мозг запоминает все мимо чего он прошел
Татьяна Черниговская: «Объем памяти у мозга гигантский»
В современном мире что-то открывают, создают и узнают гораздо чаще, чем это происходило раньше. Информация льется на нас нескончаемым потоком. Кажется, в памяти просто нет места для таких объемов знаний. Профессор Татьяна Черниговская убеждена, что человеческий мозг может воспринять гораздо больше информации, если есть навыки правильного обучения.
Мир еще никогда не был таким сложным и информационно насыщенным. И дети, которые растут в нем, — совсем другие дети. Когда я писала кандидатскую диссертацию, был вопрос, где взять литературу. Сейчас вопрос — как от нее избавиться. Каждый день в любой области знаний выходят десятки хороших научных статей, которые не то что осмыслить — прочитать некогда.
Получается, информация — что есть, что ее нет. Ты ведь не можешь ею воспользоваться. В этой связи неясно и что делать с образованием. Мы же не можем держать детей в школе 20 лет! С другой стороны, не можем делать вид, что все закончилось на Ньютоне. Потому что после Ньютона много чего еще было. Выходит, мы обманываем детей. У человечества уже есть далекоидущие знания, а мы скрываем их. Значит, нужно говорить не обо всем. Как-то урезать эти знания. Но как урезать, по какому принципу? Никто не знает.
У меня был критический период в жизни, когда я подумала: «До чего мне все осточертело: и Академия наук, и все это. Пойду детей в школу учить». Но я быстро опомнилась — испугалась. Подумала: вот сидит в классе 20 человек, откуда я знаю, кто они? Один из них, может быть, Эйнштейн, второй — Моцарт, третий — Гитлер. Как я смею их учить? Многие учителя счастливо не боятся этого факта. Они считают, что вот сидят там, и им надо что-то показать строго по программе пединститута.
Открывайте Google, если забыли, как делать соус. Это не то место, где ищут серьезную информацию
Татьяна Черниговская: «Лучшее, что мы можем для себя сделать, – это познакомиться с собой»
В этой связи непонятно, что делать с образованием. Мы же не можем держать детей в школе 16, 20 лет. С другой стороны, не можем делать вид, что все закончилось на Ньютоне. Потому что после Ньютона много чего еще было. Получается, мы детей обманываем. Человечество уже имеет знания далеко идущие, а мы о них детям не говорим. Значит, нужно говорить не обо всем. Как-то ужимать эти знания. Но как ужимать, по какому принципу? Никто не знает.
ЕГЭ – это как если бы тест «влезь на дерево» проходили слоны, дельфины и тюлени. Понятно, что залезть они туда не могут. Но нам же надо как-то их объективно оценить! И Пушкин с Лермонтовым – если бы им предложили сдать ЕГЭ, его точно бы провалили. Что не отменяет их гениальности. Тогда зачем нам этот экзамен? Что он может показать?
Один мой приятель однажды адаптировал тест IQ для русскоязычной публики. Он дал мне дискету. Я вставляю ее в компьютер, и она мне выкидывает вопрос: «Платье в штате Техас стоит – условно – 154 доллара 34 цента, налог на продажу- 4,75. А в штате Айова такое же платье стоит столько-то. Где лучше купить платье?» Я эту задачу, даже если меня в масле варить, не решу. Потому что я плохо считаю. Но если в ответ на это создатели программы скажут, что у меня низкий интеллект, я злобно посмеюсь. Потому что я-то знаю, что он у меня высокий, и, несмотря на природную скромность, сообщаю это публично
Может быть,вообще не надо вкачивать в детей такое количество информации. Зачем им – условно – знать таблицу логарифмов? Или когда Наполеон женился на Жозефине? Может, лучше в Google это узнать за 1,5 секунды? Но если мы отступим на другой полюс, мы будем иметь тотальных дилетантов везде. Они не будут знать ничего, кроме общих идей, что тоже плохо. Я же, например, не хочу попасть к хирургу, который знает общие идеи. Я хочу попасть к хирургу, который хорошо знает анатомию. Может быть, тогда надо учить детей извлекать информацию? Например, мы часто говорим своим студентам: “Открывайте Google, если вы забыли, как соус делать. А вообще это не то место, где ищут серьезную информацию”. И даем список сайтов, которым мы доверяем. Учить надо метавещам – где брать, где искать. Детей надо научить учиться.
