ted new york что это
Ted new york что это
Думая о городах, люди представляют себе вполне определённые вещи. Здания, улицы, небоскрёбы, шумные такси. Но я, думая о городах, представляю себе людей. Города связаны прежде всего с людьми. Куда люди ходят, где они встречаются – именно это приводит города в движение. Так что общественные места для города даже важнее, чем здания. В наше время именно там происходят главные изменения в городской жизни.
Поэтому, я думаю, секрет проектирования отличного города — это яркость и живописность общественных мест. Именно они делают город живым. Но что нужно для создания общественного места? Что притягивает людей в одни места и почему они избегают другие? Мне показалось, что ответ на эти вопросы стал бы огромным вкладом в жизнь моего города. Правда, слабость моей позиции состоит в том, что я — бихевиорист, специализирующийся на животных, и использую свои навыки не для изучения животного мира, а для изучения того, как городские жители используют общественные места.
Одно из первых мест, изученных мной, — вот этот небольшой парк Пэйли в манхэттенском Мидтауне. Этот парк стал своего рода феноменом. Он очень серьёзно повлиял на жителей Нью-Йорка, и это произвело на меня неизгладимое впечатление. Я начала изучать этот парк ещё на заре своей карьеры, потому что его построил мой отчим. Вот почему я знала, что такие места, как парк Пэйли, не получаются сами собой. Я на личном опыте убедилась, что это требует невероятной преданности своему делу и внимания к каждой детали. Но что же особенного было в этом парке, что так притягивало посетителей? Я приходила туда и очень внимательно за всем наблюдала. Прежде всего я заметила удобные переносные стулья. Люди приходили, находили свой стул, передвигали его и садились. А ещё, что интересно: сами люди привлекали других людей; парадоксально, но я чувствовала себя очень спокойно, когда вокруг были люди. Кроме того, там было полно деревьев. В этом парке было всё, что нужно жителям Нью-Йорка: комфорт и зелень. Мне стало интересно, почему же таких уютных зелёных уголков в самом сердце города, где не чувствуешь себя одиночкой или чужаком, настолько мало? К сожалению, города построены совсем иначе.
Вот здесь мы видим знакомую всем картину. Поколение за поколением торговые центры выглядели вот так — в спартанском стиле, который обычно и считается современной архитектурой. Однако неудивительно, что люди избегают подобных мест. Они не просто уныло смотрятся, от них исходит чувство опасности. Разве там можно просто посидеть? Чем там вообще можно заняться? Но архитекторы их обожают. Это пьедесталы для их творений. Поставят туда одну-две скульптуры — и всё. Для застройщиков они тоже идеальны. Там нечего содержать, поливать, и не приходится беспокоиться ни о каких нежелательных людях. Но разве это не напрасная трата денег? Для меня стать градостроителем означало иметь возможность изменять город, в котором я жила и который любила. Я хотела создавать места, в которых люди чувствовали бы себя так же, как в парке Пэйли, и не позволять застройщикам возводить унылые торговые центры. Но за все эти годы я поняла, как трудно создать общественное место, которое пользовалось бы успехом. От своего отчима я узнала, что они вовсе не появляются случайно, тем более в таком городе, как Нью-Йорк, где нужно бороться за само существование парковой зоны. А чтобы такое место имело успех, нужно очень хорошо обдумать каждую деталь.
Открытые пространства в городе — это возможности, причём как для коммерческого инвестирования, так и для общего блага города; проблема в том, что эти векторы редко лежат в одной плоскости.
