, подкрашенные более тщательно, чем обычно, лиловатая тень цветов ложилась, как легкая печать тлена.
Действительно, в усадьбе проживало множество женщин.
Прежде всего, конечно, бабушка, но бабушка жила на покое в доме, значительно удаленном от главного, ей прислуживали восемь женщин. Было заведено, что и в дождь, и в хорошую погоду, утром, закончив туалет, мать в сопровождении двух слуг отправлялась справиться о здоровье бабушки.