Как вырастить человека со связями?
Как вырастить человека со связями?Как научить классифицировать и правильно упаковывать информацию? Мне постоянно присылают статьи о мозге. Вот куда их положить? На одном компьютере у меня есть папка “Другое”, а на втором – “Other». И там, поверьте мне, настоящая свалка, разобрать ее нельзя. То есть я сама с собой играю в игру, как будто я сохранила. Найти что-либо все равно невозможно.
Вот в голове-то у нас то же самое происходит. Объем памяти у мозга гигантский. 300 лет можно смотреть всякую ерунду, и все равно места хватит. Но разложить это все по полочкам, а потом найти, вспомнить часто очень сложно, а иногда невозможно.
Древние греки так тренировали память. Они, ложась спать, пытались в мельчайших подробностях вспомнить прошедший день. Что делали, когда проснулись. Куда потом пошли, кого встретили и так далее. Очень хороший способ, веками испытанный. А вообще их много.
Одни, чтобы что-то запомнить, любят таблички. Другим помогают движения. Включается дополнительный фактор: я в это время прыгала или на велосипеде каталась. А другие, как я, когда надо сообразить, где это было написано, вспоминают : «Это была желтенькая такая книжечка. Я еще поставила на нее чашку с кофе, и на той странице у меня чашка отпечаталась! А, вот что там было написано». Я никому не обещала, что буду запоминать, как компьютер. Как могу, так и запоминаю.
Забывания, отключения, перерывы и сон – не помеха во владении каким-то материалом, а помощь. Говорят: «Он отвлекается, поэтому не может выучить какой-то материал». На самом деле отвлекается – и слава богу. А вообще лучше всего выучить и лечь спать. Во время сна полученные вами знания из гипокампа переходят в передние зоны мозга, откуда вы их сможете потом изъять.
Я думаю, все помнят ситуации, когда ты по-настоящему готовишься к экзамену, приходишь, вытаскиваешь билет, точно знаешь, что это учил – и пустота. Получаешь двойку, приходишь домой, в горе ложишься спать, утром просыпаешься. Ты ничего не учил второй раз, но вдруг все знаешь! Где оно было? В мозге, просто вы добраться до этой информации не могли. Чтобы добраться, мозгу нужно дать время и возможности. Время – это понятно. А возможности – это спать лечь. Никогда ничего не учите ночью накануне экзамена – спите!
Кроме того, обучающийся должен осознать – он это учит для того, чтобы завтра сдать зачет? Или чтобы стать профессионалом в этой области? Или хочет всем показать, какой он крутой?
Обучение меняет мозг. Мозг, с которым мы пришли в этот мир, и тот, с которым каждый из нас из него уйдет- это совершенно разные структуры. В том, с которым мы заканчиваем, земную жизнь, написан наш личный текст, ни у кого другого такого нет. Этот текст меняется каждую миллисекунду. Все, что мы сейчас говорим или слушаем, меняет наш мозг физически. Меняется качество и количество нейронов и их связей. Величина нервных волокон и даже та среда, в которой лежат эти нейроны, меняется в зависимости от того, что и как мы учим.
Занятия музыкой ускоряют и активизируют работу мозга. Люди, которые рано начали петь, музицировать – они Альцгеймера своего сильно отодвигают. Потому что музыка, если начать ею заниматься в раннем возрасте – это очень интенсивная тренировка. Эти долготы, длиннноты, ударения – они улучшают качество нейронной сети, делают мозг более пластичным
СТРАТЕГИИ ОБУЧЕНИЯ ПО ЧЕРНИГОВСКОЙ
* Очень полезно планировать процесс, деля его на разумные и выполнимые части – по дням, неделям и месяцам.