Впервые мне представилась возможность бороться за общественное место под открытым небом в начале 1980-х, когда я возглавляла команду проектировщиков на огромном полигоне Бэттери-Парк-сити в Нижнем Манхэттене, на реке Гудзон. Десять лет на этом месте был песчаный пустырь, и нам сказали: «Если застройщик не будет найден за шесть месяцев, предприятие разорится». И нам пришла в голову радикальная идея, граничащая с безумием. Вместо постройки парка в дополнение к развитию района, почему бы не перевернуть это уравнение — сначала построить небольшое, но очень качественное общественное место и посмотреть, что изменится? У нас были средства всего лишь на два квартала длины прогулочной площадки, которая потом протянулась бы на милю, так что нужно было построить нечто идеальное. Поэтому, чтобы во всём убедиться самой, я настояла на постройке деревянного макета ограждений и дамбы в натуральную величину. Когда я села на прототип скамейки, ветер взметал вихри песка вокруг, а ограждение заканчивалось как раз на уровне глаз, заслоняя вид и лишая меня возможности полюбоваться водой.
Как видите, детали действительно решают всё. Но дизайн — это не только внешний вид, это ещё и то, как вы чувствуете себя, сидя на скамейке, и я считаю, что успешный дизайн всегда определяется индивидуальными ощущениями. На этом фото всё выглядит уже готовым, но гранитный бордюр, фонари, спинки скамеек, растущие деревья и много разных мест для сидения — за всё это приходилось бороться, чтобы сделать этот парк местом, куда люди хотели бы приходить снова и снова.
Это оказалось очень полезным двадцать лет спустя, когда Майкл Блумберг пригласил меня стать уполномоченной по планированию, и на меня была возложена ответственность за оформление всего Нью-Йорка. В тот день он сказал мне, что прогнозируется рост населения Нью-Йорка с восьми до девяти миллионов людей, и спросил: «Куда вы поместите ещё один миллион ньюйоркцев?»
Я и понятия не имела, куда. Всем известно, что в Нью-Йорк действительно приезжает много иммигрантов, так что возможное увеличение их числа не могло нас не беспокоить — в самом деле, куда расти городу, который уже застроен до самых краёв и окружён водой? Где разместить всех этих новых жителей? Если нельзя было расширить город, что, возможно, было не так уж плохо, где же расположить новое жильё? А как же машины? В городе не было места для новых машин.
Что же нам было делать? Раз город не мог больше расти в ширину, ему нужно было расти в высоту. А если строить в высоту, то нужно строить в таких местах, где машина не нужна. Значит, нужно было пустить в ход один из наших главных козырей — систему общественного транспорта. Но прежде мы никогда не задумывались, как это сделать. Здесь и скрывался ответ на нашу загадку. Переориентировав всю застройку на систему общественного транспорта, мы смогли бы справиться с ростом населения. План, который мы должны были претворить в жизнь, был таков: нужно было заново разбить город на районы — а районирование — это главный инструмент проектировщика — и, по сути, поменять структуру всего города; решить, где можно проводить застройку, и запретить строить что бы то ни было в пригородных кварталах, где много автомобилей. Идея была невероятно амбициозной, настолько амбициозной, что обществу пришлось одобрить наш план.
Как же я собиралась всё это сделать? Очень просто — слушать людей. День за днём я слушала их, чтобы установить доверительные отношения. Общество всегда знает, понимаете ли вы его нужды. Понимание не подделаешь. Так что я стала ходить по городу. Не знаю даже, сколько кварталов я обошла — в летний зной и в зимний мороз, год за годом, просто чтобы понять суть каждого района и чувства каждой улицы. Я превратилась в чокнутого проектировщика, ища способы решить проблемы общества с помощью перепланировки районов. Понемногу, округ за округом, квартал за кварталом, мы начали устанавливать пределы высоты сооружений и располагать всю новую застройку неподалёку от остановок городского транспорта. За прошедшие 12 лет мы смогли перепланировать 124 района, 40% всего города, 12 500 кварталов, и сейчас 90% новых домов в Нью-Йорке находятся в 10 минутах ходьбы от метро. Иными словами, никому из жителей этих домов не нужен автомобиль.