* Меняйте обстановку, позы (почему не лежа и не в кафе), окружение и сопровождение (музыка).
* Делайте 15-минутные перерывы для «стабилизации» выученного (после того, как оно концентрированно выучивалось).
* Движения могут улучшить запоминание («тело помогает»).
* Устно воспроизводите выученное другим или самому себе.
Мозг помнит всё? Беседа с нейрофизиологом Ольгой Сварник
Сегодня нам доступны самые разные научные инструменты и самые передовые технологии. Человечество накопило колоссальные знания, как в естественных науках, так и в гуманитарных. Однако человеческий мозг по-прежнему остается «Священным Граалем» ученых и самой сложной, малоизученной областью. Что мешает нам изучить мозг до конца? Как работает человеческая память и действительно ли наш мозг помнит всё? Об этом и многом другом рассказала Ольга Евгеньевна Сварник — нейрофизиолог, кандидат психологических наук, старший научный сотрудник лаборатории психофизиологии им. В.Б. Швыркова Института психологии РАН.
Все мы знаем о том, что мозг – это очень сложная структура. Десятки миллиардов нейронов, триллионы синапсов…Учитывая эту сложность, насколько мы вообще способны изучить мозг и что сегодня является главным камнем преткновения в подобных исследованиях?
Мы, безусловно, можем изучать мозг. И это достаточно длительный процесс, в силу тех особенностей, о которых вы говорите: огромное количество клеток, связей, клетки все очень разные. Исследования последних десятилетий показали, что существует огромное количество типов нейронов, и чем глубже мы погружаемся в эту область, тем больше новых типов находим. Процесс исследования мозга и клеток, которые этот мозг составляют — почти бесконечный и очень интересный.
Важный вопрос — а как мозг связан с психическими процессами? Активность наших нейронов связана с тем, что делает организм. Примечательно не только то, что в мозге есть множество разных типов нейронов, но и то, что они активируются в конкретные моменты, которые являются специфическими для этих нейронов. Есть нейроны, которые будут активны, когда я рассказываю кому-то о мозге, или когда я сама продумываю, как работает мозг, или даже когда я сплю и мне снится что-то о работе мозга. Исследуя эти нейроны, мы получаем доступ к внутреннему миру человека.
Главный камень преткновения в изучении мозга — это то, что огромное количество деталей, которые мы получаем о работе мозга, почему-то не хотят укладываться в некую общепринятую теорию. И есть некоторые изменения в том, что мы понимаем под принципами работы мозга. Существует несколько разных предложений о том, что это такое — принципы работы мозга. И довольно большое число исследователей никак не могут прийти к единому мнению в этом вопросе. Деталей много, а общая картина до сих пор не сложилась. Похожую ситуацию мы можем увидеть и в других науках, например, в физике.
Ольга Евгеньевна, вы изучаете память. Расскажите подробнее об этом. Память локализована где-то в мозге или это ситуативный процесс, и у нас нет конкретной зоны памяти?
Если коротко, то да, никакой зоны памяти нет. При этом, разрушение или нарушение работы определенных зон может приводить к амнезии. Но это не одно и то же. Есть кратковременная память, есть долговременная память, есть память имплицитная, когда мы приобрели какой-то опыт, но не можем ничего об этом сказать и не можем как-то его декларировать. А есть такие виды памяти, где мы можем сказать, например, что знаем, в каком месте находится Эйфелева башня или представляем, как работают нейроны в мозге. Это всё разные аспекты явления, которое принято называть памятью. И когда мы говорим об этих проявлениях работы мозга, мы не можем сказать, что память лежит где-то в определенном месте в мозге.
Один известный пациент с амнезией по имени Генри Молисон перенес операцию по разрушению гиппокампальных структур и некоторых корковых зон, которые были связаны с гиппокампом, в итоге он потерял возможность что-либо запоминать. У него не было впечатления, что он может описывать какие-то случившиеся с ним эпизоды. Но при этом, обучение у него всё же происходило, просто он не мог декларировать эпизоды. Грубо говоря, у пациента информация об эпизодах была, но он просто не мог об этом сказать. И ведь это явление было описано за 50 лет до случая Генри Молисона. Швейцарским врачом Эдуардом Клапаредом был описан очень известный, почти анекдотичный случай. Он постоянно здоровался за руку со своей пациенткой с похожим расстройством. У женщины тоже были проблемы с приобретением новой памяти и возможностью декларировать эпизоды из жизни. Во время одного из таких приветствий врач подложил иглу в свою руку и уколол больную. Впоследствии пациентка об этом совершенно не помнила, но стала избегать рукопожатий с доктором. Получается, что этот опыт у человека всё же остался, и такой опыт мог формировать дальнейшие взаимодействия этой женщины с миром.
В 2018 г. Ольга Сварник опубликовала научно-популярную книгу «Мозг за минуту».
А можно ли сказать, что наш мозг вообще ничего не забывает, и то, что произошло однажды, остается навсегда?
В современной нейронауке тенденция такова, что проблема памяти — это прежде всего проблема доступа к ней. Дело ведь не в том, что память как-то потерялась. Если мы представим, что любой приобретённый опыт — это формирование какой-то нейронной группы, которая теперь с ним связана, то получается, что вернуться к этому опыту — значит активировать эту группу. Если мы наслаиваем всё больше и больше других нейронных групп, уходя в нашем опыте от той первоначальной группы, то получается, что мы не можем к ней вернуться за счет того, что там уже есть другие наслоения и ветви этого «дерева опыта» изрядно разрослись.
Опыты на животных показывают, что можно заактивировать ту старую группу, которая была еще до всех этих наслоений, и вернуться к тому моменту. И в этом смысле конечно можно сказать, что да, мозг действительно хранит всё, если был сложившийся опыт. Вокруг нас сейчас есть масса краткосрочных моментов, которые на какой-то короткий период тоже «фиксируются» нашим мозгом, но при этом не переходят в долговременную фазу. А вот если всё перешло уже в долговременную память, то возможность потерять такую память — это прежде всего сложность найти к ней доступ, либо другой вариант — если клетки, связанные с этой памятью, разрушены.
Как объяснить случаи, когда какой-то запах возвращает тебя к таким далеким временам, о которых ты, казалось бы, уже не помнишь, но вдруг память оживает вновь? Запах — это сфера подсознания? И как он связан с памятью?
Бо́льшая часть того, что есть в нашем мозге, работает, не выходя на уровень, который принято называть сознанием. Но это всё равно составляет наш опыт.
В плане возможности вернуться к старым нейронным группам того опыта, который был до всех наслоений, запах играет универсальную и очень интересную роль. То есть запах помогает возродить то, к чему мы сами уже не можем подобраться: в силу завязанности предыдущего опыта на множестве других вещей, с которыми мы познакомились в процессе жизни.
Почему так происходит? Ответа на этот вопрос я, честно говоря не знаю, но он давно меня интересует. Даже какая-то картинка крайне редко приводит к подобному оживлению эпизодов нашего прошлого, а запах имеет такую уникальную возможность. В художественной литературе этот феномен был многократно и красочно описан, но с научной точки зрения трудно предположить, что бы это могло быть. Почему именно запах, даже не звук, обладает такими характеристиками? Ответ на этот вопрос мне бы тоже хотелось знать.
Почему мы на долгие годы можем запомнить какие-то незначительные детали из далекого прошлого, которые, казалось бы, не несут никакой смысловой нагрузки (например, зеленые носки, увиденные на ком-то давным-давно, или пробежавшую мимо собаку)? Или здесь, как говорил Фрейд, незначительных деталей быть не может и за этим воспоминанием стоит какое-то более серьезное, спрятанное переживание?
Такие воспоминания связаны с каким-то общим состоянием организма на тот момент. Возможно, то состояние по своим эмоциональным характеристикам действительно имело большую значимость. Наверное, такая особенность нашей памяти сыграла свою роль в эволюции: организмы, которые фиксировали с помощью своих нейронов как можно больше деталей, вероятно получали большее преимущество в эволюции.