Процесс перепланировки оказался очень важным, но утомительным. Но всё-таки не это было моей задачей. Перепланировку нельзя ни увидеть, ни ощутить. Моей задачей было создание больших общественных мест. Поэтому в тех районах, где мы расположили много новых зданий, мне непременно нужно было сделать такие места, которые что-то изменили бы в жизни людей. Вот на этом месте когда-то было более двух километров заброшенной, размытой береговой линии в бруклинских округах Гринпойт и Вильямсбург. Сюда нельзя было добраться, здесь невозможно было находиться. Вокруг располагалось много домов, и я решила, что нужно обязательно построить здесь прекрасные парки. Я очень долго корпела над каждым квадратным сантиметром плана этих парков. Мне нужно было убедиться, что там будут зелёные аллеи, спускающиеся к морю, что везде будут расти деревья, и, конечно, что там поставят много скамеек. Если честно, я и понятия не имела, что из этого получится. Мне оставалось только верить. Но я вложила в эти проекты все знания и умения, которые у меня были.
Наконец парки открылись, и, должна сказать, это было потрясающе. Люди приезжали туда со всего города. Парки не только изменили жизнь тех, кто живёт неподалёку, они изменили и само представление ньюйоркцев о своём городе. Я часто прихожу сюда и наблюдаю, как люди садятся на этот маленький паром, который ходит из одного района в другой. Даже не знаю, почему, но меня очень трогает тот факт, что люди пользуются им так, будто бы он всегда здесь был.
А вот новый парк в Нижнем Манхэттене. До 11 сентября побережье Нижнего Манхэттена было в ужасном состоянии. На Уолл-стрит не было выхода к воде, просто нельзя было подобраться к берегу. А после 11 сентября за городом плохо смотрели. Но я подумала, что, если пойти в Корпорацию развития Нижнего Манхэттена и получить финансирование на то, чтобы восстановить эти две мили берега, это очень серьёзно бы повлияло на перестройку Нижнего Манхэттена. И, действительно, повлияло. Сейчас в Нижнем Манхэттене есть общественная набережная со всех трёх сторон.
Мне очень нравится этот парк. Перила стали выше, так что мы поставили к ним барные стулья, и можно сесть так близко к воде, что почувствуешь себя почти на волнах. Посмотрите, как перила расширяются и выравниваются — на них помещается и обед, и ноутбук. Люблю, когда люди приходят сюда, смотрят по сторонам и говорят: «Ух ты, а вон там Бруклин — так близко».
Так в чём же фокус? Как превратить обычный парк в место, куда люди хотят приходить? Всё зависит от вас как от человека, а не как от проектировщика. Дело не в дизайнерских умениях, а в человечности. Хотелось бы вам самим пойти в такое место? Хотелось бы вам проводить там время? Хорошо ли вы представляете себе это место? Есть ли там другие люди? Много ли там зелени? Дружелюбная ли там обстановка? Есть ли там место, где вам захочется посидеть?
Теперь по всему Нью-Йорку есть места, где вам захочется посидеть. Там, где были парковки, появились кафе. Там, где автомобили ездили по Бродвею, теперь столики и стулья. Там, где 12 лет назад не разрешалось ставить уличное кафе, они теперь повсюду. Но отвоевать это пространство для общественных мест было непросто, и ещё труднее сохранять его таким же.
А теперь я расскажу вам об очень необычном парке под названием Хай-Лайн. Раньше на месте этого парка была надземная железная дорога. (Аплодисменты) Эта дорога пролегала через три района манхэттенского Вест-Сайда, и когда её закрыли, на её месте появилось что-то вроде дикорастущего сада в небесах. Когда я увидела его впервые, поднявшись на этот старый виадук, честное слово, я просто влюбилась в это место, как влюбляются в людей. Когда меня назначили на эту должность, моим главным приоритетом и важнейшим проектом стало спасение от разрушения первых двух секций Хай-Лайн. Я знала, что если я не позабочусь о Хай-Лайн, его просто снесут. Даже сейчас, когда Хай-Лайн приобрёл не только широкую известность, но и феноменальную популярность, споры о нём не прекращаются. Может, он кажется вам красивым парком, но не все с этим согласятся. Ведь коммерческие интересы всегда будут против общественных мест. Вы можете сказать: «Просто потрясающе, что свыше четырёх миллионов людей приезжают со всего мира, чтобы посмотреть на Хай-Лайн». Но застройщику важно только одно: клиенты. Почему бы не выкорчевать все эти растения и не поставить магазины по всему Хай-Лайну? Это же будет просто здорово, да и город получит намного больше прибыли. Нет, это вовсе не будет здорово. Получится не парк, а торговый центр. (Аплодисменты) Да, это могло бы принести городу больше прибыли. Но нужно смотреть на вещи в перспективе и думать об общем благе. Совсем недавно последняя секция Хай-Лайн — третья, финальная секция — помешала интересам застройки, так как несколько ведущих застройщиков города возводят здания в новом районе площадью более полутора квадратных километров, Хадсон Ярдс. Они пришли ко мне и попросили провести «временный демонтаж» этой последней, третьей секции. Наверное, Хай-Лайн не вписывался в их представление о городе на холме, полном светящихся небоскрёбов. Или он им просто помешал. Как бы то ни было, на ежедневные переговоры ушло девять месяцев, и наконец запрет на разрушение был подписан. Это произошло всего два года назад.
Как видите, не имеет значения, насколько популярно то или иное место — нельзя забывать о его защите. Общественным местам абсолютно всегда нужны бдительные защитники. Не только для того, чтобы передать их в общественное пользование, но и для того, чтобы спроектировать их для нужд жителей, а затем поддерживать их в хорошем состоянии, следить, чтобы туда всех пускали, чтобы их никто не оккупировал, чтобы они не оказались заброшенными. Если я и узнала что-то новое, пока была городским планировщиком, так это то, что общественные места обладают властью. Дело не только в количестве людей, которые ходят туда постоянно. Главное — что людей, которые лучше относятся к своему городу из-за наличия в нём таких мест, ещё больше. Такие места могут изменить ваш образ жизни, отношение к своему городу, предпочтение одного города другому, они могут стать одной из самых важных причин не уезжать из города.
Мне кажется, успешный город — что-то вроде классной вечеринки. Люди остаются там, потому что им хорошо.
Как устроены конференции TEDx в России и чем они отличаются от западных TED
Круглый красный коврик украшает небольшую сцену уютного кинозала Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке. На экране — шахматная доска — так выглядит графическое оформление нынешней конференции TEDx Moscow, которая вот-вот начнется. Под «шахматами» установлены фирменные красные буквы TEDx в сочетании со скромными серыми Moscow, чтобы никто не сомневался, что пришел точно по адресу.
В течение семи часов здесь выступят 15 спикеров, прозвучит музыка (Евгений Гринько сыграет на рояле, а Ярослав Тимофеев — на колоколах), поднимется аромат свежего хлеба (сюрприз от пекаря хлеба на закваске Антона Корнышова), неоднократно раздадутся аплодисменты.
В антракте гости разбредутся по развлекательным площадкам, чтобы нарисовать картину в технике Казимира Малевича, но в очках дополненной реальности, стать частью актерского перформанса и своими глазами увидеть «инновационное культурное пространство». Просто выпить кофе и обсудить услышанное в зале под «шахматным» экраном.
Главная цель события — поделиться идеями, достойными распространения, таков лозунг конференции. Осуществить это нужно максимально просто и увлекательно. Если попытаться придумать еще один синоним к слову «популяризация», это будет TEDx.
Мы встречаемся с организатором российских конференций в формате TEDx Андреем Егоровым, чтобы узнать, как существует система, основанная на доверии.
Извините, а что такое TED?
Система, основанная на доверии, строилась в течение десятилетий. В 1984 году TED (без «x») был «тусовкой» для лос-анджелесских инженеров, дизайнеров и сотрудников индустрии развлечений. Ее придумал графический дизайнер Ричард Соул Уорман. На первой конференции были представлены компакт-диски Philips и Sony, компьютер Macintosh от Apple. Презентации делали математик Бенуа Мандельброт и влиятельные члены элиты компьютерной индустрии (диджерати) Николас Негропонте и Стюарт Брэнд. Хотя конференция-первопроходец оказалась успешной, прошло шесть лет, прежде чем была организована вторая. За ней — третья, и TED «встал на поток».