Другой аспект — это то, что состояние, столь важное на тот момент, могло возвращаться снова и снова, когда мы мысленно думали о пережитом. И вот в момент одного из таких возвратов могли добавиться эти зелёные носки или ещё что-то. Возможно, прямого отношения к той ситуации они и не имели, но наша память, спустя какое-то время, связав это и наслоив ещё что-то, «решила», что эти зелёные носки были очень важны для той ситуации. Есть разные нюансы касательно того, как наша память претерпевает разнообразные модификации с каждый реактивацией тех нейронных групп, которые лежат в её основе. Это тоже очень интересные процессы.
Получается, что по сути самым верным является именно первое воспоминание, а все остальные возвраты, воспоминания об этом моменте, которые наслоились позже, ложные? Может быть, все наши воспоминания вообще являются неверными и мало связаны с тем, что происходило на самом деле?
Очень важно сказать, что это за виды памяти. Явление переделки памяти за счет возврата к активации самой ранней нейронной группы связано всё-таки с эпизодической памятью. А семантическая память работает как бы наоборот: если мы что-то учим, например, пытаемся запомнить все столицы мира, то здесь повторение только на пользу и это нашу память укрепляет. (Под семантической памятью подразумеваются знания (например, о том, что Эйфелева башня в Париже), а не сам эпизод моего первого видения Эйфелевой башни). А вот сам эпизод, свидетелем которого мы были, имеет тенденцию видоизменяться, приобретать детали, которых не было, и терять те, что были. Многочисленные исследования показывают, что эпизодической памяти, возможно, не стоит сильно доверять. Были ли эпизоды из нашего детства именно такими, какими мы их запомнили — этот вопрос не так прост. Вполне может быть, что похожие вещи были, но выглядели совсем не так, как мы их запомнили.
Лекция Ольги Сварник «Сон и память» в БЕН РАН.
Ольга Евгеньевна, вы работаете в Институте психологии РАН, в Московском Институте психоанализа, активно ведете преподавательскую деятельность Что вас, как ученого, больше всего привлекает в нейронауке?
Как преподаватель, я рассказываю о принципах работы мозга разным студентам: от физиков до психологов. Как учёный, я исследую клетки, которые есть в мозге на самых разных уровнях: это и нейрогенетические изменения, и изменения электрической активности, а также изменения суммарной активности мозга, регистрируемые с помощью электроэнцефалограммы на людях.
Меня очень увлекает описание и исследование поведения, а также поиск некоторых общих закономерностей для людей и для животных. Мои исследования показывают, что процесс приобретения какого-то опыта (когда организм сталкивается с какой-то новой для него ситуацией) приводит к тому, что у нас, прежде всего, реактивируются те нейронные группы, которые связаны с чем-то похожим: уже имеющимся предыдущим опытом.
Наблюдается интересная закономерность — как часто и стабильно мы, приобретая что-то новое, возвращаемся к старому. И люди, и животные, приобретя новый опыт и найдя решение для новой ситуации, уже добавив что-то новое в свой мозг, снова и снова возвращаются к старому: к ранее приобретенным формам поведения. Как будто снова и снова тестируют старую модель поведения, пытаясь убедиться, а точно ли она не работает? Ведь раньше работала? Эксперименты показывает, что люди часто даже не отдают себе в этом отчет. И вопрос о том, насколько далеко мы возвращаемся в старое и почему мы это делаем, меня сейчас занимает больше всего.
Татьяна Черниговская: препятсвия на пути развития Мозга
«Если мы ляжем на диван и будем там лежать полгода, то не сможем встать. Если мозг будет читать идиотские журналы, общаться с дураками, слушать лёгкую бессмысленную музыку и смотреть тупые фильмы, то не на что жаловаться. Мозг должен тяжело работать.Тяжело – ключевое слово. Мозгу должно быть трудно. Книга, которая может быть для кого-то лёгкая, но для вас она сложная. Фильм, который вы не понимаете. Значит, вы будете думать, читать критику. Или спектакль, где не ясно, что хотел сказать режиссёр. В таком случае мозг будет занят работой».