Несмотря на то что формат существует вот уже 34 года и лекции публикуются онлайн, заботливые волонтеры талантливо переводят выступления зарубежных спикеров, а все видео несложно найти на YouTube, о TED по-прежнему известно не многим.
«В Москве о формате знает не большой процент горожан, живущих активной жизнью: кто интересуется городскими мероприятиями, посещает выставки, театр, фестивали. Многие не в курсе. Узнаваемость бренда довольно небольшая. Иногда можно услышать: “А что такое TED?”», — комментирует Егоров.
Вторая загадка — это TEDx: «Сразу стараемся донести до спикеров и слушателей, что мы не ванкуверское мероприятие. Мы стараемся соблюсти формат, ради идеи сделать конференцию. Аудиторию приходится привлекать посредством сарафанного радио, с помощью PR-специалистов, которые работают с нами на волонтерских началах».
Только побывавший на больших конференциях TED в Америке, Европе или Канаде может проводить свои мероприятия на несколько сотен участников. У Егорова лицензия TEDx пока на 500 человек. Не исключено, что вскоре получится собирать в два раза больше публики.
Когда вы в последний раз нарушали какое-нибудь правило? Ответить моментально на этот вопрос сложно, приходится серьезно задуматься. Что можно считать правилом? Нарушаю ли я их вообще? Воспринимаю ли я их как правила?
Один вопрос порождает другой, если вы не горячая голова и не любитель ездить на красный свет. Конференция TEDx Moscow в этом году подняла эту тему, заставив задуматься как раз о том, как меняется наше отношение к табу, традициям и собственно правилам.
«В юности мы все смотрели замечательный сериал «Друзья». Недавно было проведено исследование, которое показало, что современные молодые люди нашли в этом ситкоме сексизм, расизм, харрасмент, гомофобию, бодишейминг и другие явления, которые мы остро замечаем сейчас. И мы с вами думаем: как такой милый и добрейший сериал может быть таким ужасным? Так обстоит дело и в других областях. Мы хотели исследовать, как изменился взгляд на привычные вещи. Даже в юриспруденции, к примеру, закон почти не меняется, хотя в рамках его правил существуют интерпретации и можно поступать по-разному. Но эти уловки все равно не освобождают от ответственности, в случае если закон все же нарушается», — рассказывает Андрей Егоров.
Юрий Сапрыкин (российский журналист и культуролог)
Взгляд на традиции, правила и запреты со временем трансформируется, и это касается не только культурных явлений. Что происходит с забытым и заброшенным, вроде выпечки хлеба на закваске, достойны ли мы «качественной старости», зачем нужно изучать налоговое законодательство, как развивается психиатрия, где грань между недопустимым и допустимым в образовании, искусстве и религии. На эти вопросы пытались дать ответы спикеры конференции TEDx Moscow 2018 года.
Правила конференции, тем не менее, нерушимы: «Только физическое лицо может заниматься организацией конференции. Кроме того, TEDx — волонтерское мероприятие, организаторы не имеют права получать за него деньги. Сумма, собранная за продажу билетов, направляется на новый TEDx, на логистику, аренду площадки, кейтеринг, фотосъемку, оформление сайта и рекламу в соцсетях. Это идейное движение, некоммерческий волонтерский проект, основанный на доверии. Каждый в нашей команде — сотрудник какой-либо компании или индивидуальный предприниматель. Мы занимаемся TEDx в свободное время и не имеем права получать за это прибыль», — говорит Андрей Егоров.
В России работают несколько десятков организаторов TEDx, и все соблюдают основные правила. «Мы не посылаем в Ванкувер бухгалтерские отчеты. Это саморегуляция, и ее видно на уровне комьюнити в каждой стране. Я являюсь послом TEDx в России и отвечаю за то, чтобы правила не нарушались. Приглашаю всех новых участников в закрытую группу в Facebook, и если появляются проблемы или вопросы, все это видят. Условно говоря, перед другими организаторами ты не будешь что-либо нарушать. Сразу чувствуется и видится, кто использует формат для идеи, а кто для своей выгоды», — объясняет Андрей.
«Нельзя просто выйти на сцену и начать что-то рассказывать. Подготовка спикеров занимает разные периоды времени — от полугода до нескольких недель. Иногда организаторы даже могут отменить выступление в последний момент, если спикер не справится с театральной постановкой, чем формат TED и является, — рассказывает Егоров. — Нельзя выйти к публике неподготовленным. Обычно наши спикеры говорят: ”Разве я никогда не выступал на конференциях, лекции не читал?”. Задача все-таки не просто выступить, а подготовить ”скелет”, затем сценарий и выстроить лекцию так, чтобы идея ушла в аудиторию».
Тренируют спикеров участники команды TEDx Moscow, кураторы. Каждая речь отрабатывается от и до: расставляются драматические и комедийные акценты, поскольку это все-таки театральное шоу, исключаются конструкции, которые сложно воспринимать на слух. За 15-20 минут физик должен прочитать сложную лекцию, и сделать это так, чтобы публика получила удовольствие и смогла уловить идею.
«Один довольно знаменитый ученый как-то заявил, что знает, что сказать. Мы не стали настаивать, и он просто выступил. А потом ругал нас, что не заставили его репетировать. Это другой формат. Ты хочешь много сказать, и все это нужно сделать за короткий промежуток времени, обрезать все лишнее и донести одну идею до публики, чтобы люди отправились по домам с этой идеей», — подчеркивает Андрей Егоров.
Процесс выбора спикеров длительный: «Отбираем тех, о ком когда-то слышали, советуемся с экспертами. Потом из лонг-листа определяем участников. Никто не может прийти и сказать: давайте я стану вашим спонсором, а вы мне предоставите возможность выступить. Хотя случаи были, но мы отказываем. Это противоречит идее TED».
Мы можем научиться делать шоу. Главное, не презентовать пустоту
Для новичков в TEDx репетиции — совершенно неожиданный опыт. Как признается Алексей Сиднев, основной владелец и гендиректор Senior Group, объединяющей пять пансионатов для пожилых людей в Московской области, в подобных конференциях ему еще не доводилось участвовать, а репетиции стали их особенной частью. С куратором Марией Приваловой у Сиднева образовались доверительные отношения: тренировка не может быть эффективной, если отсутствует этот важный фактор.
Психотерапевта Наталью Ривкину репетиции не избавили от легкого волнения накануне выступления, но в результате все прошло хорошо.
И топ-менеджеры, и студенты
«Главная задача формата TED — рассказать, чтобы было понятно всем, — подчеркивает Егоров. — Про генетику, физику, социологию, философию понятным языком. В этом прелесть. Ты можешь послушать и понять все. Мне кажется, нам не хватает некоего global vision, расширения знаний, и конференции TED и TEDx преследуют эту цель — поделиться знаниями с максимально разнообразной аудиторией».
На большую конференцию из-за высокой стоимости билетов приезжают первые лица крупных компаний. Разумеется, это уже не студенты. «С точки зрения нетворкинга, большой TED — лучшее место для полезных знакомств», — замечает Андрей.
При этом в «тедиксах» каждый организатор придерживается «своей артерии»: где-то аудитория очень молодая, где-то — среднего возраста. В Москве на конференцию приходят очень разные люди: «Мы стараемся, чтобы нас слышали топ-менеджеры, студенты, люди искусства».