Везение с генами — это как рояль «Steinway», доставшийся по наследству. Хорошо, конечно, но играть-то на нём всё равно нужно учиться.
Мозг запоминает всё, мимо чего он прошёл, унюхал, попробовал, услышал, потрогал и так далее. Мозг — не решето. Ничего не высыпается из него. Мы, грубо говоря, ничего не забываем, просто большая часть данных лежит в «папке «Другое»». Поэтому: не надо слушать плохую музыку, не надо читать плохие книги, не надо всякое дерьмо есть, не надо дрянь пить, не нужно общаться с плохими людьми.
Говоря в общем, для творчества необходимо снять когнитивный контроль и не бояться ошибок. Ошибки — это прекрасно. Да и кто скажет, что такое ошибка?
Многие творческие люди говорят, что озарения приходят неожиданно, во время рутинных действий, никак не связанных с решаемой задачей: я смотрю телевизор, читаю книгу — и вдруг у меня образуется эта долго не появлявшаяся связь! История науки свидетельствует: открытие нельзя спланировать, кроме технических достижений (их может совершать и компьютер), и идеи приходят в голову, когда человек совершенно к этому не готов.
Открытие нельзя сделать по плану. Правда, есть существенная добавка: они приходят подготовленным умам. Понимаете, таблица Менделеева не приснилась его кухарке. Он долго работал над ней, мозг продолжал мыслить, и просто «щёлкнуло» во сне. Я так говорю: «Таблице Менделеева страшно надоела эта история, и она решила ему явиться во всей красе».
У людей неправильные установки, они считают, что, например, повар хуже, чем дирижёр. Это не так: гениальный повар перекроет всех дирижёров, я вам как гурман говорю. Сравнивать их всё равно что кислое и квадратное — неправильно поставлен вопрос. Каждый хорош на своём месте.
Не мыслить «как все», или проблемы творческих детей
Творческие люди обучаются сами и начинают это делать очень рано. Свои необычные идеи, свои открытия они никогда не считают чем-то экстраординарным. Это для них самая обычная и очевидная вещь. Они часто не понимают, в чём, собственно, состоит их заслуга, если всё так очевидно. Очевидно ИМ…
У таких людей, как правило, неприятности в школе, большая их часть умнее учителей. Они, конечно, не знают того, что знают учителя, но они могут быть умнее. И поэтому попадают в очень сложную ситуацию, оказываясь под прессингом общества.
У меня был коллега, детский врач-терапевт, он рассказал такую историю. Один мальчик — тотальный двоечник в школе, сидя дома, будучи семи лет от роду, изобрёл паровой двигатель. И не просто его изобрёл, а собрал.
Представьте себе: паровой двигатель на подсолнечном масле, брызгая этим самым раскалённым маслом, носится по квартире! При этом мальчика все считают дурачком.
Почему необходимо читать
Чтобы развиваться, надо читать сложную литературу. Важно линейное чтение — от начала до конца.
Гипертекст, вынуждающий кликать на выделенное слово и как бы проваливаться в него, порождает нестройность мысли.
Люди, которые выросли на таком типе чтения, не в состоянии прочесть большой текст целиком. У них рваное сознание — кое-что отсюда, оттуда. Когда спрашиваешь ребёнка, про что был этот рассказ, он вам его не может пересказать.
Прогнозы учёных о будущем чтения неоптимистичны — предрекают серьёзный раскол между возможностями интеллектуальной элиты и основной массы населения земного шара.
Но если дети будут только комиксами заниматься, у них не выработается не только алгоритм для чтения сложной литературы, которая формирует сознание, но и алгоритм сложного думания — они будут думать только на какую кнопку нажать, чтоб тебе гамбургер привезли.
Мозг пластичен не только в детстве, как считали раньше. Доказано: он образует новые нейронные связи до конца жизни. Любая работа, кроме скучной и рутинной, приносит пользу для мозга. Главное — иметь дело с постоянно меняющейся, сложной информацией.