В команду TEDx Moscow входят люди, которые так или иначе были связаны друг с другом, работали вместе или пересекались в своей деятельности. Им интересно что-то создавать вместе, осваивая волонтерский формат и в том числе популяризируя его. Все необходимые для организации элементы — площадки, сервис и продвижение — TEDx получает от добровольцев из различных сфер бизнеса.
Все, что нужно сделать, чтобы стать частью TEDx, — найти свободное время. Многие члены команды находят его вот уже восемь лет подряд.
Вера Мартынова (художник и режиссер)
Чем отличился TEDx в России
«Большой» TED — большое событие. За пять дней проходит около ста выступлений. «Ты приезжаешь на неделю, чтобы с девяти утра до семи вечера слушать спикеров, общаться с ними в перерывах. Пять суток ты находишься в режиме непрерывного получения информации. Голова заряжается на год вперед. Но не все выступления удачные — около 15% я бы назвал средними. А минимум 5% настолько неудачные, что даже не попадают в интернет. Правда, большая часть — действительно классные».
Конференции, которые проводятся в нашей стране — не только в Москве, но и в Перми, Казани, Екатеринбурге, — тоже бывают выдающимися.
«В 2015 году нам удалось договориться с Роскосмосом, и мы протянули связь с МКС, тогда там летала Елена Серова. Мы провели прямую трансляцию из космоса впервые в истории TED! На большой конференции тоже выступали космонавты, но либо в записи с борта станции, либо уже прилетев», — рассказывает посол TEDx.
Из самых запоминающихся — выступление Ильи Сачкова, совладельца российской частной компании в области компьютерной безопасности Group-IB: «Он долго вынашивал выступление, и в итоге получилась целая история, которую интересно было раскрывать, с простой и четкой идеей про кибербезопасность».
В 2014 году среди спикеров оказался Иван Константинов, он «визуализировал на сцене мир бактерий и вирусов, показал то, что мы видеть не можем». Другую впечатляющую лекцию прочитал театральный режиссер Василий Бархатов — рассказывал об инновационной опере, привез целый оркестр, объяснил, что такое современная опера и как ее понимать, вспоминает Андрей.
«Большой» TED и культура презентации
«Во-первых, разный масштаб. На конференции в США и Канаде приходят Сергей Брин, Илон Маск или Джефф Безос. Там они представляют свои проекты, которые касаются всего мира, будущего, технологий. Эти люди — в первом ряду на глобальном уровне. В России тоже есть классные спикеры, но мы должны понимать, что это другая ступень. Также парижские спикеры или шанхайские — это представители локального уровня, — рассказывает Егоров. — Во-вторых, большая команда сценаристов, режиссеров, продакшн-менеджеров работает на то, чтобы мы с вами увидели идеальную картинку. Там важна каждая деталь. А мы всего лишь энтузиасты на волонтерских началах».
Кроме того, есть разница в культуре выступлений: «В школе нас не учили искусству презентации, как это делают на Западе с начальных классов. Да, мы можем прочитать лекцию, но если у лектора спросить, сможет ли он в пяти предложениях рассказать, о чем его выступление, человек часто ломается. За два часа он способен все изложить, а за минуты сформировать послание — уже проблема».
Кураторы стараются устранить проблему изложения, но она касается не только лекций, уточняет Андрей. «К примеру, сложные технические разработки, которые проводились и в России, на Западе превратили в «айфон». Они успешнее справились с коммерциализацией науки — перевели разработки в общественно-полезный продукт. В нашей стране при появлении сложной технологии сделать из нее «айфон» почему-то не получается. Редко ставится вопрос, что полезного можно получить из этого научного исследования», — добавляет он.
Но потенциал у спикеров и технологий все-таки есть. Искусство презентаций в США иногда принимает причудливые формы: «Если у нас сложности с простым, то у них, оттолкнувшись от простого, можно никогда не прийти к сложному и скатиться в банальность. Мы можем научиться делать шоу. Главное, не презентовать пустоту».
Видеозаписи лекций TEDx Moscow 2018 года появятся на сайте и на YouТube-канале TEDx Talks в ближайшие месяцы.