Способность получить высококлассное образование может стать элитарной привилегией, доступной только «посвящённым». Вспомним Умберто Эко, предлагавшего в романе «Имя розы» пускать в Библиотеку только тех, кто умеет, кто готов воспринимать сложные знания. Произойдёт разделение на тех, кто будет уметь читать сложную литературу, и тех, кто читает вывески, кто таким клиповым образом хватает информацию из интернета. Оно будет раздвигаться всё больше и больше.
Татьяна Черниговская — доктор биологических наук, профессор, учёный в области нейронауки и психолингвистики, а также теории сознания. В 2017 году номинирована РАН на Золотую медаль за выдающиеся достижения в области пропаганды научных знаний
Материалы по теме
А вот ещё:
В Европе вспыхивают протесты против коронавирусных ограничений
Протесты против новых ограничений по Ковид-19 потрясли Европу в выходные, демонстрации вспыхнули в таких местах, как Брюссель, Вена, Рим и Амстердам.
В Вене в воскресенье прошли акции протеста после того, как в Австрии в четвертый раз ввели национальный режим изоляции из-за текущей волны пандемии, в результате чего людей попросили работать дома, а магазины, не относящиеся к жизненно важным, закрылись.
Канцлер Австрии Александр Шалленберг заявил, что режим изоляции продлится «максимум 20 дней». Прививки от ковида станут обязательными с 1 февраля следующего года, что сделает Австрию первой европейской страной, где будет введена обязательная вакцинация.
В Бельгии произошли столкновения протестующих с полицией после того, как в воскресенье десятки тысяч людей прошли маршем по центру Брюсселя. В марше «Протест за свободу», направленном в первую очередь на протест против ужесточения ограничений на Ковид, приняли участие около 35 000 человек, по оценкам полиции.
Тем временем в Нидерландах третий день продолжаются демонстрации, после бурных сцен и десятков арестов в Роттердаме, а в Амстердаме в выходные собрались еще тысячи людей.
После беспорядков в Роттердаме, в субботу вечером в различных районах Гааги произошли новые беспорядки, а также поступили сообщения о беспорядках в нескольких других небольших голландских городах.
Более 50 человек были арестованы в Роттердаме в пятницу после ожесточенных демонстраций, которые мэр города назвал «оргией насилия», пишет CNBC.
Голландская полиция применила водометы и сделала предупредительные выстрелы, ранив по меньшей мере двух человек, после того как участники беспорядков против частичной блокировки Covid, введенной в стране на фоне роста числа случаев заболевания, подожгли полицейскую машину, запустили фейерверк и бросали камни в полицейских.
Многие голландцы выступают против мер блокировки, в результате которых магазины, бары и рестораны вынуждены закрываться в 20:00.
Пропуска Covid, которые ограничивают доступ в такие места, как музеи и бары, только привитым или недавно выздоровевшим от Covid, теперь являются обязательными во многих местах. Протестующие выступают против планов правительства сделать пропуски Covid обязательными во всех сферах общественной жизни. На данный момент ужесточение мер по борьбе с Ковидом продлится как минимум до 4 декабря.
Пропуска Covid также вызывают протесты в Риме, где в эти выходные собрались большие толпы людей, протестующих против введения в Италии версии паспорта Covid, «зеленого пропуска», который стал обязательным для всех итальянских работников с 15 октября.
Работники должны предъявить доказательства вакцинации, отрицательный тест или недавнее выздоровление от инфекции, иначе они могут быть отстранены от работы без оплаты или оштрафованы.
В Германии политики начинают обсуждать необходимость обязательных прививок, что может вызвать протесты в случае их введения.
За последние две недели семидневный уровень заболеваемости коронавирусом в стране достиг рекордного уровня, в то время как только 68% населения полностью вакцинировано.
На прошлой неделе правительство ввело общенациональные ограничения в отношении невакцинированных, но законодатели из разных политических кругов заявили о необходимости более строгих правил.